Королевство слепых

– Им сообщили?

– Нет. Решили, не следует им сообщать. Деньги возместили, а Тони прикрепили к другому брокеру, который подавал заявки и совершал транзакции. Но управлять портфелями продолжал Тони. Он принимал решения. Выносить грязь на улицу – не было в этом нужды.

– На улицу?

– Это наш жаргон. Означает финансовое сообщество.

Улица.

Бовуар начинал понимать, что единственное отличие финансовой улицы от рю Сент-Катрин – это тонкий слой лоска. А если его содрать, то обнаружится такая же жестокая, грязная и опасная правда жизни.

– Баумгартнера устраивала такая схема?

– Он принял ее. Послушайте, он ведь мог и не сообщать нам. Он вполне мог бы придумать что-нибудь, чтобы прикрыть воровство. Но он пришел, сел на тот стул, на котором сидите вы, и все мне выложил. О своем романе. О том, как он обнаружил, что Бернар похитил у него пароли к ключам. Он сказал, что готов уволиться.

– Но вы не стали ловить его на слове.

– Не стали.

– Почему?

– Я вам уже сказала.

– Вы не хуже меня знаете, что могли его уволить. А с учетом того, что случилось потом, именно так вам и следовало поступить. – Он посмотрел на отчеты. – Мне нужна правда.

Она глубоко вздохнула, глядя ему в глаза:

– Он был нашим лучшим финансовым советником. Блестящим советником. А я в конечном счете дочь своего отца, старший инспектор. Я знаю, что такое талант, и хочу его сохранить. Тони Баумгартнер был талантлив. Поэтому мы остановились на чем-то среднем. Приостановили его лицензию на торговлю, но позволили продолжать управлять портфелями.

– Но если он больше не мог торговать, то как ему удалось похитить столько денег? – спросил Бовуар, показывая на бумаги на столе.

– Нет-нет, это все фальшак. Никаких торгов никогда и не было. В этом-то все и дело. Он только придавал им видимость реальности, а на самом деле тут один пшик. Если бы клиент и в самом деле озаботился прочесть это, – она положила ладонь с растопыренными пальцами на бумаги, – то увидел бы цифры, а цифры впечатляющие и одновременно умопомрачительно скучные. Никто, исключая других финансистов, не стал бы вдумываться в это.

– Так куда же уходили деньги?

Она покачала головой и глубоко вздохнула:

– Не знаю. Но похоже, речь идет о миллионах. Десятках миллионов.

– Больше, – сказал Бовуар, и она после некоторого колебания кивнула.

– В зависимости от того, как долго это продолжалось, – да. Нам понадобится какое-то время, чтобы разобраться.

– Но неужели люди, его клиенты, не поймут? Если на их счете на самом деле ничего нет?

– Как они могут понять?

– Когда захотят получить свои деньги.

– Но люди не хотят получать деньги, – сказала она. – Они поручают их инвестиционному дилеру и в лучшем случае забирают дивиденды или прибыль. А капитал остается на счете. Разве вам родители никогда не говорили: не трогай капитал?

– Нет, мне говорили, чтобы я не трогал велосипед брата.

Она улыбнулась:

– С вами ясно. Но в инвестировании дела обстоят именно так: люди забирают прибыль, дивиденды, а капитал оставляют.

– Финансовая пирамида? – спросил он.

– Не совсем, но похоже. Эту пирамиду еще труднее обнаружить, поскольку он сделал так, словно эти клиенты инвестировали через «Тейлор энд Огилви», тогда как они ничего не инвестировали. Он использовал наш бланк, наш формат отчета. Наш адрес. Всё. Кроме наших счетов. Деньги уходили на личный счет Тони.

– Где этот счет?

– Понятия не имею.

– Значит, вы не знали, что у вас происходит?

– Ничуть. Наши аудиторы так бы никогда ничего и не выявили, потому что ничего и не было.

Бовуар начал понимать гениальность замысла. Простоту.

– Значит, у него было два комплекта клиентов. Были клиенты, со счетами которых он работал вполне законным образом, и клиенты, по которым он работал дома. Те, у которых он крал.


– Похоже, что так.

– Нам нужно узнать, нет ли у этих клиентов и чистых счетов в «Тейлор энд Огилви».

– Конечно. Могу я оставить это у себя? – Она посмотрела на липовые отчеты.

– Да.

– Вы будете их расследовать?

– Да, – повторил он.

Она кивнула. Как сумасшедшая Рут с портрета Клары, Бернис Огилви видела что-то на горизонте. Вдали, но приближающееся. И набирающее скорость. Что-то находившееся там очень давно. В ожидании неизбежности.

Но если Рут видела конец отчаяния, то мадам Огилви видела его начало.

Когда история всплывет, а это случится непременно, все снова перестанут доверять «Тейлор энд Огилви». Может, оно и несправедливо, но такова жизнь, когда все зависит от такой хрупкой вещи, как доверие. И человеческая природа.

– Поэтому Тони и убили?

– Не исключено. Мы должны допросить всех. Вы и в самом деле удивлены тем, что месье Баумгартнер воровал?

– Я больше не знаю.

Она была так уверена в себе, так умела контролировать присутствующих в комнате и свои эмоции. Но сейчас появилась трещина.

– А не мог он, а не секретарь стоять и за первым хищением?

Мадам Огилви неторопливо кивнула. Задумалась.

– Возможно, – сказал Бовуар. – Получил урок.

Теперь она отрицательно качала головой:

– Не могу в это поверить.

– В то, что он мог такое сделать?

– Да. Но и в то, что я ничего не увидела. Я смотрела на Тони и видела только хорошего, порядочного человека.

– Поэтому и говорится «злоупотребление доверием», – сказал Бовуар. – Все зависит от веры.

– А что, если это неправда? – спросила она.

– Это правда.

– Но допустите на минуту, что нет. Что Тони говорил правду про секретаря, а он ни при чем. – Она положила руку на документы.

Бовуар молчал. Не хотел подкармливать это заблуждение.

Такова одна из многих трагедий убийства. Следствие выволакивает на свет божий грязное белье покойника. Часто при этом известными становятся такие вещи, которые ушедший в мир иной ни за что бы не хотел придать огласке. Часто это вещи, никак не связанные с убийством. Тем не менее они тоже становились достоянием общественности.

И когда такое случалось, друзья и семья отказывались верить этому. Любовная интрижка. Хищение. Неприглядные знакомства. Порнография в компьютере. Сомнительная переписка в Сети.

Грязь всплывала на поверхность. Ситуация становилась эмоциональной. Иногда даже приобретала буйный характер, когда близкие пытались защитить честь мертвеца. И свои собственные заблуждения.

– Спасибо, что уделили мне время, – сказал он, встал и направился к двери. – Мой агент – ее фамилия Клутье – свяжется с вами, вероятно попозже сегодня.

Она покраснела. Не привыкла к тому, что ее слова игнорируют.

– Вы спрашивали фамилию и адрес Бернара. Мой секретарь даст их вам на выходе.

– Merci. Вы будете сотрудничать?

– Конечно, старший инспектор.

«Что ж, может, она и будет сотрудничать», – подумал он. Ущерб уже нанесен. Дело сделано. Никакие попытки скрыть, выдать желаемое за действительное, никакая ложь не остановят (даже не замедлят) то, что летит с горизонта.

Он ехал по Монреалю к дому Лакост и думал о последнем вопросе.

Что, если Энтони Баумгартнер не похищал деньги клиентов?

Тогда это делал кто-то другой.

Имя Энтони Баумгартнера было на отчетах. В сопроводительных письмах.