Крылья бабочки

Декабрь в этом году выдался сырым и ветреным: небо хмурилось с утра до вечера, но ни о каком снеге и речи не было. Если бы не праздничный режим, на который перешел Нью-Йорк, — а это без преувеличения одно из чудес света, — то Трейси никогда бы не подумала, что Рождество уже скоро. Витрины магазинов превратились в разнообразные: иногда — трогательные и милые, иногда — остроумные и забавные, творческие интерпретации праздничной суеты.

Когда ей звонила подруга и восхищенно рассказывала, как в эту пору чудесен Нью-Йорк, особенно если идет снег, она закатывала глаза: Шэрен всегда была слишком впечатлительной. Но теперь Трейси была полностью согласна с ней. Есть в этом городе только ему свойственное очарование, которое покоряет быстро и не отпускает до последнего вздоха.

Трейси отвернулась от окна и, наскоро перекусив в уютном кафе, где на ланч собирались в основном адвокаты и офисные клерки, поспешила на работу. Она буквально влетела в свой кабинет, скинув черное пальто, быстро дополнила список вопросов (кусочек шоколадного торта все-таки способствует мозговой деятельности), ответы на которые понадобятся в первую очередь. Новая клиентка — миссис Меган Палмер — должна прийти с минуты на минуту. Трейси успела подумать, что надо бы записать все, что необходимо взять с собой на отдых в Аспен. Остаться без чего-то важного: теплых носков, косметики или, упаси боже, нижнего белья равнялось катастрофе, а на Трейси во время сборов часто находила странная рассеянность. В дверь постучали, возвращая в действительность, и администратор, провожавшая всех важных клиентов, представила посетителя.

Если бы Трейси не знала, что Меган Палмер сорок один год, то решила бы, что перед ней молодая девушка. Невысокая, тоненькая, с ухоженным светлым каре и ясными серыми глазами. Нет, эликсир молодости она, конечно, не пила: морщинки вокруг глаз и рта и платье с высокой горловиной, видневшееся из-под мехового манто, это только доказывали. К сожалению, шея и грудь всегда выдают возраст. Закон природы: вставь лучшие импланты, сделай тысячу подтяжек, но декольте, как у свежей юной красавицы, все равно не будет. Но в любом случае Меган выглядела прекрасно.

Развод — всегда стресс, даже если ты сам являешься инициатором, поэтому, прежде чем переходить к делу, Трейси всегда обменивалась несколькими ничего не значащими фразами: о прошедшей премьере на Бродвее, о приближающихся праздниках или хотя бы о погоде. Это отвлекало и снимало напряжение, пусть немного, но все же. Всего несколько минут, а рассказывать неприятные подробности семейной жизни становится легче, а неудобные вопросы, которые Трейси непременно будет задавать, уже не так раздражают.

— Миссис Палмер, в прошении мы укажем причиной расторжения брака непреодолимые разногласия, но я хочу знать точно, что вас толкнуло на этот шаг. — Трейси положила руки на стол ладонями вверх, этот жест на подсознательном уровне вызывает доверие, словно говоря: вот, я вся как на ладони и ничего не замышляю. — Вы должны быть откровенны со мной, от этого будет зависеть исход дела.

— Я просто устала от этого брака, от своего положения и… от мужа. — Меган положила сумочку и пригубила кофе. — Мисс Полански, я не хочу скандала, не хочу портить Дональду карьеру, я просто хочу стать свободной, и максимально быстро, если, конечно, это возможно в нашей ситуации.

— Вы с супругом заключили брачный контракт, но сейчас не согласны с его условиями, почему?

«Потому что они грабительские!» — личное мнение Трейси, но интересно, что ответит деликатная миссис Палмер.

— Мы с Дональдом поженились в Калифорнии, а по закону штата…

— Вы имеете право на все имущество, а не только на нажитое в браке, — закончила за нее Трейси. — Но, миссис Палмер, позже вы подписались под условиями контракта.

— Мисс Полански, несколько лет назад мой муж баллотировался в мэры. Для эффективной предвыборной компании ему нужно было предстать перед избирателями, — Меган задумалась, подбирая слово, — как свой. Поэтому ему нужно было переписать практически все имущество и счета на третье лицо. Дональду требовалось мое разрешение для этого. После того, как я его дала, мне вручили брачный контракт, якобы защитить мои интересы. До момента пока не встал вопрос о разводе, я и не задумывалась об этом, а теперь выходит, что я не имею права ни на что.

— У вас есть копии договора и документов, которые вы подписывали у нотариуса? Еще мне нужно, чтобы вы помогли со списком имущества: предметы искусства, драгоценности, антиквариат — все, чем владеет ваша семья.

— Конечно, я принесла документы. — Она открыла сумочку, доставая толстый желтый конверт. — А как быть с недвижимостью и банковскими счетами?

— Не волнуйтесь, эту информацию мы запросим в банках и имущественных реестрах. — Трейси сделала паузу, подбирая корректную формулировку для следующего вопроса. — Миссис Палмер, вы в браке уже двадцать лет, извините за бестактность, но почему у вас нет детей?

— Дональд переболел в детстве краснухой, она дала осложнения. У него не может быть детей. — Меган замолчала на несколько секунд, а Трейси даже залюбовалась ею. Во всем облике миссис Палмер было что-то артистичное, возвышенное и по-детски ранимое. — В молодости я занималась балетом, мне прочили большое будущее. Потом я познакомилась с Дональдом. Он был мечтателем и идеалистом, воодушевленно заявлял, что собирается изменить мир! Ему нужна была жена, которая будет помогать и поддерживать, заниматься его карьерой. Поэтому я бросила любимое дело, — она горько усмехнулась. — Все, что я умею, мисс Полански, это быть женой богатого влиятельного мужчины.

Трейси поднялась и налила для нее прохладной воды.

— Спасибо, — поблагодарила она и продолжила: — Но пока еще не поздно, я хочу немного пожить для себя. Мисс Полански, я просто хочу справедливости.

— И мы ее добьемся, — пообещала Трейси.

***

Трейси неожиданно застряла в пробке на Седьмой Авеню, поэтому в ресторан «Ле Бернандин» влетела уже прилично опаздывая. К ней тут же подошел метрдотель — представительный пожилой мужчина — и жестом велел молодому человеку в униформе принять у гостьи верхнюю одежду.

— У вас заказан столик, мэм?

— У меня здесь встреча с мистером Брендоном Стеклером.

— Мистер Стеклер ожидает в баре. Прошу, — он уважительно пропустил ее вперед. — Я провожу вас.

Освещение в зале было приглушенным, но накрахмаленные скатерти так и сияли белизной, а скупой свет, заключенный в хрустальную ловушку, серебристыми вспышками играл на изломах бокалов. Отовсюду слышались разговоры, а официанты, ловко управляясь с подносами, чинно лавировали меж столиков. Трейси взглядом выхватила знакомую высокую фигуру и поспешила за удаляющейся спиной метрдотеля.

Брендон, облокотившись о высокий стул, что-то пил и ковырялся в телефоне. Одет, как всегда, с небрежным шиком: модный костюм, узел галстука распущен, от чистоты бриллиантов в запонках на солнце, наверное, рябило бы в глазах. В дамских романах, которыми в детстве зачитывалась Трейси, таких мужчин называли «денди», но почему-то, читая их, она представляла надушенных и напудренных франтов, манерных и пустых. Но Брендон был хорош, возможно, с немного резковатыми, хищными чертами лица и пухлыми губами, что обычно не нравилось Трейси в мужчинах, но, когда улыбался, становился неотразимым. Почти.

— Если ты все-таки метишь в Сенат, то пора бы снять побрякушки, — остановившись рядом, пошутила Трейси, кивнув на крохотный бриллиантик в левом ухе.

— Уверен, моим избирателям понравится. — Он поднялся, спрятал телефон в карман и внимательно осмотрел Трейси.

— Избирательницам, ты хотел сказать?

— Ваш столик будет готов через пару минут. — Брендон поблагодарил метрдотеля и весело произнес:

— Мне кажется, или я слышу нотки ревности?

— Мне кажется, у тебя проблемы со слухом. — Она не смогла сдержаться и негромко рассмеялась. Чтобы ни говорила, как бы порой не злилась на него, все равно очень рада была увидеться.

— Трейси, тебе нужно носить рубашки другого цвета, сначала мне показалось, что ты настолько рада меня видеть, что явилась в одном пиджаке.

— Размечтался, — бросила она, посмотрев в высокие зеркальные панели бара, в которых отражалась темный, практически черный затылок Брендона и ее сияющее лицо. Действительно, бежевая блузка практически полностью совпадала с тоном кожи, создавая эффект отсутствия, но кто сказал, что это плохо?

— А что же так категорично?

— А у меня правило: не снимать блузку перед мужчинами, у которых драгоценностей больше, чем у меня.

— Верх снимать не обязательно, — отмахнулся от ее табу Брендон.


— Какая пошлость! — Два года они ходили вокруг да около. Даже флирт они превратили в состязание «кто кого». Оба ждали, кто первый не выдержит и бросится на шею другому. Ожидание затягивалось и, наверное, поэтому их шутки иногда были откровенно за гранью приличий. — Я не знала, что ты вернулся, — переводя разговор в менее опасное русло, мягко произнесла Трейси.

— Надо было позвонить?

— Может быть.

— Вот как? — обронил он и поставил бокал на стойку.

— Ваш столик. — Мужчина, как по волшебству, возник рядом и знаком попросил следовать за ним. Брендон дождался пока Трейси обойдет его и пошел следом, но не только из соображений галантности. По его авторитетному мнению, задница у нее была на миллион долларов — этого не могли скрыть даже строгие брюки, — и он не хотел упускать случая еще раз в этом убедиться.

Им дали меню и карту вин, обещая подойти через пару минут и принять заказ на аперитив.

— Тебе идет эта прическа, — полностью проигнорировав меню, заметил Брендон.

Трейси машинально дотронулась до темных волос, собранных в пучок. Обычно она их выпрямляла, но, когда на улице было сыро, волосы, несмотря на все ухищрения, завивались и пушились, пришлось собрать, чтобы не ходить как Кудряшка Сью. «Неужели это может нравиться?» — скептически подумала она, но за комплимент поблагодарила.

— Ладно, вроде бы все приличия мы соблюли. — Трейси сцепила руки в замок. — Какие причины у мистера Палмера увиливать от законных требований супруги?

Брендон тонко улыбнулся, отмечая, что за три месяца соскучился по Трейси и ее умению без обиняков переходить к сути.

— Их отношения четко регулируются брачным договором, а претензии на иное имущество — плод фантазий.

— Да, договором, который он попросил подписать для своих предвыборных махинаций, — парировала Трейси.

— Клевета, — спокойно произнес Брендон, — недостойная и грязная.

— Это мы еще посмотрим.

— Полански, с таким подходом, это будет твой юбилейный — третий — проигрыш мне. Ах, нет! Этот будет четвертым, — подразнивал он.

Трейси редко краснела, во-первых, не имела привычки смущаться, во-вторых, кожа, от природы будто загорелая, к этому не располагала, но сейчас она почувствовала, как запылали щеки. Никто не любит, когда им указывают на промахи, и она в том числе.

— Что будете пить? — Их столик продолжал обслуживать метрдотель. Интересно, у них всегда такой сервис или дело в том, что Трейси ужинает с сыном мэра?

— Сухой мартини, — ответила Трейси. Мужчина кивнул и повернулся к Брендону. — А ему яд, — тихо добавила она.

— Мистер Стеклер, что предпочитаете: мышьяк или цианид?

Трейси изумленно посмотрела на метрдотеля, который с самым серьезным видом поддержал шутку.

— Скотч, двойной. — Брендон спокойно посмотрел на Трейси и произнес: — Не советую, сговор с целью убийства: от пяти до пятнадцати.

— Прошу прощения, напитки будут через минуту.

Когда они снова остались вдвоем, за столиком повисло неловкое молчание. Они привыкли перебрасываться остротами, но никто не обещал, что это всегда будет забавно.

— Ты выбрала Мэтти подарок на Рождество? — круто меняя тему и разряжая обстановку, поинтересовался Брендон.

— Да, какую-то хитрую машину, на которой он может ездить по дому.

— Я в доле.

— Ты подаришь торт из подгузников, трехъярусный, украшенный голубыми зайчиками и шелковыми лентами, — расписывала Трейси. Она всегда была отходчивой, а злиться на Брендона, какой бы занозой в заднице он порой ни бывал, долго не получалось.

— Давай на следующей неделе встретимся с четой Палмер у меня в офисе и попробуем прийти к соглашению. Судя по градусу ненависти, их развод может растянутся на многие месяцы.

— Хорошо. Ты, кстати, должен мне триста девяносто пять долларов.

— Сколько? — ошеломленно переспросил Брендон. — Ничего себе бумажные трусы стоят!

— Наш ужин выйдет примерно во столько же, — констатировала Трейси, пробегаясь взглядом по основным блюдам.

— Да я и штуку баксов заплатил бы, будь там что-то стоящее, а так… вата и бумага.

— Там еще голубые зайцы и ленты.

— Ну, раз голубые, то ладно.



В пятницу, в два часа дня, разверзся ад. Адвокат — тот же священник, только без сутаны. Тайны клиента должны оставаться тайнами, а интересы — ближе, чем свои собственные. Но сегодня, казалось, необходимо было что-то посерьезней — изгоняющий дьявола пригодился бы как никогда.

Дональд Палмер — спокойный, уверенный мужчина, чиновник, которого Трейси пару раз видела в местных новостях, брызгал слюной и скрипел от злости зубами. Брендон был абсолютно бесстрастен, Трейси ему не уступала, хотя пару раз пожалела, в очередной раз одергивая его клиента, что нельзя бить людей. Все-таки Шекспир был прав: «Вся жизнь игра, а люди в ней актеры», а политики — лучшие представители профессии!

— Чего тебе не хватает? — кидался на жену Палмер, хорошо, что только словесно. — Ты думаешь, разведешься со мной и будешь жить припеваючи, вести тот же образ жизни? Нет! — Он выразительно помотал пальцем в воздухе. — Ты не цента не получишь, чертова дрянь!