Как обмануть смерть

Вайят промолчал. Фин перенял эстафету и проговорил: — Она влюбилась в человека, Эви. Вот ее преступление. Она хотела любить и выйти замуж за пределами своего вида.

В комнате стало на десять градусов холоднее, воздух стал гуще. Стало труднее дышать. Шок разрывал мой желудок, угрожая опрокинуть его скудное содержимое. Начальство приказало убить женщину из-за того, кого она выбрала для любви. И Вайят вызвался убить ее, чтобы другие охотники не узнали. Скрыть тот факт, что такой приказ когда-либо поступал.

Если бы эта женщина была вампиром, возможно, я бы поняла. Риск заражения слишком велик, чтобы рисковать, оставляя такую пару, даже если бы я верила, что вампиры способны любить людей. Любой другой вид едва ли обладал человеческими чертами — гоблины, тролли, горгульи — многие из них несильно отличались от монстров. Терианцы всегда одновременно и были и не были угрозой смешения кровей — были потому, что могли казаться полностью человекоподобными; и не были потому, что решили жить среди нас, не нарушая статус-кво. Как сильно может навредить любовь одной женщины-оборотня к человеку? Что, если бы Аврора полюбила человека? Или Даника? Или Финеас? Их бы тоже приказали убить за это предполагаемое преступление?

Комок застрял у меня в горле, подкрепленный слезами, которые я не хотела проливать. Я обратила всю силу своего замешательства на Вайята, который даже сделал шаг назад. — Почему? — единственное слово, которое я смогла произнести, и оно прозвучало скорее как рычание, чем как вопрос.

Он несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем попытался нерешительно ответить: — Тесные отношения между расами…

— Не отвечай мне, как в учебнике, Трумен. Я вбила его себе в голову в учебном лагере, и я видела, что случилось с Брэдфордом. — Единственным уроком, который наши инструкторы повторяли снова и снова, была абсолютная бесчеловечность Падших. Мы — люди, а они — нет. Точка.

Только не точка, больше нет. Эти последние несколько дней с Фином серьезно изменили мое суждение, поставили под вопрос четыре года слепого принятия всего, чему меня научил учебный лагерь. Без слепого согласия охотники стали бы подвергать сомнению приказы, что усложнило бы контроль над ними. До тех пор, пока мы видели все в идеальных черно-белых цветах, мы не сомневались и не искали оттенки серого между ними.

— Меня ведь не должно удивлять, — спросила я, — что после всего, что начальство сделало со мной, они пошли на такие крайности, чтобы сохранить контроль? Они не могут позволить лисе-оборотню любить человека и закрывать на это глаза, потому что это противоречит всему, чему они учат охотников, тому, как им смотреть на Падших.

— Дело было не только в этом.

— Держу пари. — Мои руки начали болеть, и я поняла, что сжала их так сильно, что ногти впились в ладони. Я сжала их сильнее, радуясь внешней боли. — И каким же гребаным лицемером это делает тебя? Убить ее за то, что она полюбила кого-то, кого не имела права любить, а потом сам влюбился в меня, когда, черт возьми, ты прекрасно знал, что этого нельзя делать?

Каждое яростное обвинение, казалось, обрушивалось на него, как удар кулака, и с каждым ударом он немного слабел. Я ненавидела видеть его таким — слабым, побежденным и совершенно несчастным — но часть меня была рада. Рада видеть, как виноватого съедает заживо своя же совесть. Приятно сознавать, что он все еще чувствует боль от содеянного.

— Если бы не я, — сказал он, — это сделал бы кто-нибудь другой. Я должен был держать это в секрете, Эви. Как ты думаешь, почему никто не использует смерть Рейн в качестве наглядного урока триады? Больше никто не знал.

— Конечно, нет. Ведь нельзя допускать, чтобы другие охотники думали, что мы ходим и убиваем людей просто так, без всяких причин.

Посмотрим, как ты справишься с моим сарказмом.

— Это несправедливо. — Он выпрямился, расправив плечи. К нему возвращалось самообладание, заставляя бороться. — Ты понятия не имеешь, почему я сделал то, что сделал. Ты еще не присоединилась к команде. Ты не знаешь, какую часть меня я принес в жертву той ночью!

— Так скажи мне, мать твою!

Его глаза пылали яростью, такой горячей я еще никогда не видела. Я почти ожидала, что он спонтанно воспламенится от этого жара. — В приказе о нейтрализации было два имени, Эви. Рейн и мужчина, которого она любила. Они оба должны были умереть.

Все это начинало приобретать какой-то странный смысл. Четыре года назад, как раз перед тем, как я присоединилась к команде. Вайят взялся за эту работу, чтобы скрыть ее от остальных и от своих охотников. Он потерял часть самого себя. Боже…

— Скажи мне, что ты не убил Коула, — сказала я. — Скажи мне, что это не он был влюблен в Рейн и что не его имя значилось в приказе. Черт подери, скажи мне это. — Его молчание разбило мне сердце. Слезы жгли мне глаза. Я попятилась назад, пока не споткнулась о кровать, затем тяжело села. Не в силах оторвать взгляд от тусклого пятна на полу.

— Я взялся выполнить приказ, потому что в нем было его имя, — Вайят, выплевывал слова, как будто они отвратительны на вкус. — Я взял его, потому что он не должен был умереть.

Я резко вскинула голову. Фин придвинулся ближе ко мне, но все мое внимание сосредоточилось на Вайяте. Тот выглядел одновременно разъяренным и побежденным, и его щеки все еще полыхали, хотя глаза были холодными. На этот раз мне не пришлось просить. Он собирался рассказать сам.

— Я знал, что Коул с кем-то встречается, но не знал, с кем именно, пока начальство не прислало приказ. Они сказали, что это мой охотник стал проблемой, так что теперь это проблема моя, мне ее решать. Я просто не мог заставить себя рассказать об этом Джесси и Эш. Я никому не мог рассказать о своих планах.

Сначала я направился к квартире Рейн и использовал снайперскую винтовку, чтобы уничтожить свою первую цель. Она работала клерком в офисе адвоката по уголовным делам, который готовился к громкому судебному процессу, поэтому ее убийство было легко объяснено городской полицией.

От того, как отстранено он говорил об устранении цели, у меня по спине побежали мурашки. Я знала этот психологический прием — воздвигнуть стену между собой и своими действиями, дегуманизировать жертву. Сделать ее работой, а не личностью. Знание, которое я использовала десятки раз в своей карьере охотника, убивая вампиров, оборотней и других Падших, полагаясь исключительно на слова других. Животные подлежат эвтаназии, но не люди с их жизнями, близкими и будущим. Мне чертовски неприятно было видеть Вайята таким холодным.

Он продолжил: — Я забрал Коула и отвез в горы. Сначала он ни о чем меня не спрашивал, пока я не остановил машину посреди леса. Я рассказал ему о приказе, а потом ударил его ножом в плечо.

Мое лицо, должно быть, выражало вопрос, на который он поспешил ответить. — Лезвие ножа покрывало заклинание, на покупку которого я потратил все свои сбережения. Оно вырубило его и начисто стерло память — ничего не осталось от его прошлого, от его жизни охотника, от его знания про Падших. Я отвез его за сто миль и оставил перед приемным покоем. Одного.

Потратил свои сбережения, чтобы дать Коулу еще один шанс. Так чертовски знакомо. — И чем же это лучше, чем просто убить его?

Он по-совиному моргнул, явно не готовый к моему вопросу. — Я не мог убить его, Эви. Он был одним из моих людей. Он не сделал ничего плохого.

— А Рейн? Но разве она не поступила неправильно? Месяц назад я бы не торопилась судить о решении Вайята. Встать на сторону Рейн мне бы и в голову не пришло. Ей в вину вменялось совращении человека — отвратительное преступление, за которое я бы поспешила ее наказать, и, вероятно, получила бы от этого удовольствие. Неужели Рейн сделала что-то не так?

Да. И нет.

Кто я такая, черт возьми, чтобы осуждать ее за то, что она кого-то полюбила?

Не просто кого-то — охотника-человека, черт возьми.

— Отсутствие двух тел вызвало бы подозрения, — проговорил Вайят. — Чтобы спасти Коула, необходимо было убедить начальство в том, что я его убил.

— Спасти его? — фыркнула я. — Бросить его в незнакомом городе, без знания, кто он и откуда, и не сказав ему правду о Рейн? Может быть, ты и не нажал на гребаный курок, но ты убил все, что делало Коула тем, кем он был. Разве это не убийство?

Я не могла забрать назад свой последний вопрос, и он стал тем, что сокрушило Вайята. Он рухнул на ближайший стул, силы, что помогали ему держаться, подточила моя колкость. Отвращение и сочувствие боролись во мне. Я хотела обнять его и заставить боль от его действий казаться нормальной, хоть и не считала его поступок правильным. Я хотела злиться на то, что он сделал, и ненавидеть его за то, что он позволил разлучить Коула и Рейн. Я хотела вырвать ту часть себя, которая понимала, почему он это сделал, и аплодировала ему за то, что он выбрал человека вместо Падшего — часть, которая медленно отступала и которую я изо всех сил пыталась заставить замолчать.

Мысль о том, что он может спасти Коулу жизнь, отняв у него все, что тот знал, и заставив забыть о прошлом, родилась из благородного желания Вайята защитить. Он был куратором, защищающим своего охотника. Но кто мы такие на самом деле, кроме наших воспоминаний? Мое тело стало другим, но мой разум остался цел. Я знала, кто я такая, даже с этими кусочками Чалис, выглядывающими время от времени. У Коула забрали все воспоминания и заменили пустой оберткой.

— Прости, — едва слышно прошептал Вайят. В его голосе не осталось силы.

— Ты не должен передо мной извиняться.


— Нет, должен, потому что ты права. Я лицемер. Я разрушил две жизни, а сам сделал то же самое. Ты не можешь выбирать людей, в которых влюбляешься. Теперь я это знаю, и исправлять случившееся уже поздно. — Он судорожно вдохнул, а затем выдохнул коротко, с хрипом. — Что-то мне подсказывает, что извинения перед Сноу, когда я встречусь с ним, не помогут.

Я вздрогнула от этой мысли. Сноу, казалось, знал, что сделал Вайят — о таком повороте событий я могла только догадываться, потому что Вайят был осторожен. Он не оставил бы никаких улик, и было очень похоже, что сегодня первый раз за четыре года, когда он говорил с кем-либо об этих событиях.

Будучи Кицунэ, Сноу скорее убьет Вайята на месте, чем примет любые извинения. Желание Колла встретиться с ним, скорее всего, лишь предлог, чтобы отдать его на милость Сноу. Я не знала, как простить Вайята, но не могла позволить ему попасть в такую ловушку.

Фин издал тихий сдавленный звук, который привлек наше общее внимание. Он смотрел в потолок, как будто там был какой-то пророческий ответ, его рот был открыт. Я подняла глаза, гадая, не упустила ли чего-нибудь.

— В чем дело? — спросила я.

— Как фамилия Коула?

— Хм, Рандолл. Коул Рандолл. — Краем глаза я заметила, что Вайят кивнул. Затем внезапная перемена в выражении его лица, от страдания до шока, привлекла мое полное внимание. — Что? Что я упускаю?

— Коул Рандолл, — произнес Вайят. — Леонард Колл*. Сукин сын, я даже не заметил этого. —------------------------------------------------------*новое имя составлено путем перестановки букв из старого имени, что хорошо видно в английском варианте написания имен. Cole Randall — Leonard Call

-------------------------------------------------------

— Или ты не хотел видеть, — сказал Фин.

— Черт возьми! — Я вскочила на ноги, встревоженная и раздосадованная.

— Это имя — анаграмма, — проговорил Вайят. — Мы знаем, что Колл имеет зуб на триады, не так ли? Что, если что-то пошло не так с заклинанием памяти Коула? Описание Фина расплывчато, и каштановые волосы и карие глаза описывают триста тысяч человек в этом городе, но оно вполне подходит к Коулу.

Мне бы радоваться нашему прорыву, но что-то в спокойных рассуждениях Вайята взбесило меня. Я пересекла комнату, стащила его со стула и прижала к стене, прежде чем мозг успел осознать мои действия. Он не протестовал, когда я схватила его за рубашку, и не уклонялся, пока мы не оказались почти нос к носу. Наши глаза встретились, и я увидела там нечто, чего не видела никогда, вызванное моей собственной рукой — страх.

— Ты все это время держал эту информацию в голове, черт возьми, — закипела я. — Все это чертово время, Вайят!

Он даже не пытался защищаться. Просто позволял мне держать себя. — У меня никогда не было причин сомневаться в заклинании памяти или думать, что оно разрушится. До этого момента мысль о Коуле никогда не приходил мне в голову.

— Даже когда мы вспоминали приказы о нейтрализации или про людей с обидами? Ни разу?

— Нет! — В его отрицании промелькнул намек на раздражение. — Сколько раз мне это повторять, Эви? Коул исчез, мертвый и похороненный вместе с десятками других охотников.

— Не все из нас остаются мертвыми.

Мое заявление должно было ранить. Напротив, это, казалось, разозлило его. — Мне надоело извиняться за это, Эви.

— Никто и не просит.

— Тогда чего ты хочешь от меня?

Мне необходимо время, чтобы перестать на него злиться. Время переварить все, что он рассказал мне за последний час, начиная с родителей с братом и заканчивая этим. Пора сесть и поговорить о вещах, как нормальные взрослые люди. Но больше всего мне нужно время, чтобы разобраться в нас. Только у нас нет времени. Мы никогда его не имели. Наша жизнь всегда посвящена следующему шагу, планированию следующей битвы. До тех пор, пока город не освободится от угрозы со стороны Падших и мне не придется стоять на страже, как одному из невидимых часовых города, у нас никогда не будет времени.

— Ничего, — ответила я, удивленная холодностью своего тона. Я отпустила его и отступила на середину комнаты. Он стоял у стены, настороженно наблюдая за мной. Отвернулась от него и посмотрела на Фина. — Похоже, мы сможем раскрыть тайну Леонарда Колла, как только вы с Вайятом встретитесь с ним. Звони.

— Сейчас, — сказал Фин. Понять, о чем он думает, было трудно. Спор, свидетелем которого он только что стал, казалось, нисколько его не беспокоил. С другой стороны, как я уже видела, он был великим актером. Фин вытащил из кармана листок бумаги и развернул фотокопию. — Это выпало из кармана Сноу, и я не думаю, что он заметил.

Я взяла газету. Она была темной, плохо скопированной, но все же разборчивой. Это было приглашение на благотворительный вечер, о котором Кисмет упоминала ранее. — Он собирается на вечеринку? Потом я увидела место — «Паркер-Палас» — и меня осенило. «Паркер-Палас». Парк-Плейс. Близко друг к другу, но не в одном и том же месте.

В остальной части заметки подробно описывалось, на что конкретно собирались средства: деньги пойдут на ремонт цокольного этажа исторического театра «Паркер-Палас» и возвращение искусства на старый берег реки. Благотворительный вечер состоится в вестибюле ровно в семь вечера. Тихий аукцион, чтобы собрать деньги. Приветствуются и другие пожертвования, причем жертвователи назначаются меценатами.

— Твою ж мать, — выругалась я. — Там действительно что-то планировалось, только этот идиот в спортзале ошибся днем и местом.

— Или он был прав, — сказал Вайят где-то позади меня, и его близость заставила меня вздрогнуть, — только мы не могли видеть, как они входили и выходили прошлой ночью.

Фин дернул головой в сторону. — Как это…

— Туннели, — проговорила я. — Гоблины предпочитают жить в Мерси-Лоте из-за старой канализационной системы и проходящих под ней туннелей бутлегеров.

— Но у них не должно быть выхода к реке, по крайней мере, в шести кварталах, — сказал Вайят. Он обошел меня слева, завершая наш маленький разговорный круг. — Вот почему половина этих зданий была заброшена после того, как река затопила их пятьдесят лет назад. Вода попала в туннели и разрушила фундамент. Туннели были засыпаны и заблокированы, но ущерб был нанесен. Никто не хотел оплачивать дополнительные расходы по их ремонту.

Я выгнула бровь, глядя на него. — До тех пор, пока не появится кто-то, кому нужен доступ, поэтому они находят время, чтобы откопать их.

— Вполне вероятно, Эви, и еще это дает Коллу много возможностей для планирования.

— Похоже, он из тех, кто все планирует, особенно если эта маленькая месть готовится уже четыре года. — Я не нашла удовлетворения в том, как Вайят вздрогнул. — Послушайте, если есть туннель, который выходит под любым из четырех зданий на углу Парк-стрит и Говард-стрит…

— Они могли собраться и без нашего ведома, — сказал Фин. — Они все еще могут быть там, ожидая приказов.

За моим плечом электронные часы показывали четверть седьмого. — Нам нужен план — и как можно скорее.

Вайят достал свой сотовый и набрал номер, решительно наморщив лоб и вытянув губы в мрачную линию. — Джина, это я. Проверьте подвалы всех зданий на углу улиц Парк и Говард. Я думаю, ты найдешь вход в подземелье. — В ответ раздался ее приглушенный вопль. — Знаю, что они были завалены. Просто доверься мне и проверь их. У вас все еще есть кто-то, кто следит за театром, где проходит сбор средств?