Калинка-малинка для Кощея

– Но, – продолжил я, – если все же ваша уверенность совершенна, то прошу, не стесняйтесь, задайте прямо вопрос. Я отвечу, дабы развеять сомнения.

– Стесняйтесь? – хрипло повторила она, явно мечтая дикой кошкой разодрать лицо.

– Вот и я так думаю, – кивнул ей. – Копьем тыкать в нас у вас вышло вполне браво, так неужто спросить неловко?

Янтарные глаза вспыхнули ярким пламенем. Так-так, наверное, колдовка какая. У простой девушки так сверкать не будет. Возможно, и почуяла, что мы не просто люди. Но… это еще доказать надо.

– Зирьяна, прекрати, – тихо сказал Несебр, положив ей руки на плечи. – Или ты хочешь нарушить закон?

Она нахмурилась, закусила губу. Я не поменял позы, продолжая глядеть прямо на нее. Интересно, что за закон такой? Может, тут какое проклятие на Ушбань накинуто, кроме жаркой любви Ткачихи? С этим бы неплохо тоже разобраться. А то какая-то неполная картина тогда получается.

По Зирьяне было видно, что закон ей, мягко говоря, до метлы. Все же мы с Могутой ей совершенно не нравились. Она дернула плечом, сбрасывая руку старейшины.

– Хорошо, – еле слышно буркнула. – Но вдруг что потом – сами разбирайтесь. И меня не зовите.

С этими словами она змеей выскользнула из круга людей, только рыжим всполохом промелькнула коса.

Дальше уже было не так интересно. Несебр махнул рукой и распустил людей. Нас же забрал с собой. Дом у старейшины был больше, чем показалось сразу. Впрочем, сейчас куда больше хотелось спать, чем осматривать его хоромы. Нам выделили вполне годную комнатку со столом и широкими лавками, застеленными шерстяными одеялами. Квадратное окно в стене, через которое падал лунный свет. Явно чтобы переночевать, не больше. Но нам больше и не надо было. Сердобольная жена Несебра, пышная Тарина, накормила нас изумительной кашей с мясом и подливкой. И еще и посетовала, что мы такие тощие. Могута тихонько шепнул, что мясо можно было бы и без каши. На что получил от меня тычок в бок и совет есть, что дают.

Несебр вкратце обрисовал сложившуюся в Ушбани ситуацию. Впрочем, ничего особо нового я не узнал. Ткачиха прочно обосновалась на горе. Чтобы жить безбедно, ей нужны жизни молодых мужчин. Вот она периодически берет лунный серп и выходит на жатву. Правда, порой ей охота поиграть. И тогда, прекрасная и юная, она спускается на землю и очаровывает всех, кто попадается ей на пути. Потом уводит за собой. И уж никто и никогда не видел ушедших.

У Зирьяны, оказалось, Ткачиха увела старшего брата. Потому девчонка так и кидается на всех. При этом на мой вопрос, почему она так отреагировала на мужчин, ведь Ткачиха-то женщина, Несебр только вздохнул. Да и сказал, что все равно все ждут, когда вернутся их мужья, братья и сыновья. Но все никак. Только расслабляться нельзя. Никто не знает, что удумает Ткачиха в следующий раз…

У двери Несебр остановился. Словно хотел еще что-то спросить, но потом махнул рукой.

– Спите спокойно. Пусть сны ваши будут добрыми. Утром поговорим, а то я уже и сам стал забывать слова на подходе.

Перемолвившись несколькими словами с Могутой, мы тоже легли. Он, оказалось, весь день бегал по Межанску, устраивая младшую сестренку на житье. Она у него из леса, совсем неприученная, все бы так и жила одиноко, но Могута рассудил иначе. Все же Межанск – не последний городок, а потому и полезному тут научат, и друзей-знакомых заведет, и работу отыщет. А может, и жениха присмотрит.

Я слушал молча. Жена-волколак – еще то удовольствие. Но некоторые любят попикантнее. Поэтому чего уж тут умничать, каждый выбирает то, что ему по душе. Тут же пришли мысли о Дивиславе, которому придется искать свою невесту. Я поморщился. Дурацкий, конечно, способ. И брата жалко. Мало того что отдуваться за обоих, так еще и неизвестно с кем. Ну да ладно, у меня, если что, ледник всегда готов. Да и инструмент имеется. А от материала для опытов никогда не откажусь. Знаете ли, не всегда есть время его искать.

Так за размышлениями и сам не заметил, как уснул. Спал как убитый, ничего не снилось. Но как же мало…

Странный монотонный звук, тоскливый такой, на одной ноте, не дал снова сомкнуть глаз. Я поморщился и прислушался. Откуда-то со двора, не в доме точно. Я нахмурился и повернулся на бок. Встретился со сверкнувшим волколачьей желтизной взглядом Могуты. Тот притаился, вцепившись пальцами в одеяло. О, вон даже когти выпустил.

– Что это? – одними губами спросил он.

Я приложил палец к губам и осторожно приподнялся, чтобы выглянуть в окно. Что бы там ни было, лучше не делать резких движений. А звук мерзкий какой, будто кто песню смерти затянул. Только громче и громче становится. И кажется, что воздух пропитался напряжением и тревожным ожиданием.

За окном царила ночь. Только вот луна окаянная светит так ярко, так бело, что глазам больно смотреть. Висит на сине-черном полотне неба, почти касается вершин Двурогой. Хм, а вершины какие-то странные. Серебрятся в лунных лучах, сливаются друг с дружкой полукруглым полумесяцем…

Серебро вдруг стало кроваво-красным. Звук оборвался, словно лопнула струна. А потом поднялся дикий ветер и донесся пробирающий до костей мерзкий хохот. Окно затянуло серебристой мутью.

Земля задрожала, мы с Могутой слетели с лавок. В доме поднялся переполох, донеслись крики:

– Ткачиха! Ткачиха идет!

– Жатва!





Глава 6. Жатва серебряного серпа




Ну, это святое. Стоит только подумать, что все в порядке и можно расслабиться, как обязательно случится какая-нибудь непредвиденная гадость. Не теряя времени, я натянул одежду, Могута тоже не отставал. О нас, кажется, позабыли.

Впрочем, если у них Ткачиха любит погулять, размахивая серпом, то вряд ли им будет до путников. Еще раз глянул в окно.

Ослепительное серебро залило весь двор. Ледяное такое, неживое, нечеловеческое. И даже мне, тому, кто сам к людям относится только немного, все равно стало не по себе. А потом вдруг раздался дикий хохот и зловещий свист, от которого заложило уши.

Миг – серебро будто рассекло огромным мечом, и снова донеслись крики.

– Надо идти, – проворчал за моей спиной Могута. Я обернулся и заметил, что он принял волчью форму. Что ж, уж лучше так, чем ждать, пока за твоей головой кто-то придет. А так и силы больше, и ловкости, и выносливости. И глаза горят так… Ну, в общем, будь я простым селянином, трижды подумал бы, прежде чем подходить к такому чудовищу.

В окно вдруг поскреблась жуткая костлявая рука. А потом заглянуло уродливое ссохшееся лицо. Кожа – белая-белая, растрепанные, торчащие в разные стороны волосы. Глаза – веретенообразные черные провалы. Носа нет, вместо рта – впадина. Существо внимательно и жадно смотрело на нас.

Мне стало немного не по себе. Тут же пожалел, что, отправляясь в умрунскую деревню, не прихватил с собой оружия. Ладно, придется полагаться только на магию. Хоть и не слишком это люблю.

Существо тем временем замерло, прижалось отвратительной мордой к стеклу. Принюхивается, гадина. Позади него мелькали светло-серые тени. Дикий вой холодил кровь в жилах. Крики не смолкали.


Послышался мерзкий скрип, и стекло со звоном осыпалось. Существо зашипело и полезло в комнатку. Я едва успел швырнуть черный шаровой сгусток. Страшный визг разнесся вокруг. Могута весь подобрался и клацнул внушительными челюстями.

Обгоревшее существо бессильно свесилось с подоконника к полу. Запах плоти заставил поморщиться. Право, в этих внезапных нападениях нет ни толики изящества. Все ужасно безвкусно.

Ждать было бессмысленно. Могута, без слов поняв мой взгляд, отшвырнул огромной лапищей труп и выскочил на улицу. Я выбрался следом. Конечно, с одной стороны, это было страшно опасно – мы не знаем, что собой представляет враг. Но с другой… можно так и не заметить, как ловушка схлопнется. Ни одной твари рядом не было, ночь как ночь. Только вот все равно со всех сторон идет красноватый свет. И Горе-гора словно вышла из кошмарных снов. К такой приближаться однозначно не стоит.

Или наоборот. Там может быть выход в Межанск. Обычно чем больше магии, тем более вероятно, что можно ее взять в свои руки и направить в нужное русло. Ведь получилось же сбежать от Ткачихи!

Позади что-то скрипнуло. А потом прозвучал тяжелый вдох. Слишком шумный, слишком странный. Будто дыхание зимы среди жаркого лета.

– Темноза-а-ар, – тихо протянул Могута, осторожно толкая меня в бок. – Кажется, у нас очень большие неприятности.

Нахмурившись, я проследил за его взглядом – направлен куда-то верх и назад. Уже будучи абсолютно уверенным, что не хочу это видеть, я медленно обернулся.

И потерял дар речи.

Оно возвышалось над домом. Вытянутая худая фигура с непропорционально длинными руками. Ни клочка одежды, все тело как выбеленный смятый пергамент. В когтистых пальцах сжат серп, отражающий свет луны. Большой серп, с половину моего роста. Таким размахнется – перерубит пополам. А серебро-то заляпано уже чем-то темным, и даже думать не хочется, что это. Хотя и так можно догадаться, что не смола так лаково блестит и падает каплями на землю.

Снова донеслись крики, показались отступающие за дома мужики с колами, пытавшиеся отогнать такую же тварь. Серп с оглушительным свистом пронесся над их головами, но чудом не задел.

Чудище, стоящее за домом Несебра, посмотрело на нас отвратительными белесыми глазами. Раскрыло безгубый рот в немой радости, обнажив острые иглы зубов.

– Что делаем? – шепнул Могута, не отводя взгляда от чудища.

– Делаем ноги, – внес я дельное предложение и, не дожидаясь, пока поднимется перепачканный кровью серп, рванул со всех ног в направлении Двурогой. Могута издал маловразумительный звук, нечто среднее между волчьим ругательством и удивленным восклицанием, и помчался за мной.

Пришлось перемахнуть через забор и побежать по относительно широкой дороге между домами. Собаки заливались лаем, срываясь с поводков. Крики и ругань людей стояли в ушах. Порой их заглушал жуткий нечеловеческий хохот, от которого стыла кровь в жилах.

Эх, говорила мне мама…

Я свернул налево, куда узенькой змейкой уходила дорога, обогнул здоровенную площадку, усыпанную пеплом. Ритуальное место, что ли? Впрочем, сейчас не до этого.

Рядом, тяжело дыша, бежал Могута. Кажется, он не ожидал от меня такой прыти. А я с виду только худой и нескладный кощейский сынок. А силы и выносливости хватает, знай только догоняй.

Так вот, мама. Не суйся в воду, не зная броду. Но в то же время кто не рискует нырнуть, тот и вкуса хвельцы пьянящей не оценит.

Мы остановились, глядя по сторонам. Тупик, сплошные дома. Ну кто так строит? А чудище-то преследует, вон как земля вздрагивает от каждого шага. Но не торопится, окаянное, видимо, уверено, что мы никуда не денемся.

– Налево надо было, – выдохнул Могута, сжимая кулаки с длиннющими когтями.

Я тоже сделал глубокий вдох. Жар прошел по телу, истинное зрение окрасило все вокруг леденящим синим светом. Ага, так и знал, не тупик, а просто ловко замаскированный ход. Домишко в центре, с покосившейся крышей да убогой калиточкой, всего лишь морок. Если через него пройти, то там и до горы недалече.

Я ухватил Могуту за лапу и потянул за собой. Он только хотел было что-то сказать, как раздался свист. Я с силой дернул волколака на себя. Прыжок смазался, мы кубарем отлетели в сторону. Но зато спаслись от пролетевшего над головами серпа. Чудище недовольно завыло, прищурило светлые глаза.

– В дом! – рявкнул я.

На безумной скорости сорвался, не рискуя оставаться на месте дольше нескольких мгновений. Могута охнул, но не отставал. Снова свист серпа, и волна ледяного ветра обдала с ног до головы, сковывая и не давая двинуться. Переборов чужие чары, я сумел вскинуть руку и прошептать нужные слова.

Стена темного пламени отделила нас от чудища, кинулась на него голодным зверем. Вой за спиной заставил вздрогнуть, но наблюдать некогда. Мы с Могутой влетели в паутину морока, скрывшись с улицы.

На этот раз прокатилась волна разочарованного воя. Серп прошел сквозь пелену, едва острием не пропоров бок Могуты. Последний подпрыгнул и чуть не налетел на меня. Только покосился вопросительно.

На всякий случай я оттянул его подальше от такого намороченного входа. Тварь металась за мороком и явно не могла войти, но вот серп каким-то образом проникал сквозь плетение чар. Очень интересно, из чего он сделан? С удовольствием раздобыл бы на предмет поисследовать да поизучать, но пока не до этого.

– А местечко еще то. – Могута, поморщившись, обхватил себя за плечи.

Ну… да. Не все могут спокойно находиться среди плетения волшбы. С виду-то не разобрать ничего, будто в темный коридор попали. И едва-едва он освещается лучами луны. Только вот совсем не понять, откуда они берутся.

Плетение неслабое, мастер его сотворял. Хотя… есть дырки, иначе серп бы не проскочил. Да и я не смог бы прорваться, разве только увидеть. И старое оно, ох старое. Слышно, как дрожат, будто струны, нити волшбы, рассыпают вокруг пыль чар. Та при попадании на кожу легонечко щекочет, словно пробует на вкус, знакомится.

Жалко только, что впереди ничего не рассмотреть. Ну, чутье подсказывает, что там все в порядке, никаких ловушек нет. Да и протяженность намороченного коридора не так уж и велика.

– Идем, – сказал я Могуте. – Назад все равно нет дороги. А тут есть возможность добраться до горы, взять Хозяюшку за горло и стребовать, чтобы открыла дверку домой.

– Думаешь, она прям нас так и ждет? – скептически поинтересовался Могута, шагая рядом и порой передергивая плечами, чтобы сбросить сапфировые огоньки волшбы.

Я старался изо всех сил сохранять невозмутимое выражение лица. Но несчастный вид волколака так и подмывал как-нибудь подколоть.

«Ехидная ты зараза, Темнозар. Как есть ехидная, – сообщил внутренний голос. – Оставь животину в покое».

Боль-печаль, но что поделать. Негоже шутить над боевым товарищем.

Могута вдруг остановился и нахмурился. Потянул носом, глаза вспыхнули желтым огнем, пряча зрачки. Я остановился и прислушался. А вот тут и впрямь не стоит упускать любую возможность избежать неприятностей.