Локумтен
Часть 26 из 43 Информация о книге
Отложенная им часть денег быстро таяла — паровой молот жрал их, как не в себя. И только сегодня эта страшная конструкция впервые нормально заработала. Железа, пошедшего на неё, хватило бы на плотную ограду вокруг Хальмстема. Тело молота весило как десять хвостовых, а ведь хвостовой молот, самый большой в кузне, весил как два Филя. Звуки, исторгаемые молотом за работой, приводили в истерику охранных собак, а люди давно привыкли обходить место строительства стороной, благо, что Ирений поместил его в самом дальнем углу. Причина безумной, с точки зрения Филя, затеи пряталась в подполе кузни. Это была старая поковка, на которую два года назад упал лом, упущенный мальчиком. Поковка являлась куском метеорита, свалившегося здесь триста лет назад в районе Запретных Земель. А три года назад, оказавшись в тех местах, Ирений заинтересовался составом метеорита и притащил с собой кусок. Но ему так и не удалось выковать из него ничего путевого. Металл при нагревании не размягчался, а самый тяжелый молот от него пружинил. Вот Ирений и задумал сначала разогреть металл до лютой температуры, соорудив у себя в кузне необычных размеров мехи, а потом огромным молотом отковать его. Когда семья Фе услышала, зачем Филь едет в Хальмстем, они не поверили своим ушам. То есть сначала они пооткрывали рты, когда он выложил перед ними сертификаты имперских серебряных рудников, куда по совету Ирения поместил деньги. Лентола так и ходила с открытым ртом до отъезда Филя, видимо не зная, как теперь к нему обращаться. Габриэль запрыгала от радости и повисла у мальчика на шее. Руфина засобиралась в Хальмстем. А Эша сказала: «Хе-хе, я что говорила после его побега? Наш братец еще станет Мастером Хальмстема! Он неугомонен, как Флав, но с полезным дополнением для нашего женского царства в виде обостренной деловой хватки…» Катаоку было решено немедленно сдать в долгосрочную аренду и купить дом в Кейплиге. Девицы при этом столь возбудились, что Филь насторожился, чуя, что теряет контроль над деньгами. Они, как объяснил Ирений, по законам Империи принадлежат семье, и один Филь не имел права ими распоряжаться. Мальчик оттаял, когда г-жа Фе заверила его: «Не волнуйся, я прослежу, чтобы заработанное тобой не разлетелось по ветру!». Дом был куплен, и семья умотала туда. А недавно Филь получил известие, что Лентола вышла замуж за офицера императорской стражи. Г-жа Фе выслала подробный отчет о состоянии дел, из которого следовало, что её хватка всё так же сильна, коли она сумела удержать девиц в столице от больших трат. И только мысль, что будет дальше, не давала Филю покоя. В отличие от Ирения, у которого на каждое действие был свой отдельный инструмент, Филь предпочитал универсальность, ибо терпеть не мог, когда инструменты валяются без дела. А тут без дела лежала целая куча денег! Филь засвистал марш, перекрывая отверстие выпуска пара. Кузнец на своем конце открыл паропровод, раздалось шипение, и молот заскользил вверх. Потом он послушно рухнул вниз, и снова дрогнула земля. Оба кузнеца удовлетворенно переглянулись: машина была готова. Филь подумал: «Жизнь — чертовски интересная штука, когда есть чем заняться, и никто не стоит над душой!». — Всё, отдыхаем, — сказал Ирений, стравливая пар. — После обеда начнем. — Тогда я — купаться, — сказал Филь. — Пока эта сатанинская погода снова не испортилась! Стоял солнечный летний день, замок казался почти белым. Вот только на самом деле он был весь покрыт серыми разводами от непрекращающегося с весны дождя. За последние три месяца выпала всего дюжина ясных дней. Низкое небо неделями бороздило по головам, иногда совсем опускаясь на землю, и тогда Хальмстем погружался в туман. Это скотство было связано с надвигающимся катаклизмом, который должен был произойти в последний день октября, когда звездное скопление Плеяд достигнет максимальной высоты в полночь. Случалось это каждые тринадцать лет, и каждый раз граница с родным миром демонов слабела. Хальмстем и прилегающие земли оказывались под их атакой. А в замок на подмогу прибывали всадники Почтовой гильдии, обслуживающие дорогу Кейплиг — Бассан, самую опасную дорогу Империи. Раз в пятьдесят два года каждый четвертый катаклизм был сильнее прочих. В такой год Яд-Аль-Джауза на плече Ориона сияла особенно сильно, и в окрестностях Хальмстема разгоралась битва. Хотя даже в такие дни помещения замка были безопаснее любого другого уголка Империи, ибо только здесь держали целую свору собак, которых демоны боялись больше, чем Арпониса. Г-жа Фе, зная это, попросила Филя добыть у Флава разрешение укрыть в замке Эшу и Габриэль. Флав поморщился, но согласился. Мастер Хальмстема активно готовился к обороне. В те редкие дни, когда он покидал купол, он приносил с собой то одно, то другое новшество. Рев труб Страшного Суда, устроенный Филем два года назад, натолкнул его на мысль сделать и поставить на Дозорной башне устройство, названное им «Глас Сирены». Оно должно было использоваться в особо опасных случаях. А периметр крепостной стены был теперь утыкан петардами, которые должны были разгонять туман. Филь понятия не имел, что они такое и как ими можно разогнать туман. Но они были важные, потому что Мастер лично ездил за ними в свой дом в Унсете, прихватив с собой зачем-то Руфину. Двумя другими новшествами Филь собирался воспользоваться, чтобы покупаться в море. Для начала мальчик остановился перед щитом, приколоченным к стене у моста, и переставил тонкую деревянную табличку, вырезанную буквой «Т» с выжженным на перекладине именем, из отделения «В замке» в отделение «Вне замка». Эта придумка, названная Флавом «система Т», была призвана облегчить пересчет и поиски пропавших в случае внезапного нападения на замок. Каждый обитатель Хальмстема имел такую табличку и строго следовал выданной инструкции, ибо в некоторых вопросах перечить Мастеру было себе дороже. Филь разок проигнорировал перестановку таблички, и Флав собственноручно выпорол его. Другим новшеством явился спуск к берегу бухты. Теперь любой желающий вместо того, чтобы идти в обход замковой скалы, мог взобраться на восточную Мостовую башню и с помощью так называемого «уса» оказаться на пляже. «Ус» представлял собой шест, закрепленный одним концом на крыше башни, другим нависающим над берегом. Флав приделал на конец шеста блок и пропустил в него перигорский трос с противовесом на конце. Противовес в данный момент лежал на берегу — перед Филем болтался свободный конец с завязанной петлей. Сунув за пазуху пару увесистых камней, сложенных в кучу на крыше, Филь ухватился за петлю и шагнул в пропасть. Камни придали скорость, ветер засвистел в ушах. — Я-я-о-о! — завопил Филь, глядя, как стремительно приближается к нему линия прибоя. Коснувшись сандалиями песка у врытого в берег старого якоря, он, не мешкая, зацепил петлю троса за ржавую лапу. Не сделай он этого, его потащило бы обратно: противовес был тяжелее, чем нужно. Избавившись от камней и сбросив с себя одежду, мальчик с разбегу нырнул в море. Отплыв довольно далеко, он растянулся на спине, разглядывая замок с необычного угла. Затем понырял, доставая до дна. Но скоро ему всё это наскучило. Так уже случалось: начиная привычную забаву с большим удовольствием, Филь в последнее время начинал быстро скучать в одиночестве. Он поймал себя на мысли, что считает дни до приезда Эши с Габриэль. Почувствовав, что замерз, он повернул к берегу, и тут расслышал сверху удар тревожного колокола: на полосе песка перед замком развернулись Врата. Филь бросил плыть, желая лучше разглядеть, кто оттуда появится, ведь это был не обыкновенный человек. Филь разбил лоб о раковину в попытке разгадать её секрет, но она даже слабо не засветилась ни разу. И никто во всем Хальмстеме не мог помочь советом, включая Флава, единственного, кто здесь умел открывать Врата. На расспросы мальчика он пожал плечами, сказав, что понятия не имеет, как это у него выходит. Оставалось ждать в гости Эшу или Лентолу, хотя ничего необыкновенного в них Филь не находил. На песок из свечения Врат ступили двое мужчин, одетые в ничем не выделяющиеся рубахи и штаны, заправленные в запыленные сапоги. На поясе у них висело по два Арпониса. Мечей, висевших в ножнах, закрепленных в портупее на спине, было тоже два. Сообразив, кто это такие, Филь чуть не ушел с головой под воду: так в Империи одевались сердары. Переборов страх, мальчик дунул к берегу, сгорая от желания рассмотреть мужчин поближе. Из Врат тем временем показался длинный шарабан, влекомый усталой лошадью. За ним другой, затем третий. Всего их оказалось пятнадцать. Первый сердар ушел вперед. Второй дождался прохода каравана и выдернул раковину из песка. Врата закрылись. Филь выбрался из воды и поспешил к ближайшему шарабану. Тот был забит детьми не старше пяти лет. Возницами были цыгане — Филь с детства умел их отличать. А на песке у моста уже стоял Флав в белой парадной официальной форме с пергаментом в руке и пером за ухом. Рядом с ним вытянулся солдат с чернильницей. Выслушав сердара, Мастер кивнул, вписал что-то в пергамент, скатал его и отдал. Караван потянулся в сторону Бассана. Ничего не понимая, Филь вглядывался в проплывающие мимо детские лица. Они были такие грустные, что он почувствовал необходимость сделать что-нибудь, чтобы их развеселить. Он бросился к берегу, напялил на себя одежду и сдернул веревочную петлю с якоря. Взлетая вверх, как птица, он успел заметить устремленные на него потрясенные взгляды и услышать громкий заливистый смех. В кухне, поедая обед, он спросил у очередной поварихи, которые менялись теперь каждый месяц: — Квета, а что за дети прибыли к нам сегодня? Их что, украли цыгане и привезли сюда? — А что остается делать, Империи не хватает людей, — ответила повариха. — А вообще никаких разговоров, ты мал еще об этом рассуждать! Филь помрачнел. Заметив это, худощавая повариха взъерошила мальчику волосы. — Ты что, подумал, что их привезли в рабство? Вот глупый! У Детской Службы несколько школ, их воспитают и выпустят вольными гражданами, делай что хочешь. Считай, вся имперская канцелярия с армией из них и состоит! У Филя отлегло от сердца. В кухне, кроме них, не было ни души: с воцарением Флава в замке персонал урезали втрое. Большая и Малая гостиные стояли закрытые и запущенные. Сам Мастер ел, где придется, а точнее, где его поймает Руфина с подносом еды, потому что тот, увлекшись делом, терял ощущение времени. Зато в кухне теперь всегда оставалось что-нибудь вкусненькое. — Квета, — сказал Филь, — а можно мне того пирога? Он показал на накрытый салфеткой поднос на лавке у печи, разобрав под салфеткой что-то стоящее внимания. Квета расцвела. Она налила Филю кружку можжевелового кваса и вручила кусок золотистого пирога с пахучими яблоками. — Ой, как хорошо! Ешь, а то я уже не знала, что с этим делать. Мастер второй день игнорирует мои кушанья, а до этого неделю питался только по ночам. И вы там за кузней то и дело жахаете из своей машины так, что у меня посуда прыгает. Я нанялась в сумасшедший дом! — закончила она жалобно. Филь впился зубами во вкуснейший пирог. — Квета, — проговорил он с набитым ртом, — сегодня мы опять будем жахать. Но мы готовы перестать жахать, как только ты принесешь нам квасу с остатками этого пирога! Пусть не одному Флаву, подумал он, будет такое счастье, когда ты занят интересным делом, а за тобой стоят с куском достойной еды в руках. — 20 — «Меч, ужасный меч, принесший столько бед! Разве могли они знать, чему дают начало? Один — придумал, другой — сделал, третий — применил. Безумцы — называют их теперь. Но не стоит забывать, что лишь беспредельное отчаяние одного сделало меч токсичным. И только бесконечное любопытство другого превратило этот меч в страшное орудие…» Клариса Гекслани, «История Второй Империи, Комментарии», 1-е издание, репринт, Хальмстемская библиотека Дождь накрапывал уже неделю. Не лил, а именно накрапывал без остановки. Небо затянули серые облака и недвижимо повисли над Хальмстемом. Деревья в саду стояли потемневшие и взъерошенные. Такими же взъерошенными были собаки, которых больше не загоняли под крышу. Мокрые и хмурые, они бродили от стены к стене, ища себе место, цокая когтями по двору замка. Жизнь в Хальмстеме, казалась, замерла. С наступлением дня мост уже не опускали, трос с «уса» был тоже снят. Доступ за стены теперь разрешал лично Мастер. А с ожидаемым прибытием на подмогу Почтовых замок должен был немедленно перейти на осадное положение. И только в двух местах здесь продолжала кипеть жизнь. Мастер, наконец, приступил к сбору механизма на куполе, а Филь с Ирением были близки к завершению чудовищной ковки, которая, казалось, отняла у них все силы. Кусок метеорита не был больше бесформенным куском — он помягчел и вытянулся, и уже не помещался на наковальне. — Что ты всё-таки собираешься с ним делать? — спросил Филь у Ирения, перекрыв выпуск пара в очередной раз. — Сделай из него меч! А то ты долго думаешь, мы только время теряем! Метеорит надоел мальчику хуже горькой редьки, но кузнец никак не мог решить, что хочет получить в результате. Поэтому он не останавливал ковку, надеясь, что форма поковки сама подскажет, чем ей быть. Филь давно плюнул бы на это, но Ирений постоянно учил его новым секретам и тут же показывал их на деле. А упустить такую возможность мальчик был не в силах. Стоя по щиколотку в жидкой грязи, образовавшейся на месте травяного поля после многомесячного топтания вокруг машины, кузнец глубоко задумался. С его бороды печально капала вода. У Филя она так же капала с носа и затекала за шиворот. Потеряв всякое терпение, он взорвался: — Ирений, кончай раздумывать попусту, а то ты так привыкнешь! Неси сюда свой знаменитый сердарский меч, мы его примерим. Если у тебя уникальный металл, то и изделие, под которое ты его примеряешь, должно быть уникально! Кузнец покосился на него и направился к кузне. Филь в ожидании уселся на наковальню. Вокруг, куда ни кинь взгляд, висела серая пелена. Сквозь неё проглядывали неподвижные фигуры солдат в дозоре, выставленных Мастером на стенах и Мостовых башнях. Во дворе замка не было ни души. «Тоска смертная, — подумал Филь, — скорей бы наши девицы приехали!». Эша и Габриэль должны были появиться здесь со дня на день. Он свистом подозвал одну из крутившихся неподалеку собак. Пес подбежал, крутя обрубком хвоста, и лизнул его в руку. Кажется, это был тот самый пес, которого Филь посылал охранять кузню в незапамятные дни два года назад. Кузнец вернулся, неся с собой короткий обоюдоострый меч. Матовое лезвие с глубоким долом делало на своем протяжении два слабых изгиба, в конце приводя острие против рукояти, головку которой закрывал кожаный колпачок. На овальном щитке со стороны клинка была закреплена кожаная пластина, переходящая в ремешок, намотанный по всей длине рукояти. — Это изделие режет, рубит и не ломается, — хмуро сказал Ирений. — Я висел на нем, зажав конец между дверью и притолокой. Скажи мне, как это возможно. Филь с любопытством повертел меч в руках. — Никак не возможно, — пожал он плечами. — Что хорошо рубит, то недолго и плохо режет. Ты уверен, что он рубит? — Перерубает гвозди, — сказал кузнец. — И кромка не крошится?! — Даже не сминается. — Ерунда какая-то! Светло-серый, без рисунка, клинок не давал бликов, как его ни крути. Точно как темно-серый метеорит, разве что при повороте под определенным углом тот мог сильно и неожиданно отразить свет. Филь показал на поковку: — Может, это тот же металл? Кузнец отрицательно качнул головой: — Метеорит травится царской водкой, серанд — нет. Филь хмыкнул, зная, что кузнец ждет от него рассуждений вслух. — Рисунка нет, значит, и длинных волокон нет. А без них металл не прочен на излом. Ты видел его излом? Кузнец опять отрицательно повел головой. Недолго думая, Филь положил меч на наковальню и двинул рычаг выпуска пара. Молот ахнул, и клинок разлетелся пополам. Ирений потемнел лицом. Выставив бороду, он угрожающе шагнул к Филю.