Локумтен

Глянув на небо, Филь рассудил, что спал он недолго, вскочил на ноги и, закутавшись плотнее в плащ, поспешил к дороге, освещенной неверным светом молодой луны.

Как он ожидал, ему не встретились тут никакие ужасные ужасы. Даже летающие «половики» не беспокоили его, когда он пересекал участок дороги, где они напали в прошлый раз. Правда, он обратил внимание, что собачьи глаза на жезле то разгорались, то снова затухали на пути от поворота на Менону до цветочных лугов, и это вселяло в него некоторую тревогу.

Совершенно неожиданно для себя Филь ткнулся в плотную стену тумана. Не обладая значительным опытом ходьбы по лесу, да вообще по каким бы то ни было лесам, Филь знал, что чем плотнее туман, тем сильней затухают в нем звуки. А в этой белесой пелене, едва он вступил в неё, звук шагов просто исчез.

Вспомнив, что рассказывала Габриэль про подобные туманы, Филь испугался. Приблизив к глазам Арпонис, он торопливо отыскал на нем фигурку «стрелка».



Жезл пробудился к жизни вспышкой мертвого света, который ничуть не помог и лишь ослепил мальчика. В испуге Филь повел вокруг Арпонисом — жезл родил еще пару вспышек. Потеряв всякое представление, куда ему идти, Филь замер на месте, холодея от страха.

Недалеко от него раздался звук, будто кто-то в нетерпении лязгнул зубами, и Филь бросился бежать, но налетел на дерево и распластался на земле. Опять надавив на «стрелка», он заметил пролетевшую над ним уродливую тень. Этого он уже не выдержал.

— А-а-а! — завопил Филь, вскочил на ноги и побежал, выставив вперед руки, чтобы не получить деревом по лбу.

Страх подгонял его, но он же давал ему силы продираться через кусты, то и дело выраставшие на пути. Фигурку «стрелка» Филь больше не отпускал, предоставив жезлу самому делать его работу.

Вспышки света следовали с пугающей частотой, но мальчик не хотел видеть, что они высвечивают. Он был занят исключительно тем, чтобы не налететь на дерево, только успевая уворачиваться от массивных стволов, выпрыгивающих на него из темноты. Пот катил с него градом, когда Филь ощутил, что бежит как будто с холма, затем споткнулся обо что-то, пробороздил животом по сырой траве и… полетел кубарем в воду.

Чудом не упустив жезл, мокрый до нитки Филь вскочил на ноги и сразу снова вдавил палец в Арпонис. Ему было так страшно, что в живот его будто положили большой камень. Руку его дернуло и потянуло. Затем из темноты на него надвинулась худощавая фигура, скользя по травяному берегу озера, в которое Филь свалился.

— Ты уверен? — спросил его низкий спокойный голос.

Филь отпустил фигурку, которая оказалась «петлей», и выдохнул с облегчением — перед ним стоял живой человек. Луна осветила его длинное бледное лицо с носом, который мог бы сделать честь господину секретарю, и ну о-очень широкие плечи. Что он тут делал в такое время, Филя мало интересовало. Куда важнее было то, что мальчик теперь не один.

И тут он опять насторожился. Устремленный на него взгляд он знал — это был взгляд человека, которому ничего не стоит прихлопнуть другого как муху, взгляд бандита с большой дороги, убийцы и грабителя. От разом вернувшегося страха Филя затошнило пуще прежнего.

— Что ты здесь ищешь, дитя? — спросил его незнакомец, оказавшийся при ближайшем рассмотрении юношей, едва вышедшим из отроческого возраста.

Участливый вопрос не обманул Филя. Именно так разные тати, промышляющие в портах, должны спрашивать заблудившихся торговцев. А потом дадут по башке в темном углу, и очнешься наутро с пустыми карманами! Оставалось положиться на единственное оружие — форму. Не всякий тать отважится поднять руку на имперского служащего.

— Я должен доставить срочное сообщение Мастеру Хальмстема, — ответил Филь, копируя интонацией Лентолу и задрав подбородок повыше. — Покажите мне дорогу!

Юноша окинул его цепким внимательным взглядом.

— Вот как? — произнес он очень ровно. — Я смотрю, ты мал да удал, вестник. Как тебя зовут?

— Филь Фе! — выпалил Филь, всей кожей ощущая, что решается его судьба.

Юноша оторвал от него взгляд и повел головой, будто силясь разглядеть что-то в окружавшем их ночном тумане.

— Твое мужество заслуживает награды… Филь Фе. Ты пойдешь вон туда, — он указал на слабый просвет в сплошном тумане, — но ты не будешь использовать там Арпонис. Обещаешь?

Счастливый тем, что его отпускают подобру-поздорову, Филь горячо пообещал и быстро зашагал в указанном направлении, подальше от этого мрачного типа. Если это был сердар, о которых он так много слышал, то мальчик дорого бы дал, чтобы не встречаться с ними больше лицом к лицу.

Продолжая ощущать на себе недобрый взгляд, Филь смотрел только вперед, стараясь шагать твердо, но чем дальше, тем трудней это было делать. Удаляясь от озера, он всё сильней ощущал вокруг себя невидимую угрозу, слышал посторонние шорохи и чей-то шепот.

Один раз его что-то ухватило за запястье, и леденящий холод проник внутрь его тела, но он только крепко зажмурился, упрямо продолжая переставлять ноги. Когда его отпустили, мальчик непроизвольно всхлипнул.

И вдруг всё кончилось — он вышел на полосу песка прямо перед воротами замка. От радости, что страшная дорога осталась позади, Филь гаркнул что было сил:

— Опустите мост, здесь императорский вестник! У меня сообщение для Мастера!

Вдоль берега тянуло далеко не летним ветерком. В насквозь мокрой одежде Филь продрог до костей. Когда мост перед ним опустился, он уже стучал зубами от холода.

— Эй, гулёна! — раздался от ворота веселый солдатский окрик. — Живей поднимайся, да не задерживайся! В такую погоду держать мост опущенным себе дороже!

Когда Филь поравнялся с солдатом, тот спросил:

— Откуда идешь, вестник? Мастер спит давно, до утра подождет твое сообщение?

Филя это более, чем устраивало. Он поэтому и хотел оказаться здесь заполночь, надеясь, что Мастер будет уже спать.

— Подождет, — сказал мальчик, сдержав довольную ухмылку. — Я посижу на кухне, можно? А то я замерз. Я случайно упал в какое-то озеро на пути из Кейплига.

Солдат рассмеялся:

— Да ты, брат, враль, каких свет не видывал! Из Кейплига он идет! В такой туман даже сердары в лес не заходят, еще скажи, что демоны провели тебя сюда за руку. Признайся уж, что идешь из Бассана!

Филь не хотел терять время на препирательства и согласился, изобразив смущение.

— Дорогу на кухню найдешь? — спросил его солдат.


Филь кивнул и поспешил знакомой дорогой. За его спиной раздался скрежет поднимаемого моста.

Дозорная являлась самой высокой башней Хальмстема, но она же располагалась дальше всех от береговой черты, и поэтому ночью постовых с неё переводили на западную Мостовую. А еще у неё был высоченный флагшток, на который поднимали сигнальные флаги или штандарты. Тросом с этого флагштока Филь воспользовался несколько недель назад, когда совершил свой перелет на Мостовую. Пришло время этому тросу опять послужить мальчику.

Хорошо зная замок, Филь воспользовался редко используемыми коридорами, чтобы не попасться никому на глаза, пробежал по длинному переходу в башню и взобрался по винтовой лестнице на крышу. По его мнению, самая рисковая часть была позади. Пронизывающий ветер сразу охватил мальчика, властно напомнив, что одежда на нем насквозь сырая, включая всё еще хлюпающие сапоги.

Дрожа от холода, Филь с трудом справился с узлом на флагштоке. Стянув трос, он смотал его, сунув под камзол, и быстро убрался с башни. Оставалось забраться на купол Хранилища, спуститься внутрь него по тросу, сделать себе Открывающий Путь и прямо оттуда уйти через Врата. И пусть потом гадают, что за вестник их посетил.

Филь не хотел идти в Большую гостиную через парадные двери, которые отлично просматривались от моста. Так что он потратил немало времени в обход, чтобы попасть в главный холл изнутри. Памятуя о разбитом на лестнице колене, мальчик осторожно поднялся на второй ярус гостиной, и тут он увидел, что за два прошедших дня Мастер не терял времени. Знакомого вазона на месте не было, как и ниши в стене — вместо неё зияла дыра, из которой в гостиную пробивался слабый свет. Вокруг дыры была навалена груда камней.

С галереи на купол вела веревочная лестница, проложенная по камням. Филь нашел, что взбираться с её помощью в тесном проходе стало значительно проще. Лестница оказалась привязана к основанию механизма на макушке купола.

Рядом с круглым отверстием над сияющим внизу Сотерисом стояли ящики, с которыми Филь так безуспешно боролся в кибитке этим утром. Сунув голову в отверстие, мальчик первым делом удостоверился, что в Хранилище нет ни собак, ни людей. Затем, достав из-за пазухи трос, он привязал его к тому же месту, где веревочная лестница. Представив себе лицо Мастера, когда тот обнаружит трос, Филь ухмыльнулся.

Проверив надежность крепления, он сбросил свободный конец в отверстие, наблюдая, как тот, размотавшись в воздухе, повис в трех шагах от светящейся зловещей жижи. Затем вздохнул, готовя себя к необходимому спуску.

Филь не знал, чего можно ждать от Сотериса, если упасть в него, но что-то подсказывало ему, что ничем хорошим это не закончится. Оттого дальше он действовал крайне осторожно. И, повиснув над бассейном, широко раскачался прежде, чем выпустить трос из рук.

Он приземлился недалеко от входа в тоннель, но не устоял и растянулся на животе, ободрав ладони о каменные плиты пола. Зашипев от боли, Филь вскочил на ноги и вытер руки о штаны. Он полез было за пазуху за раковиной, как углядел справа у гигантского кольца столик, на котором возлежал массивный фолиант. Эта книга живо напомнила мальчику события позапрошлой ночи.

Один из углов темной обложки был смят — как пить дать, дело рук Мастера. Обложку покрывали выпуклые фигуры. Филь провел по ним пальцем, ощутил шершавость железа, и открыл книгу на первой странице.

Будто невидимая птица коснулась крылом его лица. Мальчику даже почудилось, что поверхность Сотериса колыхнулась в ответ. Филь настороженно огляделся из-за возникшего у него ощущения чьего-то присутствия. Но в Хранилище по-прежнему никого не было, и мальчик склонился над железной страницей.

Те же фигурки, что на обложке, покрывали собой лист. Эти письмена не были похожи ни на что, с чем Филь успел столкнуться за свою жизнь. Они не напоминали даже египетские значки или арабские закорючки. Филь перекидал страницы до самого конца, но ничего интересного не обнаружил. Закрыв книгу, он вернулся к тому, зачем явился.

Взобравшись на камень бассейна, он достал из-за пазухи добытую им ранее раковину. Она была примерно того же размера, что и раковины Лентолы и Эши. Глядя на серебристо-голубую жидкость, которая едва заметно глазу вращалась, мальчик соображал, как бы зачерпнуть её раковиной, чтобы не намочить пальцы. Не рискуя наклоняться стоя, он улегся на живот, свесив ноги наружу кольца.

Поерзав на камне для надежности, Филь вытянул руку и осторожно зачерпнул раковиной Сотерис. Вышло это у него удачно, он не замочил пальцев. Ему оставалось только вылить жидкость обратно, но полная раковина стала неожиданно тяжелой и выскользнула из ладони. Не желая упускать драгоценную добычу, Филь нырнул за ней рукой в Сотерис.

Спину мальчика схватила судорога, его выгнуло дугой и отбросило от бассейна. А потом Филь дико, страшно закричал.





— 16 —




«За века существования Сотерис явился причиной многих несчастных случаев. Обычным следствием незащищенного контакта с ним было устойчивое нарушение нервной проводимости пораженной конечности. А в пик его максимальной активности, приходящейся на сентябрь-октябрь, нередким результатом являлась смерть от генерализованного паралича…»

«Новый Свет. История создания», 25-е издание,

Анастасийская Центральная Библиотека



Филь открыл глаза с ощущением, что проспал очень долго, и подумал: «Какой удивительный я видел сон… Еще секунда, от моей руки остались бы одни угольки!»

Он уловил слабые отголоски адской боли, которую испытал, и передернулся. Такое никому не должно сниться, потому что это могло убить даже во сне. Мальчика отвлекли звонкие голоса за открытым окном, где шумел листвой ветер и чирикали пичужки.

— Сделай ты, как я говорила, сейчас мы бы уже купались! А теперь нам придется просить разрешения у матушки. На дворе май месяц, вы с ума сошли! — знакомо передразнили кого-то.

Последняя фраза без сомнения принадлежала Лентоле, только произнесла её Эша.

— Эша, миленькая, прости! — пролепетала Габриэль в ответ. — Я забыла, что Руфина теперь тоже совершеннолетняя!

Удивленный, что они здесь делают, Филь приподнялся на локтях. Его правая рука заныла, и, припомнив свой сон, мальчик вытащил её из-под лоскутного одеяла.

В лучах утреннего солнца ладонь выглядела бледной, почти белой. Пальцы сжались в кулак, но столь слабо, что удержать в них что-нибудь, кроме пустого стакана, было бы трудно. Уставившись на них, Филь подскочил в постели, уже понимая, что в самом деле жестоко пострадал.

Обе руки выглядели иссохшими палками, а правая еще и ощущалась как чужая. Ноги смотрелись не лучше, да и сам Филь чувствовал себя как изношенная тряпка. Дрожащие от слабости колени не удержали его, и мальчик плюхнулся обратно в постель. Вытаращив глаза, он потерянно огляделся.

Кровать оказалась не шире той, что в Хальмстеме, хотя комната была просторней. Дощатый потолок тоже был повыше, выбеленный, как и стены, известкой. На подоконнике небольшого окна вытянулась кошка, уткнувшись носом в согнутую лапу. За окном виднелись кусты сирени в полном цвету.

Бледный, обессиленный и жалкий Филь выкарабкался из постели, не веря своим глазам. Покачнувшись, он оперся о столик у кровати. Сбив с него на пол какие-то горшки, он застыл на месте, ухватившись за кровать. По комнате разлился запах травяных настоев.

На шум к нему заглянула девушка в режущем глаза разноцветном сарафане. Её соломенного цвета волосы были заплетены в косы и уложены, как тележное колесо, вокруг головы. Усыпанное веснушками лицо расцвело, когда она заметила Филя.

— Ой! — сказала она. — Что же это вы, господин, пришли, наконец, в себя? Ну, теперь не пройдет и двух дней, как побежите. Давайте-ка я вам помогу!

Она засуетилась, помогая Филю взгромоздиться обратно в постель, не переставая тараторить: