Конец радуг

– Я мог бы что-нибудь написать. Но не поэтическое. У меня новая жизнь, однако лекарство от Альцгеймера… уничтожило мой дар.

– О нет! Я слышал про неудачные случаи альцгеймеротерапии, но, если честно, никогда не подозревал, что и вы… А я-то думал, что из всей этой истории может получиться нечто достойное, новая часть «Тайн». Мне очень жаль.

– Не жалейте. Я был… не слишком приятной особой.

Шариф опустил глаза, потом снова поднял взгляд на Роберта.

– Это я слышал. В те дни, когда я не мог пробиться к вам, я интервьюировал ваших бывших коллег по Стэнфорду, даже Уинстона Блаунта, если тот был свободен от конспиративной работы.

– Но…

– Неважно, сэр. Я постепенно понял, что вы утратили садистские наклонности.

– Тогда вы, безусловно, могли догадаться и об остальном!

– Вы так думаете? Вы считаете, что ваши талант и злонравие были увязаны? – Шариф подался вперед; таким возбужденным Роберт его с первых дней интервью не мог припомнить. – Я… сомневаюсь. Но исследовать этот вопрос было бы захватывающе! Например, я давно раздумывал, но не осмеливался спросить: что в вас в действительности переменилось? Вы стали добряком сразу после применения лекарства от маразма? Или перемена осуществлялась постепенно, как в «Рождественской песне» Диккенса, так что новый опыт понемногу смягчал ваш характер? – Он отстранился. – Ах, какая бы чудесная диссертация получилась!

Он вопросительно уставился на Роберта.

– Ни за что!

– Да-да, конечно, – покивал Шариф. – Но возможность такая захватывающая, что я и забыл о данных себе клятвах. И первая среди них – больше не влезать ни во что, чреватое разбирательством со спецслужбами. – Он поднял голову и обратился к незримым наблюдателям: – Вы это слышите? Я чист, чист телом, душою и даже новенькой одеждой, ее полностью прожарили! – И снова к Роберту: – Должен сказать, у меня даже специальность сменилась.

– Да?

– Да. Придется несколько семестров повозиться, но оно того стоит. Видите ли, наш Калькуттский университет открывает новый филиал с новым факультетом. Обещаны по-настоящему прорывные исследования. Конкуренция со стороны мумбайских университетов острая, но у нас есть спонсоры, и им нужны свежие лица, вроде меня! – Он энергично улыбнулся озадаченному Роберту. – Я говорю о нашем новом Институте болливудских исследований! Комбинация кино и литературы. Я буду изучать влияние литературы двадцатого века на современные формы индийского искусства. Как ни сожалею я об утраченных возможностях, профессор Гу, но, поверьте, я очень счастлив обзавестись специальностью, где проблем со спецслужбами не предвидится!



В промежутке между семестрами Роберт был очень занят. Придумка с синхронизацией даровала ему репутацию начинающего гуру. Его заметили в небольшой компании под названием Comms-R-Us. Фирма оказалась до некоторой степени традиционная. Старая (пять лет), три сотрудника на постоянных должностях. Не такая гибкая, как иные операции, но несколько инноваций в конкурентных коммуникациях на ее счету было. Comms-R-Us наняла Роберта консультантом на три недели. И хотя «консультативные услуги», ясное дело, лишь давали предлог Comms-R-Us присмотреться к Роберту Гу и решить, есть ли у него будущее, Роберт ухватился за этот шанс.

Впервые с тех пор, как повредиться в рассудке, он создавал нечто ценимое другими.

В остальных сферах дела шли не столь гладко. Хуан Ороско уехал: родители забрали его в Пуэбло к прадедушке по материнской линии на каникулы. Хуан продолжал время от времени заглядывать, но Мири не разговаривала с ним.

– Роберт, я пытаюсь не обращать на это внимания. Может, если перестану ее беспокоить, Мири позволит начать все сначала. – Однако у Роберта сложилось впечатление, что если бы родители не уволокли Хуана, пацан бы так и поселился на крыльце дома Мири.

– Хуан, я поговорю с ней. Я обещаю.

Хуан с сомнением посмотрел на него.

– Но так, чтоб она не подумала, что это я тебя попросил!

– Не буду. Я аккуратно выберу время.

Роберт десятками лет совершенствовал умение наносить удар в нужное время. Этот случай не обещал трудностей. Мири своему демопроекту еле-еле выклянчила незавершенный статус. А следовательно, когда под конец следующего семестра она с ним таки справится, ей предъявят еще более высокие стандарты. Пока же девочка хлопотала по дому, в основном заботилась о матери. Элис Гу превратилась в тень себя прежней. Стальной стержень последних пятнадцати недель их знакомства из нее вырвали. Результат был… очаровательным. Элис и Мири частенько, обычно по вечерам, зависали на кухне, делая вид, что у них там много кулинарной работы. Невестка держалась отстраненно, однако ее улыбка больше не выглядела бессмысленным рефлексом.

Потом Боб снова уехал, а Мири принялась хлопотать еще старательней. Каждый день она подбрасывала ему новости о лечении ожогов и травм конечностей. Вскорости потребуется использовать это как предлог для разговора начистоту о Хуане… и о самом Роберте.



Возможно, этим вечером время настало. Боба все еще нет в городе, Элис вскоре после ужина убралась в берлогу на первом этаже. Никаких «настольных игр» с Мири. Игры были прикольные, одно из немногих светлых пятен в его жизни после того ужасного вечера в УСД, но сегодня Роберт наконец нащупал решение некоторых задач для Comms-R-Us. Работая над ними, он потерял счет времени. Отвлекшись передохнуть, он обозрел результаты: похоже, работодатели останутся довольны. Какой чудесный вечер!

Внизу хлопнула дверь. Не отрываясь от работы, он слушал, как Мири с топотом взбегает по лестнице. Она пробежала по коридору и кинулась к себе в спальню.

Спустя несколько мгновений вышла и постучала к нему в дверь.

– Роберт, привет, могу я тебе показать, что я сегодня накопала?

– Конечно.

Она влетела в спальню и подтянула к себе кресло.

– Я нашла еще три проекта, которые могут помочь твоей руке.

Фактически левой руки у Роберта Гу с медицинской точки зрения и не было. Она полностью обгорела в нижнем предплечье. В двух местах у плеча рука держалась в буквальном смысле на полоске плоти. Его «протез» больше напоминал старомодный лубок. Но, что интересно, медики отказались от мысли отрезать ее и заменить каким-нибудь современным чудом. Рид Вебер, тот самый ассистент терапевта, которым прикрывались доктора, если требовался физический фронтэнд, объяснил ситуацию, хотя, вероятно, и не в тех терминах, какие предпочли бы врачи:

– Роберт, вы стали жертвой нового веяния: «защитной медицины». Видите ли, существуют протезы с моторным контролем пяти пальцев, почти не уступающие выносливостью настоящей руке. Но они несколько тяжеловаты, а сенсорная система и близко не такая, как у настоящей. С другой стороны, очевиден прогресс в регенерации нервов и костей. Никто не знает, как это произойдет и произойдет ли вообще, но имеется неплохая вероятность, что через восемнадцать месяцев вам вырастят новую руку на основе той, что у вас есть сейчас, доведут до естественного состояния. А врачи опасаются, что если сейчас отрезать вашу искалеченную руку, заменив ее протезом, то впоследствии адаптировать более совершенное решение будет намного дороже. Поэтому вам пока придется походить с заменой, которой бы и ваш дед остался недоволен.

А Роберт кивал и не жаловался. Каждый день он ощущал на левом плече мертвый груз, и это было своеобразной епитимьей, напоминанием о том, какой малости не хватило, чтобы его глупость разрушила чужие жизни.

Мири об этом не подозревала. «Защитную медицину» она считала чушью. Мири верила в самолечение.

– Вот эти три группы, Роберт. Одной удалось вырастить полноценную обезьянью лапу, другие работают над протезом всей конечности, но очень легким, а третья продвинулась в нейрокодировании. Готова побиться об заклад, твои друзья из Comms-R-Us охотно им тебя в аренду на опыты сдадут. Что думаешь?


Роберт коснулся пластикового лубка, заключавшего то, что осталось от его руки.

– О, мне кажется, что сделка с обезьяньей лапой слишком рискованная.

– Нет-нет, тебе обезьянью лапу пришивать не станут. Обезьянья лапа – это просто… – Судя по виду, Мири взялась гуглить. – Роберт! Я не про старый рассказ[34]. Я же тебе помочь пытаюсь. Я хочу этого сильнее прежнего. Я твоя должница.

Да, сегодня определенно удачный вечер для разговора начистоту.

– Ты мне ничего не должна.

– Эй, пусть я ничего и не помню, но Боб мне рассказал о том, что видел. Ты своей рукой лаву перегородил. Ты ее сдержал. – Ее лицо вздрогнуло от воображаемой боли. – Ты меня спас, Роберт.

– Я спас тебя, детка. Да. Но этим я создал проблему. Я заигрался с кем-то очень злым.

Или очень странным.

– Ты отчаялся, и я это понимала. Я просто не понимала, как глубоко можно во всем этом увязнуть. И мы оба начудили.

Пора было ему упасть перед ней на колени и просить прощения. Но сначала следовало объяснить, почему прощения ему нет. Слова давались мучительно.

– Мири, ты начудила, когда пыталась все исправить. Но я… Это я навлек на твою мать то, что ее практически погубило.

Вот. Он это озвучил.

Мири сидела в полной неподвижности. Спустя мгновение она опустила глаза и сказала мягко:

– Я знаю.

Теперь оба застыли в полной неподвижности.

– Боб тебе рассказал?

– Нет. Элис. – Она подняла глаза. – И еще она сказала, что им до сих пор не удается выяснить, каким образом это могло ее свалить. Все о’кей, Роберт.

Она внезапно разрыдалась. И Роберт таки упал на колени. Внучка обхватила его за шею. Она плакала в три ручья, так что все тело тряслось в рыданиях. И колотила его кулачками по спине.

– Мири, мне так жаль. Я…

Мири зарыдала еще громче, но перестала его колотить. Спустя полминуты ее воющие рыдания улеглись, сменились сдавленными всхлипами, а потом стихли окончательно. Но она не выпускала его из объятий. Слова Мири звучали сбивчиво, неразборчиво:

– Я только что… Я обнаружила… Элис… Элис снова на переподготовку пошла.

Ого.

– Но она ведь еще не выздоровела! – Мири снова расплакалась.

– А что твой отец говорит?

– Боб сегодня не в Сети.

– Не в Сети? – В этот день и век?

Мири отпихнула его. Начала вытирать лицо рукавом, но выхватила салфетку из коробки, которую он поставил рядом.

– Да, полностью выпал. Тактический блэкаут. Ты… Ты за новостями не следишь, Роберт?

– М-м…

– Учись читать между строк. Там, где сейчас Боб, предметы и места будут потом светиться в темноте. – Она энергично вытерла слезы с лица, а голос обрел некоторое соответствие нормальному тембру. – О’кей, может, не буквально; Боб так говорит, когда хочет намекнуть, что ему поручили по-настоящему неприятную работку. Но я слежу за жерновами слухов, я наблюдаю за Элис и Бобом. И в совокупности это позволяет строить неплохие догадки. Иногда Боб недоступен, а я потом читаю о чем-нибудь странном или о чем-то ужасном в другой стране. Иногда Элис уходит на тренинг, и я понимаю: кому-то нужна помощь, или случится нечто по-настоящему ужасное. Сейчас Боб в отъезде, а Элис возвращается к тренировкам. – Она на миг заложила руки за спину, потом снова стала вытирать лицо. – Я п-предполагаю, что самые популярные слухи верны. Во время библиотечных беспорядков случилось что-то ужасное, даже страшнее захвата GenGen. Все сверхдержавы напуганы до усрачки. Они полагают, кто-то нашел способ взломать их системы безопасности. А Э-Элис едва не призналась в этом сегодня. Она себе в этом оправдание ищет!

Роберт снова сел, но на самый край кресла. Его великое признание растворилось в бездне.

– Тебе лучше поговорить с Бобом, когда он вернется.

– Я поговорю. И он попробует ее отговорить. Ты сам слышал, как это бывает. Но в конечном счете остановить ее не удастся.

– На этот раз, возможно, он сумеет это устроить в обход Элис или попросит врачей подкрепить его позицию.

Мири помедлила и, кажется, слегка расслабилась.

– Да. Этот раз особенный… Я… Я рада, что мы можем общаться, Роберт.

– В любое время, детка.