Калинка-малинка для Кощея

Кривсун на секунду задумался. Ай, пройдоха. Знает ведь, точно знает. Но делает вид, что пытается вспомнить. Я допил хвельцу и с легким стуком поставил кружку на стол. Давай не молчи, друг мой. Все равно ж потом заломишь такую цену, что мало не покажется.

Маржичка шустро подхватила кружку и ушла на кухню. То ли собралась поддерживать идеальный порядок, то ли сообразила, что надо нас оставить одних. Раз разговор пойдет про женщин, то мужчинам лучше поговорить на своем языке.

Взрыв хохота отвлек нас: упыри и оборотень вовсю гоготали над какой-то шуткой. Забавное веселье в умрунской харчевне. Впрочем, сами посетители не люди, так что имеют полное право.

– Безобразники, – беззлобно хмыкнул Кривсун. – Зато клиенты хорошие. Так, ладно. Слушай меня, Темнозар, коль спросил.

Если идти отсюда этак пару дней, то можно добраться до Горе-горы. Две вершины так и тонут в облаках, сияют снегом, слепят глаза. В народе гору еще зовут Двурогой или Пристанищем Ткачихи. И то, и то название отражает суть. Гора мертвая, подземельный народ ее не любит, это тебе и Маржичка подтвердит. Но все же забегают туда особо смелые да дерзкие, чтобы увести сверкающие росой и всеми цветами радуги осколки ледяного кружева и полотна, которые делает Ткачиха.

Я нахмурился, стараясь не упустить ни слова. У Кривсуна порой просыпался талант непревзойденного рассказчика. Сам ли придумывал или пересказывал принесенное подземными шепотками – кто знает. Но неизменно было одно: он всегда говорил правду. Поэтому слушать нужно очень внимательно.

– В тех местах, – продолжил Кривсун, – местные жители знают, что раз в несколько лет Ткачихе становится скучно. И тогда она берет серебряный серп луны и выходит на охоту. Забирает только мужчин, оставляя женщин. При этом не поймешь, как именно решает, кто ей нужен. Зачаровывает, голову кружит и уводит в гору. Подозреваю, что Горе-горой нарекли Двурогую именно женщины. Шепчут, что многие пытались вернуть своих возлюбленных, да только никто не возвращался живым. Ткачиха оплетала всех ледяным кружевом и больше уже не выпускала.

– А зачем? – спросил я.

Нет, ну гадов всяких, конечно, хватает. Только вот, знаете ли, ни один из них ничего не делает просто так. А значит, и у Ткачихи есть причина забирать мужчин. Поди теперь догадайся зачем.

Честно говоря, мне совсем не нравилось, что в видении я встретился именно с ней. Вдруг какая гадость задумана судьбой? Не мне, так Дивиславу. Ухо надо держать востро и не расслабляться.

Кривсун пожал плечами:

– Горе-гора не прослушивается. Потому и не ведаем ничего. А я бы и сам не отказался. Все же такой кладезь-то!

– Можно хорошо заработать, да? – подколол я его.

– Угу, – кивнул он. – Кстати, про заработать. За информацию, добытую потом и кровью, я хочу…

– У умрунов нет крови, – заметил я.

Но Кривсун сделал вид, что туговат на ухо и ничего не расслышал. Впрочем, по тени, пробежавшей по его лицу, я понял, что все же глухотой он не страдает. Закон такой. Если ты помер, к примеру, лицом кривой, то в посмертии так и останешься. Болел чем – тоже все твое. Но вот если при жизни слышал прекрасно, видел зорко, а прыти было только позавидовать – никуда оно не денется.

– Привези мне из Полозовичей двоедушницу, Темнозар.

Я приподнял бровь:

– Двоедушницу? Ты решил отловить должников и соединить их с моим батюшкой, что ли?

Должников батюшка на дух не переносил. Тем, кто по действительно серьезной причине не мог вовремя выплатить долг, беды не делал – ждал. Но вот тех, кто не хотел или ленился…

Кривсун посмотрел на меня с укоризной:

– Все-то тебе шутить. Предмет это такой, полозовичанские умельцы делают. Но ничего больше не скажу, сам узнаешь, что это, – сам и принесешь. И не смотри так – не себе прошу.

Я пожал плечами, ничего не обещая. По крайней мере, по времени. Кто его знает, вдруг уже все производство свернули, пока мы тут беседовали.

– А как добраться до Горе-горы, не говорили, часом? – уточнил на всякий случай.

Нет, а чего время терять? Вдруг тут все скажут, тогда и дважды ходить не надо будет.

Кривсун вздохнул, снова протер чистый стол. Ага, понял. Как раз та картина, когда есть вопрос, есть возможность заработать, но ответа нет. Вот и страдает, бедняга.

– Это уж не по моей части, Темнозар. То есть кое-что я знаю, врать не буду. Но есть причина… короче, всего рассказать не могу.

– Тоже мне информатор, – фыркнул я.

Кривсун снова тяжко вздохнул. Хм, странно. Кто бы ему ни запретил говорить, явно был не из слабых. Это уже интересно.

Уточнить ничего не успел. Дверь «Умряга» протяжно скрипнула. В зале вдруг сделалось очень холодно. Кривсун медленно поднялся и хмуро посмотрел в сторону входа. Тьма расползлась вокруг, гася всякий свет.

– Кто пожаловал в мою харчевню? – спросил он степенно и с затаенной угрозой.

В ответ – тишина. Только повисло напряжение, липкой паутиной расползаясь по всей харчевне.

Все затаили дыхание. А потом серебристым росчерком что-то мелькнуло в воздухе. Я уклонился, услышал, как заскрипели по дереву мощные когти. Раздался жуткий вой, в нескольких шагах проявился серый зверь. Высотой в холке мне до груди, густая шерсть покрывает все тело. Оскаленная пасть, маленькие ушки прижаты к черепу, в глазах – жажда крови. Отдаленно напоминает волка, только какого-то больно туманного. Словно кто-то посмотрел на настоящего волка, повторил его облик, вдохнул жизнь, но не справился с пропорциями и деталями.

Впрочем, я позволил себе разглядывать его пару мгновений, ибо тварь завыла и снова кинулась на меня. По телу молнией пролетела сила, наотмашь ударила, вырвав из глотки зверя обиженный щенячий скулеж.

Позади раздались крики и глухие удары.

– Только не в моей харчевне! – возмущенно заорал Кривсун, успевший уже вооружиться тяжеленной палицей и раздающий смачные тумаки рвавшимся к его горлу недоволкам.

Маржичка тем временем из-за стойки швыряла горшками в тварей. А особо бойких могла и «погладить» вмиг отросшими загнутыми когтями. Подземельный народ, кроме человеческого, имел еще и другой облик, который обычно старался не показывать.


Недоволк вновь кинулся на меня. Я отпрыгнул, вскинул руку, но не удержал равновесия и покачнулся. Острые зубы впились в руку. Глаза недоволка остекленели, новый удар силы отшвырнул его к стене.

За спиной раздался рев волколака. Обернувшись, увидел, как он колотит недоброжелателя об стол. Упыри тоже не зевали и лупили недоволков дубинками. Хм, хорошая подмога. Я как-то про них забыл. И тут же поморщился.

Неповоротливый после вчерашнего, я не сумел вовремя отпрянуть. Рука теперь ныла. Не больно, конечно, терпеть можно. Но все равно мало приятного. Пришлось еще припустить заклятием очищения от скверны. (Да, мы, Кощеи, можем не только ее наводить, но и убирать.) Спустя некоторое время в зале посветлело. Крылатая тьма, которая тут встречала гостей, забилась под крышу и недовольно ворчала.

– Ну надо же… – недовольно пробурчал Кривсун, опершись на палицу и мрачно глядя на распростертого под ногами недоволка. – В моей харчевне – и такое. Это ж так посетители ходить не будут!

Маржичка тяжко вздохнула, покачала головой:

– Это ж сколько теперь прибираться! Ох, окаянные! Все полы перемыть, полки оттереть, столы, стулья… Ну, я их!

– Да уж, работки у вас теперь по горло, – мрачно отметил я и присел возле недоволка.

Попытался разглядеть, но всю тушу окутало странным волокнистым туманом. Нахмурился и прикрыл глаза. Истинное зрение обо жгло внутреннюю сторону век, и я чуть не зашипел от боли. Расслабился, давно им не пользовался.

На полу лежал человек. Сгорбленный, оборванный, немолодой. И, судя по всему, давно уже потерявший жизнь. Кокон чар, окутывавший его с ног до головы, отталкивал, заставляя брезгливо морщиться. Нехорошие чары, страшные. Из таких обычный человек не выпутается.

Рядом кто-то прокашлялся. Я открыл глаза и повернул голову. Возле меня сидел волколак и принюхивался.

– Не умрунские чары, – сказал он. – Ты видишь то же, что и я?

Зрение у волколаков не в пример лучше, чем у многих. Могут они побольше нас, имея звериный дар. А потому и истинная суть вещей от них не скрывается.

Я молча кивнул, искоса разглядывая собеседника. Внушительный такой волчара, левое ухо разорвано, шрамы на морде. Но желтые, почти янтарные глаза смотрели задумчиво и чуть отстраненно.

«Неглуп», – определил я.

– Откуда бы? – задал вопрос, не особо надеясь на ответ.

Истинное зрение свернулось, давая понять, что не желает участвовать во всем этом безобразии.

– Не сверху, – протянул волколак. – Они там таким не балуются. Человеческие чудесники да колдовки по-другому работают.

Вижу, что по-другому. Только вот от этого не легче. Надо бы хоть пробу плоти взять да дома попробовать разобраться.

– Нет, ну в моей харчевне, а! – бурчал рядом Кривсун. – Загадили, как хотели! Это ж кому в голову пришло такую свору выпустить?

– Да не свора это, – мрачно возразил я.

Рука снова заныла, я поморщился. Так, пора уже уходить, и без того задержался. Очень надеюсь, что не сработает добрый умрунский обычай: покойники помирают да восстают снова.

Я протянул руку, которую тут же обволокло тьмой, а ногти вытянулись, превратившись в цепкие когти. Отсек кусочек плоти недоволка, завернул в поданное Маржичкой полотно и сунул в карман. Подумал и на всякий случай припорошил заклятием заморозки. Так уж точно сохраннее будет.

– Ну, спасибо за прием, – отрешенно сказал и поднялся на ноги.

– Да и мы пойдем. – Волколак огляделся в поисках своих товарищей.

Однако тех как ветром сдуло. Ну и верно, нечего тут сидеть: того и гляди еще кого нелегкая принесет.

– Идите уж, – буркнул Кривсун. – Мне тут теперь работы по горло. Маржичка, где у нас телега? Сейчас выгружать будем!

– Идем, – хмыкнул волколак и подмигнул мне.

Я покачал головой, но задерживаться не стал. Не хватало еще, чтобы припахали к уборке. Это дело во имя чужого блага я как-то не очень одобряю.

Но стоило только сделать шаг за порог, как воздух исчез из легких, виски страшно сдавило, а перед глазами все заполонила непроглядная тьма.





Глава 4. У подножия Двурогой




А потом вдруг резко все прекратилось. Я чуть пошатнулся и огляделся. Так, кажется, в «Умряге» было еще ничего, там хотя бы не так холодно. А тут… под ногами белый камень с серыми ветвистыми прожилками. Стены гладкие и… холодные, так и веет морозным днем, который вдруг явился среди жаркой осени. С потолка свисали подобные горному хрусталю капли и шипы, грозящие в любую минуту упасть на голову. Мне это совсем не понравилось, однако спрятаться было негде.

По полу, если его так можно было назвать, пополз серебристый туман.

«Говорила мне мама, – подумал я, – иди на землю, помогай братику искать невесту. Но нет же… дела! А теперь не просто дела, теперь котомка с неприятностями, знаете ли».

Туман пугливым зверьком замер у моих ног, вытянулся стрункой, осторожно коснулся носка сапога. Замер, словно раздумывая, что делать и нравлюсь я ему или нет.