Королевство

А потом пошел дальше к Сёму спокойным шагом и даже стал насвистывать хит «Монти Пайтона» – он играет в тот момент, когда Эрик Идл висит на кресте. Если на чудо надеются даже люди вроде Вигдис, чем я хуже?



Третьего сентября, в два часа дня, я въехал в Нотодден.





44




Высокое, нежно-голубое небо. Еще по-летнему тепло, пахнет хвоей и свежескошенной травой, а в порывах ветра есть некая резкость, которая в мягкой Южной Норвегии не ощущалась совсем.

Дорога из Кристиансанда в Нотодден заняла три с половиной часа. Я ехал медленно и успел несколько раз передумать. Но в итоге пришел к выводу, что по сравнению с тем, что я сейчас делаю, более достойным сострадания окажется лишь один поступок: развернуться, проехав полдороги до Нотоддена.

Я припарковался в центре и пошел бродить по улицам – искать Шеннон. Когда мы росли, Нотодден казался огромным, чужим, таящим угрозу. А теперь – странным маленьким провинциальным городком, но, может быть, все потому, что я столько времени провел в Кристиансанде.

Я искал глазами «кадиллак», хоть и был готов поспорить, что она арендует машину у Виллумсена. Заглядывал в кафе и рестораны, мимо которых шел. Дотащился до озера, миновал кинотеатр. Наконец зашел в мелкое кафе, заказал черный кофе, сел так, чтобы видеть дверь, и листал местные газеты.

Заведений в Нотоддене не сказать чтобы очень много, и, разумеется, по идеальному сценарию Шеннон должна была меня найти, а не наоборот. Она войдет, я подниму глаза, наши взгляды встретятся, и ее взгляд скажет мне, что не нужно сочинять для прикрытия никаких историй, хоть таковая у меня имелась: я искал выставленные на продажу заправки. Я помнил, что она собиралась в Нотодден, – а разве сегодня? Если она не занята с клиентом на целый день, может, нам встретиться после обеда и выпить? Или даже поужинать, если у нее нет других планов.

Дверь открылась, и я отвел взгляд. Компания горланящих подростков. Дверь сразу же открылась еще раз – очередная компания молодежи, и я понял, что уроки в школе закончились. Дверь распахнулась в третий раз, и я увидел ее лицо. Она изменилась, я ее помнил совсем не такой. Это лицо казалось открытым. Она меня не заметила – можно и дальше спокойно ее разглядывать, отгородившись газетой. Она сидела и слушала молодого человека, с которым пришла. Не улыбалась, не смеялась – и тем не менее в ней чувствовалась напряженность, словно она защищала свои уязвимые чувства. Я также заметил, что у них с этим юношей что-то было – связь, которая не возникнет, если не подпустить человека к себе поближе. Затем ее взгляд заскользил по помещению и, встретившись с моим, на секунду застыл.

Не знаю, что было известно Наталии о причинах того, почему отец отправил ее оканчивать старшие классы в Нотоддене. Или как он объяснил травмы, полученные на кухне дома. Судя по всему, она не знала, что я приложил руку и к тому и к другому. А если она подойдет, присядет рядом и спросит, зачем я это сделал, – что мне ответить? Что вмешался из чувства стыда, поскольку не смог сделать то же самое ради собственного брата? Что я чуть не сделал ее отца калекой, потому что для меня он был мешком с песком, на который приклеена рожа моего папаши. Что в действительности все дело в моей семье, а не в ее.

Ее взгляд заскользил дальше. Может, она меня не узнала. Ну конечно. Но даже если ей было неизвестно, что я угрожал убить ее отца, может, ей захотелось притвориться, что она не узнала мужика, продававшего ей абортивные контрацептивы, – особенно теперь, когда у нее появился шанс стать другим человеком, а не сутулой, замкнутой девушкой, жившей дома, в Усе.

Я заметил, что внимание Наталии вот-вот переключится с того юноши: она посмотрела в окно, отворачиваясь от меня.

Я встал и ушел. Отчасти чтобы оставить ее в покое. Отчасти потому, что не хотел встречаться с Шеннон при свидетелях из Уса.

К пяти часам я побывал во всех заведениях Нотоддена, за исключением ресторана в отеле «Блаттрейн», – по моим подсчетам, раньше шести он не открывался.

Идя по парковке от машины ко входу, я почувствовал, как от ожидания у меня засосало под ложечкой, – такое бывало перед свиданиями с Унни. Только собаки Павлова в знакомых ситуациях пускают слюни; в следующее мгновение все опять вытеснил страх. Чем я, черт возьми, занимаюсь? Лучше бы я прыгнул с моста, а если рвануть в машину прямо сейчас, я туда еще до заката успею. Но я шел дальше. К ресепшену, совершенно не изменившемуся с того дня, как я десять лет назад вышел отсюда в последний раз.

Она сидела в пустом ресторане и что-то печатала на ноутбуке. В темно-синем костюме и белой блузке. Коротко постриженные рыжие волосы расчесаны на пробор и заколоты. Под столом прижимались друг к другу ноги в чулках и туфлях на высоком каблуке.

– Привет, Шеннон.

Она посмотрела на меня. Улыбнулась без малейшего намека на удивление – как будто мы договорились о встрече и я наконец пришел. Сняла очки – в них я Шеннон раньше не видел. В открытом глазу читалась радость встречи – радость, возможно, отчасти сестринская. Искренняя, без всяких подводных течений. Глаз с опущенным веком рассказывал совсем другую историю. Мне пришла на ум женщина, повернувшаяся лицом ко мне в постели: в радужке глаза отражается яркий утренний свет, взгляд слегка затуманен от сна и ночных занятий любовью. Во мне шевельнулось что-то тяжелое, словно тоска. Я сглотнул и опустился на стоявший перед ней стул.

– Ты здесь, – произнесла она. – В Нотоддене.

Вопросительный тон. Ладно, походим немножко вокруг да около.

– В Нотоддене, – согласился я. – Смотрел заправку, которую собираюсь купить.

– Понравилась?

– Очень, – ответил я, не спуская с нее глаз, – в этом-то и проблема.

– В чем именно?

– Она не продается.

– Можно другую найти.

Я помотал головой:

– Мне та нужна.

– И что же делать?

– Убедить владельца, что, раз его заправка работает в убыток, он все равно рано или поздно ее потеряет.

– А вдруг он начнет по-другому с ней обращаться?

– Разумеется, о чем разговор, он, наверное, и сам в это верит. Но через какое-то время все вернется на круги своя. Сотрудники уйдут, заправка обанкротится, а он угрохает на безнадежное дело целую кучу лет.

– Так вот оно что – ты заберешь заправку и окажешь ему услугу?


– Я всем нам окажу услугу.

Она смотрела на меня. Неужели заколебалась?

– Когда у тебя встреча? – спросил я.

– Была в двенадцать, – ответила она. – Мы еще до трех закончили.

– Думала, просидишь дольше?

– Нет.

– Зачем тогда номер бронировать?

Посмотрев на меня, она пожала плечами. Почувствовав эрекцию, я задержал дыхание.

– Ты ела? – спросил я.

Она помотала головой.

– Они откроются не раньше чем через час, – заметил я. – Прогуляться не хочешь?

Она посмотрела на свои туфли на высоком каблуке.

– Здесь тоже хорошо, – сказал я.

– Знаешь, кого я здесь видела? – спросила она.

– Меня, – ответил я.

– Денниса Куорри. Кинозвезду. Помнишь, он еще был на заправке, хотел место для съемок поискать? Думаю, он здесь живет. Я читала, они сейчас тот самый фильм снимают.

– Я люблю тебя, – прошептал я, но она захлопнула крышку ноутбука с таким грохотом – абсолютно ненужным, – что вполне имела право притвориться, что не расслышала.

– Расскажи, что поделывал последнее время, – попросила она.

– О тебе думал.

– Хотелось бы мне, чтобы это было не так.

– И мне тоже.

Тишина.

Она тяжело вздохнула.

– Наверное, это была ошибка, – сказала она.

Была. Прошедшее время. Скажи она просто это ошибка, значит колеса пока крутятся, но была – что ж, она определилась.

– Вероятно, – сказал я и замахал руками, предотвращая появление знакомого официанта: готов поспорить, он предложит принести что-нибудь с кухни, хоть она и закрыта.

– Ну это уже за гранью, – прошипела Шеннон, хлопая себя ладонью по лбу. – Рой?

– Да?

Она наклонилась вперед над столом. Накрыла своей крохотной рукой мою и посмотрела мне в глаза:

– Давай договоримся: ничего не было.

– Разумеется.

– Прощай. – Слегка улыбнувшись, будто у нее что-то болело, она схватила ноутбук, встала и ушла.

Я закрыл глаза. Стук каблуков по паркету за моей спиной напомнил мне, как в тот вечер в Кристиансанде за мной шла Вигдис, только ее шаги ко мне приближались. Я снова открыл глаза. Не шевелил все еще лежавшей на столе рукой. Не отпускало ощущение единственного с момента моего прихода прикосновения, кожу покалывало, как после горячего душа.

Я пошел к стойке администратора – там мне улыбнулся худой, высокий мужчина в красном пиджаке:

– Добрый день, господин Опгард, рады снова вас видеть.

– Здравствуй, Ральф, – сказал я, оказавшись перед стойкой.

– Господин Опгард, я видел, как вы пришли, и взял на себя смелость забронировать для вас последний свободный номер. – Он кивнул в сторону стоявшего перед ним монитора. – Жаль, если его уведут из-под носа в последний момент, правда же?

– Спасибо, Ральф, я только хотел спросить, какой номер сняла Шеннон Опгард? Или Шеннон Аллейн.