Макбет

– Что-что?

Парень вложил нож в руку старика:

– Придется тебе самому постараться.

– Но ты сказал… более человечные… я не смогу… пожалуйста!

– А ты потихоньку, – парень поднялся и похлопал себя по карману: – Мы меняемся к лучшему, но за ночь святым не станешь, ты ж понимаешь.

Одноглазый шел по вокзалу, а вслед ему несся вой, который стих, лишь когда парень вышел на залитую солнечным светом площадь.





Глава 44




Перечеркнув небо, прозрачная капля дождя миновала тьму и устремилась вниз, к дрожащим огням портового города. Холодные порывы северо-западного ветра гнали каплю на восток, к медленно текущей реке, которая делила город вдоль на две половины. Поперек же город перерезала железнодорожная ветка, по которой, не умолкая, стучали колеса поездов. Подхватив каплю, ветер пронес ее над Четвертым округом, «Обелиском» и другой, более новой гостиницей под названием «Исток». «Обелиск» и «Исток» облюбовали респектабельные бизнесмены из Капитоля, однако время от времени в лобби вваливался подвыпивший фермер, который спрашивал, куда подевалось казино. Сами горожане давно забыли об этом казино, зато помнили другое, то, что располагалось в бывшем здании Железнодорожной компании, куда недавно переехала центральная городская библиотека. Капля пронеслась над Главным полицейским управлением, где в кабинете комиссара Малькольма все еще горел свет: полицейские готовились к реогранизации, и поэтому комиссар созвал срочное совещание. Если верить статистике, уровень преступности в городе резко снизился, и городские власти во главе с бургомистром Тортеллом приняли решение сократить количество сотрудников полиции, что привело самих полицейских в замешательство. Неужели именно такой награды заслуживают те, кто последние три года трудился не покладая рук? Тем не менее большинство склонно было согласиться с комиссаром Малькольмом, считавшим, что по-настоящему эффективна та полиция, которая изжила сама себя. Хуже всего пришлось, разумеется, сотрудникам Отдела по борьбе с наркотиками, а также отделам, расследовавшим преступления, отчасти связанные с торговлей наркотиками, – например убойному. В Отделе по борьбе с коррупцией сокращений не ожидалось, а новый отдел, занимающийся расследованием экономических преступлений, даже планировали расширить. Причиной тому был расцвет городской экономики, начавшийся, в свою очередь, благодаря появлению в городе самых разных предприятий. С прежних времен у жителей города сохранилось впечатление, будто полиция защищает только богатых, и поэтому белые воротнички совсем распоясались. Защищая Отдел по борьбе с организованной преступностью, Дуфф говорил, что им необходимо постоянно принимать меры, чтобы предотвратить преступления, и что, если преступные группировки вновь обоснуются в городе, искоренить их будет намного сложнее. Однако он понимал, что ему, как и многим другим, придется смириться с сокращениями. Смирилась даже Кетнес, возглавлявшая Убойный отдел и до последнего утверждавшая, что лишь достаточное количество сотрудников позволяет ее отделу поддерживать высокий уровень раскрываемости преступлений. Дуфф отбросил переживания и теперь просто радовался, что наконец-то наступили выходные. Они с Кетнес собирались съездить в Файф на пикник. Этой поездки Дуфф ждал и боялся. Его бывший дом давно снесли, участок зарос травой, но купальня стояла на прежнем месте. Дуфф представлял, как они будут лежать там, подставляя солнцу бледную кожу, вдыхая запах смолы и вслушиваясь в тишину, в которой, возможно, еще звучали отголоски радостных криков Эмилии и Эвана. А потом он один сплавает на островок. Говорят, что себя, таким, каким ты был когда-то, уже не вернешь. Ему лишь хотелось убедиться, что это правда. Не для того, чтобы забыть, а чтобы наконец научиться смотреть в будущее.

Миновав дорогие магазины Второго округа, капля полетела вниз, к лесистому холму возле кольцевой дороги, ожерельем сверкавшей на шее города. Капля упала на самую вершину Висельного холма и, звонко шлепнувшись на большой дубовый лист, подползла к его краю, а там на миг повисла, собирая силы, чтобы упасть вниз, на одного из двоих стоявших под деревом мужчин.

– Здесь все изменилось, – почти басом хрипло проговорил один.

– Вас долго не было, – ответил ему другой, обладатель более высокого голоса.

– Не было. Это точно. Меня и правда считай, что не было. А ты, Бонус, так и не рассказал, как тебе удалось меня разыскать.


– О, у меня есть уши и глаза. Я слушаю и наблюдаю, в этом и заключается мой талант. Впрочем, боюсь, он у меня единственный.

– Не уверен, что ты меня убедил. Слушай, Бонус, не стану скрывать – ты мне не нравишься. Такие, как ты, прячутся и выжидают, а потом цепляются к более крупному зверю и высасывают…

– Как рыба-прилипала?

– Нет, как пиявка. Такие мелкие отвратительные твари. Но, в сущности, безобидные. Поэтому если тебе кажется, будто ты можешь помочь вернуть мне мой город, то чуть-чуть крови можешь высосать, мне не жалко. Только осторожнее – присосешься слишком сильно, и я тебя раздавлю. Ладно, выкладывай.

– Сейчас на местном рынке конкурентов нет. Когда производство дури здесь прекратилось, многие наркоманы переехали в Капитоль. А теперь администрация города и комиссар полиции наконец решили сократить количество полицейских. Удобнее момент и придумать сложно. Потенциальных потребителей – молодых и платежеспособных – пруд пруди, а недавно я отыскал одну из сестер, которая выжила после взрыва на фабрике Гекаты. И у нее сохранился рецепт. Кроме нас, у клиентов не будет других поставщиков.

– И зачем тебе понадобился я?

– У меня нет ни денег, ни энергии, ни вашего лидерского таланта. Зато у меня есть…

– Уши и глаза. И присоска. – Пожилой мужчина отбросил в сторону недокуренную сигариллу «Davidoff Long Panatellas», а капля наверху приготовилась к последнему рывку. – Я подумаю. Но если я соглашусь, Бонус, то это не потому, что хочу поживиться. Когда у тебя есть хороший товар, покупателей найдешь в любом городе.

– Ясно. А почему тогда?

– Потому что этот город забрал моего брата и моих ребят. Из-за него у меня ничего не осталось. Поэтому я ему кое-что задолжал.

Капля сорвалась с листа и, упав на бычий рог, доползла по нему до мотоциклетного шлема, из которого этот рог торчал.

– Я задолжал ему смерть.