Ярость

– Да, система ценностей. Своеобразная мораль. Просто совсем другая, чем у нас. И он никогда не поступит вопреки своим представлениями о чести.

– И что вы собираетесь делать?

– Арестовывать Серкана бессмысленно. Он все равно не станет убивать сам, а отправит людей. И вряд ли своих собственных. Только в Вильгельмсхафене есть минимум три дюжины человек, готовых броситься в огонь и в воду, лишь бы произвести на Серкана впечатление. В Остфризии он может моментально собрать небольшую армию.

– Хотите поместить Номера один под защиту полиции? Это помешает его игре: он окажется отрезанным от всех своих информаторов и станет для нас бесполезен.

– Я предупрежу его. Если Серкан убьет его прежде, чем он сообщит нам информацию, случится катастрофа. У нас есть только одна нить, чтобы найти чертов яд и вернуть чемодан. И она тянется через Гроссманна.

– А ему все давно известно, да?

– Конечно. Он только пытается набить цену.

Фрёбель крутил в руках трубку, словно мог вытряхнуть из нее идею.

– Сумма не играет никакой роли, – сказал он.

– Он требует головы Серкана Шмидтли, Франка Веллера и Анны Катрины Клаазен.

– И? Что мешает отдать ему желаемое?

Генцлер замер и пристально посмотрел на Фрёбеля.

– Это серьезный вопрос или предложение? А может, даже приказ? – уточнил Генцлер.

– Я не отдаю приказов. Только сообщаю начальству, удается ли вам владеть ситуацией или вас пора заменить.

Генцлер вынужден был признаться себе, что охотно согласился бы на второе.

Они уже проехали торговый центр «Нордер Тор», ветряную мельницу и огромную бутылку «Дорнката». Ему казалось, фары машины не освещают, а уничтожают все вокруг.

– Итак, что будете делать? – спросил Фрёбель.

– Пойду к нему и скажу, что он может прикончить Серкана. Мы закроем на это глаза. И что Анна Катрина Клаазен с Франком Веллером будут отстранены от службы, как только мы получим то, что нам нужно.

– Отстранены от службы – значит, отданы ему на закланье?

Генцлер сглотнул и проехал мимо полицейского участка. Он вдруг представил себя через двадцать лет. Перед ним сидит Лукас, племянник. Он уже стал совсем взрослым, и Генцлер пытается ему объяснить, почему он тогда так поступил.

Он представил, как подбирает слова. Мокрый от пота. И повторяет предложения вроде:

– Иначе было нельзя. Мы находились под давлением. Все или ничего.

Он показался себе жалким.

Припарковавшись в Норддайхе, перед домом Гроссманна, он сразу понял: что-то не так. Двери гаража открыты нараспашку. Черного «БМВ» нет.

Генцлер открыл дверь машины, и дым вырвался наружу, как из раскаленной коптильной печи, когда открывают крышку.

Фрёбель остался сидеть в машине, хотя Генцлер предложил ему сходить вместе. Фрёбель не собирался принимать активного участия в оперативной работе. Чем сильнее углубляешься в дела, тем больше можно наделать ошибок. А его дело – фиксировать ошибки других, а не совершать собственные.

У Генцлера в кармане был микрофон, и Фрёбель прекрасно слышал происходящее.

Генцлер прошел через гараж прямо в дом. Здесь двери тоже были не заперты. На лестнице, на краях ступенек, остались следы крови и волосы.

Он проработал в полиции достаточно долго и мог представить, что здесь произошло. Кто-то проехался головой по каждой ступеньке.

– Здесь совершено преступление, – сообщил Генцлер к неудовольствию Фрёбеля. Он не должен разговаривать по этому микрофону. Он используется для прослушивания, а не прямого общения. К тому же Фрёбель не мог отвечать, а только слушать.

– Либо он здорово поколотил кого-то здесь наверху, а потом стащил вниз, в машину, либо кто-то похитил нашего Номера один. Тогда мы все в заднице, – сказал Генцлер.

Это было уже слишком. Фрёбель выскочил из машины, захлопнул за собой дверь и побежал в дом.

Генцлер был уже в спальне. Осмотрев растрепанную постель, перевернутый поднос с завтраком и разлитый кофе, он сказал, не поворачиваясь к Фрёбелю:

– Кто бы ни лежал на этой кровати, судя по всему, сейчас он находится в багажнике «БМВ», и, вероятно, ранен.

Генцлер задумался. Несложно будет установить, чья это кровь – Гроссманна или кого-то другого.

Он направился на кухню. Кто-то делал здесь завтрак. На полу лежал упавший стакан. Кофемашина стояла в режиме ожидания. Еще несколько часов назад тут готовили яичницу с крабами.

– Он был здесь с любовницей, – заключил Генцлер, – а потом на них напали. Но квартиру не обыскали. Почему?


Фрёбель не ответил. Он только слушал. И больше не курил, а держал руку с трубкой в кармане куртки, словно не хотел пачкать табачным дымом место преступления.

– Нужно взять образцы волос и крови, – решил Генцлер. – Криминалистам звонить не будем. Шумиха вокруг этой истории нам ни к чему. Может, они вернутся, чтобы обыскать квартиру… Или, – Генцлер мыслил вслух, – уже ее обыскали. Мы не можем позволить себе сообщить о человеке, которого уже давно похоронили в море, как о пропавшем без вести.

– Что будете делать? – спросил Фрёбель. Он не завидовал Генцлеру, которому придется принимать решение. И радовался, что может оставаться в стороне в качестве наблюдателя.

Генцлер подошел к окну, надеясь посмотреть на море, но отсюда его не было видно. Больше всего на свете ему захотелось окинуть взглядом морской простор. Дамба находилась совсем рядом. Ему захотелось побежать туда и забраться наверх.

– Я хорошо знаю Номера один. И научился мыслить, как он. Даже если его похитили, он обманным путем вынудит преступников снова сюда вернуться.

– Зачем?

Генцлер улыбнулся.

– Потому что он прекрасно знает, насколько для нас ценен. Он знает, что мы будем его искать, если он пропадет из виду. И попытается направить похитителей прямо к нам в руки, чтобы мы смогли их схватить. Он хитер, как лис. И всегда знает, что делает.

– А если это не его кровь, – предположил Фрёбель, – вдруг он сам кого-то здесь жестоко отделал, и…

– Тогда он тем более сюда вернется. Это его дом. Он захочет замести следы и прибрать кое-что самостоятельно, прежде чем можно будет звать уборщицу.

Фрёбель преисполнился уважением: он не мог не согласиться, что в этих рассуждениях есть доля истины.





* * *


Без единого цента в кармане, промокнув насквозь от пота, несмотря на холод, с зудящей кожей и жирными волосами, Анна Катрина зашла в ресторан «Боттичелли». Ее движения были по-прежнему заторможены под влиянием психотропных лекарств. Анне постоянно казалось, что она сейчас заснет, а когда она вздрагивала, то не знала, как долго была в отключке.

С постоянной усталостью пришло опасение, что она никогда не сможет нормально спать и теперь будет всегда в ужасе подскакивать на кровати каждые несколько минут.

Итальянский ресторан располагался неподалеку от торгового центра, в восточной части города. Здесь они однажды ужинали с Веллером – после концерта Питера Гэбриэла. Они были влюблены, и поэтому все казалось страшно вкусным. В этом ресторане они почувствовали себя защищенными и окруженными заботой. А сейчас ей как никогда были нужны забота и защита.

Это место притягивало ее магическим образом. Там было тепло и вкусно пахло. Она хотела просто посидеть здесь, успокоиться и подождать, пока ее заберут. После разговора с Ритой Грендель ее друзья были в курсе дел и теперь найдут возможность ей помочь.

Она не сдержала мягкой улыбки при мысли, что, возможно, каменщик, кондитер и журналист едут сюда, чтобы спасти ее из коварных лап полиции и секретных служб.

Анна Катрина заняла столик в углу. Отсюда открывался обзор на дверь, и она чувствовала себя относительно защищенной.

Администратор дружелюбно убрал со столика табличку «Зарезервировано». Анна Катрина ее не заметила.

Она попросила принести большую бутылку воды и мятный чай. Анна опасалась, что может заснуть прямо перед официантом, во время заказа.

Официант весело посмотрел на нее и понимающе улыбнулся. Он спросил, нужно ли принести меню. Анну вдруг одолел волчий голод, и она уже мечтала проглотить большую порцию пасты. Но она сказала:

– Нет, спасибо, я дождусь мужа.

Ей было приятно говорить эти слова. Она снова ощутила под ногами твердую землю. «Да-да, – подумала она, – у меня есть муж. Я замужняя женщина». И это было гораздо важнее того факта, что она – главный комиссар отдела убийств Ауриха.

Ее переполнила радость. Она не сомневалась в Веллере. Их отношения выдержат это испытание.

Она снова закрыла глаза и представила, как Рита Грендель организует по телефону ее спасение.

Окоченевшие пальцы понемногу начали согреваться. Она потерла друг о друга ладони.

Все будет хорошо, подумала она. Все будет хорошо. Но как подсказать друзьям, где она, чтобы об этом не узнали неправильные люди?

Официант принес ей час. Она обхватила чашку руками, наклонилась над ней и понюхала.

Все будет хорошо, подумала она. Все будет хорошо.





* * *


Широкая кровать в этом загородном доме была словно создана для игр со связыванием. С четырех углов поднимались в потолок деревянные столбы толщиной в руку, идеально подходящие для наручников. Над кроватью висел шелковый балдахин.

Именно так отдыхающие представляли себе покои принцессы или идеальную кровать для свадебного путешествия.

Вообще-то, она собиралась привязать канатами и руки, и ноги Гроссманна, но он больше не был похож на человека, который в состоянии убежать. Сопротивление было сломлено.