Красавица и Чудовище. Заколдованная книга

– Открой и увидишь, – с улыбкой ответил Чудовище.

Шапо помог поднять тяжелую крышку, и все восторженно вскрикнули: в ящике лежали изумительной работы модели парусников – пять великолепных боевых кораблей с полным парусным снаряжением, четыре торговых судна и шесть бригантин с «Веселым Роджером» на реях. Еще там были фигурки капитанов, моряков и пиратов и ко всему прочему огромная карта мира со всеми морями и материками.

– Если ты пират, тебе нужно ограбить пару– тройку торговых кораблей и оставить позади королевские военные суда! – сказал Чудовище.

Чип, открыв рот, смотрел на это сокровище и не мог вымолвить ни слова.

– Чип, где твои манеры? –– громко прошептала миссис Поттс.

– О, спасибо, хозяин! – наконец вымолвил он.

– Всегда пожалуйста, парень!

– Они такие красивые... Откуда вы их взяли? – спросил Чип.

– Это мои парусники. Я часами играл с ними... в детстве. Надеюсь, тебе они тоже понравятся.

Белль отрезала по куску пирога для себя и Чудовища, а миссис Поттс налила две чашки чая. Заколдованные слуги не могли есть – они были предметами, хоть и говорящими. Тем временем Чудовище велел Когсворту и Чипу расстелить карту на полу и расположить на ней корабли. Началась шумная морская баталия: Чип управлял бригантинами, а Когсворт – военными кораблями.

– Это напоминает мне одно сражение Семилетней войны, – начал Когсворт, – когда мы, кавалеристы, наблюдали с берега, как адмирал Хок атаковал французскую эскадру в бухте Киберон.

– Это, конечно, очень увлекательно, Когсворт, – сказал Люмьер, – но лучше бы ты следил за бригом, а то он тебя сейчас потопит!

Миссис Поттс подошла к Белль.

– Спасибо тебе за праздник, Белль, – сказала она. – Чип так счастлив.

– Меня не за что благодарить, – ответила та, – совсем не за что.

– Для меня и моего сына это много значит... – Голос миссис Поттс задрожал. – Много, если не все...

Чудовище нечаянно услышал их разговор. Белль отвернулась поставить на стол пустую чашку и тарелку и не заметила, как, понурив голову, он побрел к двери, как обернулся и с тоской взглянул на Чипа и миссис Поттс.

Когсворт и Чип продолжали свой морской бой. Шало собирал тарелки. Фру–фру свернулась калачиком возле камина и посапывала, а Люмьер и Плюметт томно переглядывались. Наконец, миссис Поттс заявила, что уже поздно. Чип поблагодарил всех и отправился в постель, а Белль положила корабли обратно в сундук. Свернув карту, она вдруг поняла, что Чудовище ушел. Горькая досада шевельнулась в ее душе. Она так хотела поговорить с ним о празднике, о его роскошном подарке Чипу, спросить, понравился ли ему пирог, – словом, поболтать с другом об этом событии, чтобы заново прожить его. Так ведь делают все друзья... Но он ушел. Снова.

– Какой чудесный получился вечер! – промолвил Люмьер, глядя в глаза Белль. – А все благодаря тебе. Ты принесла надежду и оживление в этот мрачный замок. И не только для Чипа, хотя он и любит тебя, – для всех нас.

– Для большинства из вас, ты имеешь в виду,

– с досадой произнесла Белль. – Уверена, Чудовище не думает, что я принесла ему надежду или что– то еще.

– Но это не так! – горячо возразил Люмьер.

– Дружба с тобой важна для него. Поверь.

Белль покачала головой. Она подумала о том, как ей было легко с графиней и Анри.

– Но друзья общаются, Люмьер, – сказала она. – Они доверяют друт другу. Делятся секретами. И даже трудностями. Особенно трудностями.

– Иногда, Белль, трудности не высказать словами, – сказал Люмьер. – Но именно в такие моменты мы больше всего нуждаемся в друзьях.

– Люмьер! – раздался голос Плюметт из кухни. – Можешь подойти? Шапо открыл дверь, и ветер задул все свечи. Нам нужен твой огонь, чтобы снова их зажечь.

– Ну ни минуты покоя с ними! Спокойной ночи, Белль.

– Спокойной ночи, Люмьер.

Белль закрыла двери в столовую и поднялась к себе в спальню. Она умылась и облачилась в ночное платье, но вместо того, чтобы улечься в постель, присела на банкетку перед окном и уставилась в ночное небо. Никогда ее сердце так не рвалось на части. Люмьер сказал, что она небезразлична Чипу и остальным, что они счастливы с ней. Он сказал, что даже Чудовище ценит дружбу с ней и что она нужна ему. Но как это возможно? Все, что она делает, лишь раздражает или огорчает его. Сколько раз он просто уходил, когда разговор переставал ему нравиться? Сколько раз она ждала от него ответов, но в итоге вопросов становилось еще больше?

Этот Чудовище – он полон печали и терзается какой–то мукой, которую Белль не могла понять. Жизнь рядом с ним словно бесконечная зима за окном, и ни малейшей надежды на весну. Мор– талия обещала ей вечное лето. Люди там обворожительны. Жизнь прекрасна. Все прекрасно. Там графиня, Анри и профессор, и уж они точно хотят ей добра. И если задумка графини удастся, ее отец тоже окажется там. А ему она нужнее, чем кому бы то ни было. Белль смотрела, как за окном с темного неба валятся на землю крупные снежные хлопья. Если Белль с помощью графини покинет замок Чудовища, этим она разобьет сердце Чипа. И сердце миссис Поттс. Может быть, сердца остальных слуг. Может быть, даже сердце Чудовища. Но если она останется и упустит шанс воссоединиться с отцом, разобьется ее собственное сердце.

– Что я делаю? – прошептала она в темноту. Но темнота безмолвствовала.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ



Когсворт большим деревянным половником разливал на завтрак овсянку для Белль и Чудовища. Когда он наклонился к Белль, его рука дрогнула, скрипнула и застыла.

– Ох, святые угодники, это все мой расшатанный механизм! Надо бы смазать маслом.

Люмьер пытался раздуть огонь в камине. Услышав слова Когсворта, он обернулся. Шапо поспешил на помощь Когсворту, забрал половник из его руки и как следует натер маслом его сустав.


– Вот так значительно лучше. Спасибо, старина, – вздохнул Когсворт.

Он снова потянулся к половнику, полный решимости вернуться к своим обязанностям, но тут снова раздался ужасный скрип. Когсворт закряхтел и согнулся, схватившись руками за спину. Чудовище обеспокоенно взглянул сначала на Когсворта, потом на Люмьера. Он ожидал увидеть веселую усмешку на лице Люмьера или услышать очередное колкое замечание. Вместо этого глубочайшее сожаление отразилось в глазах слуги–канделябра. И сердце Чудовища заныло от боли. С каждым днем слугам становилось все хуже, он это видел. Скоро все их движения станут неуклюжими, а потом они разучатся ходить и разговаривать. Блеск их глаз угаснет. Они станут безжизненными канделябрами, часами, чашками и чайниками... и останутся ими навсегда.

– Мессир, подождите буквально минутку, мы сейчас, – сказал Люмьер.

– Старая боевая рана, – извиняющим тоном произнес Когсворт. – Получил в сражении при Хастенбеке, когда мы бок о бок с генералом Шевером должны были разогнать ганноверцев, но эти черти окопались...

– Не может быть! – воскликнул Люмьер. – Ступай на кухню, мон ами. Я уверен, Кюизиньер умирает от желания узнать, чем же кончилась эта история...

Чудовище проводил взглядом ковыляющего Когсворта и Люмьера, поддерживающего его под руку. Он посмотрел на Белль – заметила ли она? Но она уткнулась в свою тарелку, разглядывая кашу. Не ела, лишь вяло помешивала ее ложкой. Казалось, чужая боль еще больше вогнала Белль в ступор, хотя в обычной жизни ее апатия уже давно бы испарилась. Но сегодня что–то было не так. Чудовище это почувствовал.

– Белль, ты почему ничего не ешь? – спросил он. – Тебе нездоровится?

– Я в порядке, спасибо. Просто аппетита нет.

– Она натянуто улыбнулась и отложила ложку в сторону. – К тому же плохо спала прошлой ночью. Честно говоря, если ты не против, я бы пошла.

– Куда?

– В библиотеку.

– Может быть, вместо этого прогуляемся в окрестностях? Воздух такой свежий! Ты немного бледна, не заметила?

– Как бы я это заметила? – ответила Белль. – В замке нет ни одного зеркала.

– Это правда.

– Потому что ты все разбил.

Чудовище покряхтел.

– Тоже правда. По мне, книги лучше зеркал, – добавил он, пытаясь как–то поднять ей настроение.

– Зеркала лишь показывают, какие мы есть. Книги показывают, какими мы можем быть.

– Полностью согласна. Поэтому я и собираюсь в библиотеку.

– Но, Белль, слуги... они сказали, ты сидишь там целыми днями. Не думаешь ли, что нужно иногда прерываться? Так можно превратиться в отшельника и даже не заметить этого! Книги – это прекрасно, но ты не можешь жить чужой историей. Нужно жить своей.

В глазах Белль промелькнула боль. То, что она произнесла вслед за тем, второй раз за утро разбило его сердце:

– Ну а если мне не нравится моя история? Что тогда?



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ



Белль ждала, что Чудовище ответит. Он, как обычно, молчал. Осторожно он положил ложку на стол, отвел взгляд и закусил губу. Краска отхлынула от его лица, но он не произнес ни слова. Знакомое чувство досады пронзило Белль. Она убеждала себя, что совсем скоро ей станет не важно, захочет ли Чудовище вообще с ней разговаривать. Сегодня она покинет замок и уйдет в Страну Грез. Вполне вероятно, она уже не вернется оттуда. Она смотрела на того, с кем так отчаянно стремилась подружиться. Внезапная мысль пришла ей в голову – непременно нужно кое–что ему сказать, прежде чем она уйдет.

– Знаешь, один вопрос не дает мне покоя больше остальных. Помнишь ту ночь, когда ты нашел меня в Западном крыле? После того, как запретил мне там появляться?

Чудовище смотрел в окно. С самого утра разыгралась метель. Снова. Завывая, ветер гнал поземку по каменным плитам двора и швырял охапки снега в бойницы сторожевых башен.

– Ту ночь, когда ты сбежала? – наконец тихо спросил он. – И чуть не попала в лапы волков? Эту ночь? Да, я ее припоминаю.

– Тогда, если помнишь, волки и тебя чуть не убили. Тебе удалось их разогнать, но ты был сильно ранен. Мы с Филиппом отвезли тебя в замок.

– Белль, я все помню. Видишь ли, шрамы не дают забыть.

– Но вот чего ты не можешь помнить. Я смотрела на тебя, лежащего без сознания на земле. Кровь сочилась из твоих ран. И я почти решила тебя бросить. Потому что голос внутри меня кричал: «Беги!»

– Но ты не сбежала.

– Не смогла. Не смогла оставить тебя, беспомощного, истекающего кровью. Оставить умирать.

Чудовище отвернулся от окна и встретился с ней взглядом:

– Зачем это все, Белль? Зачем ты заставляешь нас заново переживать ту ужасную ночь?

– Потому что в ту ночь, хоть я не получила всех ответов, кое–что все–таки поняла. Хочешь узнать, что именно?