Княжий человек

– Так что с нашим уговором?

– Многого ты просишь, ведунья.

– Так и даю немало.

– Богам и пращурам это не понравится.

– С ними я как-нибудь сама управлюсь. Так что, по рукам?

– Жизнь целую просишь, – покачал головой старик.

– Одного дитя прошу несмышленого, который и так зимой умереть может, и проводника от вас за Кромкой, ненадолго. А взамен две жизни отдаю, и какие! Воины! Варяги! Неужели не стоит размен такой?

– Лады, будь по-твоему, – жрец плюнул и протянул морщинистую длань с кривыми пальцами, – уговорились.

Ведьма тоже плюнула на ладонь и пожала стариковскую руку. За её спиной раздался приглушённый рык.

– Ты это, держи своего волколюда на привязи, Сварогу зряшная кровь не нужна, – недовольно бросил напоследок жрец.

– Не волнуйся, старый, он у меня на привязи. И шагу не ступит… без моего приказа, – ведунья многозначительно посмотрела на здоровяков-охранников.

– Смотри!

– Скалься-скалься, жадный ублюдок, – усмехнулась ведьма, когда главный сварг ушёл. – Всё равно по-моему будет. Так, Болдырь?

Оборотень возле неё гулко зарычал, упав на колени, вытер слюну о подол её платья, ткнулся носом в пах.

– Не сейчас, не сейчас, потерпи, – зашептала ведьма, поглаживая косматую голову. – Скоро ночь особенная, тогда всё будет.

С тех пор как дедко убили проклятые варяги, Болдырь всё больше терял человеческий облик. Дурным дурнем становился. Но деваться некуда, приходилось терпеть: такой, как Болдырь, очень может пригодиться.





* * *


Данила сперва услышал, чем увидел это: трубные могучие звуки, в которые вплетался пронзительный свист свирелей и раскатистый бой барабанов. Потом с востока, из леса, где верхушки елей осветили последние солнечные лучи, появилась голова длинной человеческой колонны. К капищу двигалось настоящее языческое шествие. Первыми, беснуясь или танцуя, двигались несколько персонажей, которых Данила сам для себя окрестил скоморохами. Эти скоморохи, облачённые в пёстрые кофты с рукавами аж до самой земли, плясали, дрыгались и выделывали акробатические трюки впереди шествующих людей. За ними первыми шли жрецы, их Данила уже научился отличать: они носили обычные мужские накидки, разве что из лучшей ткани, у некоторых на плечах висели звериные шкуры, кто-то опирался на посох, но обязательным атрибутом у всех была шапка с рогами – турьими, оленьими, лосиными. Потом следовали музыканты – барабанщики и трубачи, один из последних (Данила офигел) дудел в огромный изогнутый рог, который впору было спутать с бивнем мамонта. Ну а дальше шёл простой люд, сначала побогаче и знатнее, следом – беднота.

Молодцов наблюдал за шествием из своей укромной лежанки, видел людей – торжественных, проникшихся важностью момента, и у него возникали ассоциации с (прости господи!) крестным ходом. Он понял, куда все они шли, – с востока вслед за уходящим солнцем.

У холма колонна людей разделилась. От подножия к проходам в каменной ограде на вершине вело несколько тропок, вдоль них были поставлены скульптуры из дерева. Данила не мог разглядеть, кого они изображали, видел только, что фигуры были и с двумя, и с четырьмя ногами. На каждой из них горел огонь, и все проходившие мимо бросали им кусочки еды. Выглядело всё, безусловно, захватывающе, Молодцов с удовольствием бы досмотрел действо до конца, если бы не его друзья, заключённые там, на капище. А пока же он ждал, когда все язычники соберутся за каменным валом.

В тот момент, когда последние лучи солнца исчезли с верхушек деревьев, а розовые тучи потемнели, последний человек скрылся за оградой капища. Дозорных никто выставлять не стал – удачно вышло. Данила привстал, размял затёкшие мышцы и, пригибаясь, побежал вверх по склону.





* * *


Шибриде уже почти удалось ослабить верёвки, когда в амбар вошли двое – здоровенные, как медведи, и с медвежьими же шкурами на спинах. Каждый был выше Шибриды и Клека на целую голову, но варягов выволакивали из сарая только вдвоём. Прислужники поставили пленников возле идолов. Шибрида глянул вверх: на столбе вырезанное бородатое лицо с раскрытым ртом, а ниже выдающийся вперёд живот, по бокам от него на столбах изобразили женские фигуры, покорные, с опущенными вниз руками.

«Боги смердов, – презрительно подумал варяг и стал с остервенением тереть путы, хоть они уже оставили кровавые следы на кистях. – Ничего, я вам ещё и связанный покажу, что могу».

Главный сварг даже не взглянул на него, прошёл за вырытый в земле круг, в котором горели девять огоньков, восемь по краям и один в центре, велел трубным голосом:

– Открывайте.

И ворота открылись. Трое стражников с копьями остались неподалёку от пленников, но на удалении, чтобы не попадать во «взор» бога.





* * *


Данила, запыхавшись, забрался наверх довольно быстро. Капище действительно кроме валунов ограждали ещё столбы с черепами, но никакой утилитарной функции обережник в них не заметил, значит, пусть себе стоят.

Осторожно выглянув из-за валуна, он сделал для себя открытие: оказывается, внутри капище было разделено на две неравные части – бо́льшую, где толпились люди и были накрыты столы, и вторую, много меньше, расположенную на небольшом возвышении и отгороженную ещё одной каменной стеной. Там же угадывались силуэты трёх идолов. Вспомнились слова, прочитанные мельком в одной книжке: капище и требище. Нетрудно было догадаться, в какую часть унесли пленников. Выходит, надо дождаться, пока начнутся языческие ритуалы, под шумок пролезть на капище и вытащить друзей.


Неожиданно две небольшие деревянные створки внутренней ограды открылись. Данила увидел длинного тощего старика с белой бородой. Он, с помощью двух других мужей в медвежьих шкурах, взобрался на камень, стоящий на требище, створки за ним закрылись. Молодцов успел лучше разглядеть кумиров, но они его не интересовали, куда важнее было то, что рядом с ними на коленях стояли его друзья, вместе с ещё несколькими пленниками. И так удачно сложилось, что их посадили как раз в тени от разведённого костра.

«Ну, суки, сейчас я вам покажу, что такое обережное братство», – подумал Молодцов.

Он соскочил на землю и побежал впритирку к ограде.

Главный сварг на валуне вскинул руки, издал тихий, вибрирующий, но в то же время мелодичный стон. Ему вторили все люди на капище, потом присоединились трубы и свирели, тихо, не спеша, но протяжно, словно не хотели спугнуть людей. Звук стал походить на тихий напев матери возле колыбели, начал заполнять всё окружающее пространство. Люди уже перестали держаться единой тональности – кто-то пел тише, кто-то громче. Кому-то в едином звуке слышался шум ветра в листве, кому-то стук дождя.

Шибрида и Клек почти освободились от верёвок, когда один из помощников главного сварга бросил в огонь возле идолов порошок. От резкого запаха сразу запершило в горле. Вдруг, должно быть, по сигналу, поющие на капище резко взметнули голоса, затем опустили, опять единый вопль, который снова сменился тихим утробным звуком, и ещё раз, и ещё…

Голова у Шибриды пошла кругом, во множестве голосов ему послышался шум прибоя и тихие удары весёл о воду. Появился запах – не противный запах прогорклого масла и прокисшего жира, а ни с чем не сравнимый запах северного фьорда, где варяг мечтал побывать. Потом в нос ударила вонь пота и вспоротых внутренностей, вместе запахом крови и железа – хорошо знакомый аромат битвы. Перед глазами возникло видение: могучий воин с двумя мечами на бёдрах, лицо его было покрыто тенью, но с бритой головы свисал золотой чуб.

«Неужто Святослав Игоревич, – подумал Шибрида, – или сам… Перун!»

Внезапно его дёрнули за плечо, довольно сильно. Варяг подумал, что, наверное, это Бог его коснулся, и тут ему взрезали в челюсть. Да так, что он прикусил язык до крови.





* * *


Молодцов бежал, сам не замечая, как всё сильнее прислушивается к пению, разносящемуся с капища. Это было похоже на то, что он слышал на капище колдунов-жмудинов, которое обережники разогнали в прошлом году. Только звук был не такой сильный, давящий, а скорее волнующий, будто с детства знакомый. Данила бежал, пока не споткнулся и не зарылся носом в землю. Хорошо хоть вниз не покатился. Вставая, обережник опёрся на камень в ограде и тут же отпрянул. Валун вибрировал! Или это ладонь у Молодцова тряслась, его самого била дрожь, земля под ногами гуляла, а голова кружилась. Да что ж это такое, неужели магия с капища так сработала?

«Нет, хватит! – приказал сам себе Молодцов, втянул воздух сквозь зубы и медленно выдохнул. – Нет никакой магии, есть Господь, Он один, а это всё иллюзия, самовнушение, обман, не по-настоящему! Я не верю в это!!!»

Данила попробовал медленно подняться.

«Ты – обережник, ты – воин, ты силён и обучен, – продолжил он сам себя убеждать. – Там твои друзья, ты должен им помочь, ты справишься. Всё! Лишние мысли прочь!»

И в самом деле что-то произошло. Пение, сильное и всепроникающее, исторгаемое капищем, перестало трогать Молодцова, словно обходило его стороной. Это было как с мелодией, которую прослушал не один десяток раз – сначала ловишь каждую ноту, а потом и вовсе не замечаешь её.

Придя в себя, Данила понял, что прятаться нет смысла. Всё равно язычники так поглощены действом (ещё бы им не быть поглощёнными), что они его точно не заметят. Но спешить следовало – кто знает, сколько эта массовая эйфория продлится.

Обогнув по кругу ограду, Данила взобрался по каменной кладке (тут она была сложена чуть более качественно) наверх и сразу шмыгнул вниз, в длинную тень от деревянного идола.

Ага! Трое стражников с копьями, но на расстоянии от пленников, и ещё двое мужиков – косая сажень в плечах, и на эту сажень накинута медвежья шкура, наверное, те, что помогали старику взобраться на валун. И взгляды всех устремлены на требище. Но Молодцов кожей чувствовал – надо спешить. Стрелой он пробежал вдоль тени, упал на Клека, спрятался за него. Нож Вакулы легко рассёк верёвки. Хороший подарок! Освободив варяга, Данила метнулся к его брату. Ах ты!

Варяг всё так же стоял на коленях. Молодцов дёрнул его за волосы, потряс – почти никакой реакции. Подумав, Данила вручил ему нож: если кто нападёт, вдруг проснутся воинские инстинкты.

– Держи и будь на страже, а я пока братом твоим займусь, – Клек схватил нож мёртвой хваткой.

Молодцов потряс за плечо Шибриду. Никаких эмоций, а время-то идёт! Тогда Данила аккуратно примерился и ударил варяга ладонью в челюсть, снизу вверх. Зубы друга клацнули, а через миг раздался громкий крик. Шибрида схватил Молодцова за грудки, стиснул так, что ворот сдавил шею. Таких злых глаз Данила ни разу в своей жизни не видел, спустя бесконечное мгновение в них мелькнуло узнавание:

– Молодец, ты?!

– А то кто же, пусти – задушишь, – прохрипел он.

Варяг отпустил его, а в следующий миг стиснул Данилу в объятиях так, что рёбра затрещали. Но радоваться долго друзьям не пришлось, их отвлёк раскатистый утробный рык. Обережники обернулись. Клек!

Звериный взгляд, оскаленные губы, Молодцов опять испугался, что на него сейчас набросятся, но, возможно, к счастью, рык Клека привлёк внимание не только обережников.

Трое стражников бежали к ним с разных сторон. Данила даже не успел сказать, что-то вроде: бросаться на опытного воина с копьём опасно. Клек с поразительной скоростью метнулся к сторожам, легко уклонился от удара копья, вонзил нож в шею его хозяина. Одно движение – и копьё в руках варяга. Стремительный росчерк – и второй воин валится с распоротыми горлом и пахом. Третий воин подбежал лишь затем, чтобы получить железное жало в грудь.

Помощники жреца в шкурах отреагировали по-разному: один рванулся к створкам, скорее всего, чтобы открыть, и немедленно был пронзён копьём, брошенным Клеком; второй бросился на освободившихся пленников, размахивая чем-то вроде дубины с вделанным камнем.

– Шибрида! Лови! – крикнул Клек вполне человеческим языком.

У Данилы отлегло от сердца – он уже начал переживать, что его друг помешался.

Варяг перехватил ещё одно копьё, подобранное братом, точным уколом заставил руку с дубиной повиснуть плетью, а вторым пронзил рот амбалу – и звериная шкура не помогла.

Между тем на требище, кажется, поняли, что дело неладно, во всяком случае, петь перестали. Пройдёт ещё немного времени, прежде чем они сообразят, что делать, организуются и выломают створки, приличная выходит фора для побега.

– Други, идите сюда! – позвал Клек.

Шибрида бросился к брату, Данила за ним.

Ого! Подношения богам: несколько десятков корзин отборной еды, драгоценные меха, серебро, но главное – оружие, панцири и шлем варягов, снятые татями. Вот это действительно сейчас ценная находка, мало ли что ждёт впереди.

Братья в считаные секунды напялили на себя панцири, опоясались мечами. Разумно – панцирь вес по телу равномерно распределяет, так удобнее бежать, чем нести его за спиной.

– Ну что, Молодец, покажем сваргам перунову пляску?