Локумтен
Часть 28 из 43 Информация о книге
Из архива семьи Фе Солнце едва осветило верхушки деревьев, когда, прогрохотав подковами коней по обшитым медью деревянным плахам, сопровождавшая кибитку конница влетела на мост. Три десятка запыленных всадников в зеленых беретах рассыпались по двору замка и спешились. Солдаты Хальмстемского гарнизона бросились к вороту, спеша поднять мост, отгораживая замок от внешнего мира. Другие стали разнуздывать лошадей. Прибывшие почтовые, привязав коней, выслушали приказ своего командора и разлетелись по замку, усиливая имеющиеся дозоры. Одного из них, с раной на ноге, осторожно спустили с седла и по указанию Руфины унесли на задний двор. Его бедро выглядело так, словно по нему полоснул лапой медведь. — Маловато будет для 52-летнего катаклизма, — сказал Ирений, стоя с Филем на крыльце и хмуро наблюдая за суетой во дворе. — Я ожидал как минимум манипул! Дверь кибитки распахнулась, из неё выпала Эша. За ней показалась Габриэль. Девочки были в льняных штанах и широких рубахах, на Габриэль был еще дорожный плащ. Руфина подскочила к ним как встревоженная наседка, заметив, что рукав Эши залит чем-то темным. До Филя донесся запах той пакости, которой ему лечили руку. — Руфина, меня не надо нюхать, меня надо отмыть, — сказала Эша. — И не волнуйся, это всего лишь твой линимент, он разбился вдребезги. Ну, здравствуй, сестрица! Они обнялись. Руфина промолвила им тихо: — Могли бы надеть приличную одежду, тут одна солдатня кругом! Филю их одежда не показалась особенной. Он и не такое видал у себя на родине, где люди зачастую ходили, завернувшись в кусок тряпки. Эша фыркнула и рассмеялась: — Давно ль ты ездила багажом, сестра моя? Падать вверх ногами при езде удобней всё-таки в штанах! Габриэль простонала, разгибаясь и хватаясь за бока: — Ой, мамочка, я вся теперь буду в шишках и в ссадинах! На лбу у неё красовался синяк. Эша оценивающе глянула на него. — Э-э, как нас демоны-то покидали в своих лапах косматых и страшных, — пробормотала она и обернулась к крыльцу. — О, привет, братец! А что ты там стоишь или не узнаешь? Здравствуй, Ирений! Русые волосы Эши были связаны в смешной пучок на макушке. Выглядела она такой хорошенькой, что Филь ею залюбовался. Косы Габриэль были также подвязаны кверху, но только Эше это придало такой милый потешный вид. У обеих горели щеки и блестели глаза под длиннющими ресницами. — У вас все волосы ушли в ресницы, — сказал он, подходя к ним. Габриэль сразу забыла про свои травмы, смешливо прыснула и чмокнула его в щеку. Руфина разулыбалась и отвернулась к крыльцу. Эша уперла руки в бедра. — Дорогой Филь, — сказала она, — заруби на своем курносом носу, что тебе нельзя делать комплименты девушкам. От твоих комплиментов они все разбегутся! Филь припомнил двухлетней давности попытку сказать ей что-то приятное и мысленно согласился. Смутившись, он принялся помогать Ирению выволакивать сундук из кибитки. Эша взяла плащ и пошарила рукой в глубоких карманах. — Сильно досталось на дороге? — спросил её кузнец. Она ответила рассеянно: — Скажем так, если бы у меня было время испугаться, я бы обязательно испугалась. Где же эта бумага? Руфина сказала обеим сестрам: — Пошли ко мне, я приложу примочки к вашим синякам! — Тащи сразу ведро, — кивнув, так же рассеянно ответила Эша. — А, вот она! Эша вручила Филю свиток пергамента хорошего качества. — Это твое налоговое свидетельство от Детской Службы, они забрали у тебя свою десятину. Развернув свиток, Филь ахнул: — Сколько? Десять процентов? За что? Я уже оплатил торговый процент! — Это налог с любого заработка мальчика или мужчины, — ответил ему кузнец. Филь покраснел от злости. Эша ухмыльнулась: — Зато тебе не придется до смерти содержать свою жену. Она уйдет от тебя, когда захочет. Считай это платой за свободу. — И я теперь должен платить за своих и чужих жен? — воскликнул Филь, совершенно растерянный таким поворотом дел. Ирений добавил: — Включая их детей. Эша перекинула плащ через плечо, шагая следом за Руфиной. — Ну, что я тебе скажу? Добро пожаловать в Империю, Филь! Пока Руфина лечила сестер, Филь успел примириться с потерей. Источник пенсии, о которой когда-то толковала г-жа Фе, стал ему ясен. Покрутив в уме сказанное и так и сяк, он признал, что придумала это дьявольская голова. Филь не видел возможности избежать подобной несправедливости, но собирался заняться её поисками, как только возникнет нужда. Мальчик стащил с себя рабочую рубаху и надел новую, легкую. День обещал быть теплым, а Ирений сказал, что работы сегодня не будет. Кузнец тоже переоделся и ушел на совещание между Мастером, командором всадников Почтовой гильдии и сержантом Хальмстемского гарнизона. Бродя по саду, куда не заглядывал целую вечность, Филь грыз побитое изморозью яблоко и раздумывал, что бы сейчас поделать. Он не любил, когда на него пялятся, а сегодня вокруг замка он то и дело натыкался на подозрительные взгляды солдат. Еще бы на своих, а то всё больше на чужих зеленоберетников, здоровенных, подтянутых, похожих на цепных псов. Стащив из кузни пачку бумаги, Филь устроился на галерее замка, которая нависала над морем. Флав как-то научил его делать бумажных голубей, а тут само место было предназначено для этого — от галереи до воды было не меньше двухсот локтей. Ветер дул попутный, с берега. На расстоянии нескольких кабельтовых в море стояли три двухмачтовых корабля. Вид у них был угрожающий. Филь пригляделся: корабли стояли на якоре. Тоже ждут, сообразил он, когда грянет. Сам он ничуть не беспокоился: Флав наверняка знал, что делал. К тому же Мастер окончил университет, что для мальчика было как звезда в небе. Первый голубь полетел неудачно и воткнулся в утес. Второй получился лучше, он почти преодолел половину расстояния до ближайшего корабля, пока не упал в воду. За подобное развлечение Филя высекли бы в родном городе. Бумага там стоила дорого, хотя лучше качеством, а здесь она была хуже, но ничего не стоила. Бумажная гильдия делала её из всего, что можно, от старых тряпок и рыболовных сетей до соломы. Секрет выделки был привезен из Поднебесной Империи. Где такая располагается, Филь не знал, но был очень доволен, что секреты с разных концов Старого Света рано или поздно оказываются здесь. Он пускал голубей и думал, в какое хорошее место он угодил. У него была большая, пусть не родная, семья и дом, и еще дружище-кузнец Ирений, на которого всегда можно положиться. Не было только цели, и это раздражало Филя. Он не умел жить просто так, ничего не делая. Однако хандра его мгновенно улетучилась, и в груди забили барабаны, стоило мальчику услышать за собой: — Вот ты где прячешься, а мы с ног сбились тебя искать! — весело проговорила Эша. Радуясь солнцу, она улыбалась, стоя перед ним всё в тех же штанах и рубахе. За последний год она успела догнать его в росте. Филь вспомнил, что ей, должно быть, уже пятнадцать лет. Габриэль, в нарядном платье, затормошила мальчика, смеясь: — Филь, а чем тебя кормят? Ты в плечах стал как настоящий кузнец! А как твоя рука? Ой, всё еще бледная? К ней вернулась её обычная живость. Косы она развязала, но Эша оставила свой смешной пучок. — Меня весь год кормили кувалдой от рассвета до заката, — сказал Филь ухмыляясь. — Рука болит, но только к вечеру. Он подумал, что жить на свете не так уж плохо. Девчонки стали такие красивые, что глаз от них было не отвести. Эша заметила смешливо: — Людскую и сердарскую медицину на тебе пробовали, остались демоны. Попробуй с ними договориться, может, у них найдется средство для тебя. — Откусить руку, — сказала Габриэль. Принявшись сворачивать другого голубя, Филь спросил: — А долго длится этот ваш катаклизм? Эша ответила: — По описаниям, он как снегопад. Не знаешь, когда придет, сколько навалит и когда кончится. — Ой, а дай и мне попробовать! — сказала Габриэль. Она тоже принялась сворачивать голубя, делая ему залом на клюве. — Ты неправильно делаешь, — сказал ей Филь. — У тебя совсем другой получается, — сказала Эша. — Не мешайте! — ответила Габриэль. И даже ногой топнула. Сделанный ею голубь долго висел в воздухе и почти долетел до корабля. Девочка захлопала в ладоши: — Ага, Филь, я тебя побила! Будешь мне указывать! Она начала следующего. Заинтересовавшись, он спросил: — Габриэль, а откуда ты знаешь, что ему нужен клюв? — Потому что так должно быть! Скоро она так навострилась, что её голуби стали играть вперегонки. Свесив головы, все трое стояли у ограждения и следили за полетом белых маленьких птиц. От моря тянуло солью. Волнения не было, и сквозь голубую воду у подножия утеса и темно-синюю на глубине просвечивали валуны, заросшие водорослями. Солнце светило уже почти в глаза, когда им надоело запускать голубей и они направились к саду. — Помнится, тут есть груша, чьи плоды в это время обалденно вкусные, — сказала Эша, озираясь. — Они все попадали давно, — сказал Филь. — На самом верху должны остаться, — сказала Эша. — Я всегда лазала на самый верх.