Иные города

Насте стало душно.

— Идите вы все знаете куда со своей охраной и ритуальными сжиганиями! — Она отодвинула стул и бросилась вон из зала, чуть не сбив с ног официанта, несшего им закуски.

Жила же она как-то без них все это время! И проживет без них. Никто не станет за ней охотиться, что за глупость!

Она выскочила из ресторана и пошла, ускоряя шаг, пожалев о том, что не взяла пальто. В глазах стояли слезы. Уже стемнело, зажглись фонари, улица была пуста. Поэтому, когда в одно мгновение перед ней возник человек, она не успела отреагировать и на ходу врезалась в него.

— Простите, — хотела отстраниться и проскользнуть мимо, но он крепко прижал ее к себе.

— Я же сказал, чтобы ты никуда не ходила одна! — В тихом голосе звенел гнев.

— Мне плевать, что вы говорите, я не хочу больше работать в агентстве и не хочу больше вас всех видеть! — Она попыталась вырваться, но мужчина крепко держал девушку, его пальцы впились в ее плечи с такой силой, что она была уверена: снова останутся синяки.

— Прекрати этот детский сад.

От таких слов ярость и обида только больше вскипели в душе. В бешенстве от бессилия Настя рванулась посильнее, а когда он удержал ее, наступила на ногу, ударила в живот, попыталась отцепить от себя.

— Отпусти меня! Отпусти!

Он больно скрутил ей руки за спиной, плечом прижал ее голову к себе, так, что дышать она могла, только если не сопротивлялась. Силы покинули ее. И она стихла. Голос графа у самого уха звучал глухими грозовыми раскатами:

— Я тоже не в восторге от того, что ты всего лишь маленькая капризная девочка. Было бы куда проще, будь ты вещью. Мне тоже неохота тратить мгновения своей вечности на охрану вспыльчивой, эмоционально неустойчивой смертной, которая норовит ослушаться и сбежать, вынуждая искать ее и объясняться. Еще раз так сделаешь, Анастасия, и за тобой пойдет Итсаску. Тебе не нравится, но она говорит правду. Твоя жизнь в рамках спасения всеобщего равновесия не стоит ничего. Как и жизнь любого из нас. Если мы охраняем тебя, то потому что мы — команда. Но если ты думаешь, что умнее всех нас и сможешь в одиночку сражаться с тьмой, что собирается вокруг тебя, — ты ошибаешься. Все поняла?

Он отпустил ее. Она стояла, боясь поднять на него глаза. Ей было стыдно за все, что она успела подумать и почувствовать в эти минуты.

— Ты как-то привязал меня к себе? Цезарь сказал…

— Мне незачем это делать, — со вздохом нетерпения, как маленькой, объяснил он. — Ты сама привязалась ко мне. Я знаю, что думают остальные. Я захочу выторговать у тебя душу.

— Это так?

— Я думаю, ты сама мне ее отдашь, — небрежно пожал плечами граф.

— И не надейся!

— Настя, ты всего лишь ребенок. Пора повзрослеть. Интуиция у тебя неплохая, но твои страхи, сомнения, неуверенность ее глушат! — Граф Виттури слегка коснулся пальцем ее лба. — Ты ищешь во мне лишь отражение себя. Эгоистично, незрело и глупо. Я в тебе ищу тебя саму, но ты пока — лишь масса чужих страхов и сомнений. Ты стараешься соответствовать ожиданиям каждого. Вместо того чтобы заявлять о себе настоящей. Ищи себя в себе самой, а не в других. Будешь продолжать действовать, как сейчас, и влечение перекроет тебе все, а я смогу взять твою душу, как безделушку с полки в магазине. Пойдем, — чуть мягче сказал он. — Пойдем, смертная. Иначе Лика и Цезарь получат обширный инфаркт. Неизвестно, что они нафантазируют себе во время нашего отсутствия.

Он чуть подтолкнул ее, и она пошла впереди. Шаги демона позади нее, мурашки по спине… Мысли спутались в такой клубок, что не распутать. Возвращаться было стыдно. Но Диего ждал ее в холле, крепко обнял, отгородил от графа. Навстречу им вышла Лика.

— Давайте сначала поужинаем, — невозмутимо сказал граф Виттури, садясь за столик и делая знак официанту, чтобы разливал вино. — Поговорим обо всем после.



Настя ела, не поднимая глаз. Ей бы хотелось выпить как можно больше вина и забыться, но она не была уверена, что под действием алкоголя не разревется на плече у Диего, поэтому оставалась трезвой. Подумать только, ее куда больше ранили не слова графа и Итсаску, а его жест, поглаживание руки вампирши, что после танго выглядело двусмысленно. И как Серж это выносит? И почему не выносит она? Почему ревнует так, словно ее обманывают? Словно граф принадлежит ей?

Диего что-то говорил, она отвечала невпопад, рассеянная, обиженная. Словно мокрый нахохлившийся птенец, чуть было не выпавший из гнезда и злившийся на себя за то, что не может решиться взлететь, Настя сидела, уставившись в тарелку. Ей бы хотелось не быть смертной, не быть слабой.

Среди светского разговора и позвякивания приборов вдруг раздался голос графа Виттури:

— Ты тянешься ко мне, потому что у меня человеческий образ, я подобен мужчине. Красивому, мужественному, соблазнительному мужчине. Ты ощущаешь себя под защитой, потому что мой вид внушает тебе безопасность. — Настя вздрогнула и подняла на него взгляд. Просто не верилось, что он говорил это! При всех! Но губы графа не двигались, он пил вино из хрустального бокала и наблюдал за ней из-под опущенных век. Он и в самом деле был чертовски красив. Его голос, глубокий, бархатистый, нежный, звучал в ее голове, сердце билось так часто, что она не на шутку испугалась. — Но что, если я превращусь в насекомое? — продолжал голос. — Гигантского жука с жесткими рогами и в броне коричневых крыльев. Шесть моих лапок, черных, с острыми зазубринами, потянутся к тебе, и ты с ужасом отшатнешься. А если я стану змеем с ядовитыми клыками и раздвоенным язычком, который собирает свое чешуйчатое тело в упругую пружину, чтобы атаковать тебя? А если я стану львом с окровавленной мордой и нечистым дыханием, сможешь ли ты без страха смотреть на меня? Я чудовище. Я самое красивое, самое жестокое и бессердечное из чудовищ… я отбираю не только жизни, но и души. Еще никогда ты не была в большей опасности.

Холод пробрал ее. Она уже не знала, сходит с ума, или граф играет с ней и шутит нарочно.

— Кофе? — спросил официант, ставя перед Настей десерт.



Диего провожал ее на следующее утро на работу в кафе.

— Хочешь зайти? — спросила она, увидев, что парень замер на пороге.

— Я не против кофе. — Ей показалось, что он принюхивается к запаху заведения.

— Тогда проходи, сделаю тебе свой любимый.

Пепе вышел из-за стойки и приветливо пожал руку Диего.

— М-да, я так и думал, — довольно подмигнул он Насте. — Привкус перца и легкий аромат шоколада.

Девушка покраснела. Пепе решил, что ее любимый кофе навеян образом Диего. Но он ошибался. К сожалению.

— Спасибо, мне простой эспрессо, — не понял реплики Диего.


Он дождался, пока Настя разнесет кофе посетителям и сядет с ним за столик.

— Артефакты, о которых говорил граф, но большей части считались пропавшими, как и книга. Но теперь мы думаем, что, возможно, они спрятаны в городах-призраках, как в Иной Венеции. За остальными артефактами установлено постоянное наблюдение. Все агентства сейчас в основном занимаются этим делом. Наша задача — охранять тебя. Скорее всего, тебе ничего не грозит, но лучше перестраховаться. Занятия спортом, естественно, не отменяются.

— Я понимаю, — кивнула Настя.

Итсаску и Серж пришли за ней после работы, и она вместе с ними пошла на испанский. Они же забрали ее вечером с курсов и передали Джонни, ожидавшему около подъезда.

— Похоже, у наших соседей по квартире завязывается роман, — подмигнул Джонни. — Давай прогуляемся. Дадим им время. Перед выходом я заметил, как они обнимались на кухне.

— Юка и Мартин?! — Настя с удивлением уставилась на парня.

— Ну да! У нас есть еще соседи по квартире? — озабоченно спросил он. — Зная твои способности…

— Нет, просто… здорово! — без особого энтузиазма ответила Настя.

Некоторое время они шли молча.

— Ладно. Давай начистоту. Как ты уже поняла, мне придется спать у тебя в комнате. Хочешь, в виде собаки, как раньше, но если хочешь, то… — Он повел руками, как артист, представляющий себя на сцене, и подмигнул ей.

Настя постаралась сохранить серьезное лицо и не рассмеяться.

— Думаю, мы можем разместить в комнате какую-нибудь раскладушку или спальный мешок. Чтобы тебе было удобнее.

— ОК. Намек понял. Зря, ты многое теряешь.

— А можно как-то обойтись без этого? — спросила Настя.

Джонни пожал плечами и убрал руки в карманы джинсов.

— Не знаю, Настя.

Его голубые глаза так честно посмотрели на нее, что невозможно было поверить, что этот блондин в кожаной куртке нараспашку, синей клетчатой рубашке и джинсах — скандинавский бог. Он увидел ее нерешительность и обнял сам. Было приятно в его объятиях, под одеждой угадывалось сильное тело, которое так здорово обнимать. Запустив руки под его куртку, Настя положила ладони на широкую спину парня. Еще недавно ей бы голову снесло от восторга. Но даже сейчас, когда она не чувствовала влечения к Джонни, было невероятно приятно находиться рядом с ним.

И все-таки она не совсем понимала, почему в этой красивой сцене чувствовалась какая-то червоточина. Словно кадр с их объятием поднесли к огню, и пленка стала постепенно нагреваться и плавиться, покрываясь уродливыми пятнами. Вдруг перед глазами пронеслись черные дни, черные ночи, холод севера и вопли умирающих. Вдруг сломалась и треснула корка льда на каком-то непонятном ландшафте, и рука со страшными длинными серебряными когтями вырвалась на поверхность. Прекрасные высокие герои, мужчины и женщины, одетые для битвы, попятились назад, не смея приблизиться к тому, что появлялось из-подо льда. Жуткий хохот разнесся по черной ледяной пустыне…

Настя открыла глаза и отодвинулась от Джонни. Что это было? Плод ее фантазии? Но, вспомнив слова графа об интуиции, она рискнула:

— Что произошло, когда Ноктурна сломала лед?

Лицо парня дернулось, словно от пощечины. Он открыл было рот, чтобы спросить, но потом покачал головой и пригладил бороду.

— Все умерли. Все погибли. Она уничтожила всех. Граф со своим войском появился слишком поздно. Но он смог спасти мне жизнь, заточить Ноктурну в айсберг и разбить ее силу на множество осколков. Великая ведьма была повержена. Но она смеялась, даже проиграв. Словно знала, что может вернуться. Говорят, если демон вступит с ней в связь, родится тот, кто уничтожит все. Весь мир. И потому нельзя дать ей воскреснуть. Это было очень-очень давно. Так давно, что мы стали верить, что она не вернется.

— Те, кто погиб… они были твоей семьей?

— Частично да. Моя жена и дети, братья и сестры, названые братья. Все, с кем я привык жить, это семья. Я был беспокойным, неверным, вспыльчивым, суетливым, но я любил их. Нам редко выпадает возможность жить в обществе. Обычно все твари по природе своей — одиночки. В любом случае все это было давно… Девушки обычно задают мне другие вопросы! — подмигнул он Насте.

Джонни попытался снова обнять ее, провел рукой по щеке, но она отстранилась.

— Настя, тебе лучше остаться со мной, чем с ним, сама знаешь.

— Я ни с кем не собираюсь оставаться. Я сама по себе! — Она скрестила руки на груди и отвернулась.

— Как хочешь, — пожал плечами Джонни. — Но, если вдруг передумаешь, я всегда сплю у твоих ног в спальном мешке. Думаю, мы можем возвращаться назад. Надеюсь, наши соседи провели это время приятнее, чем мы.



Вечером того же дня Итсаску сидела на диване, поджав под себя ноги, пила кровь из высокого бокала, слушала рок и искала информацию о краже в музее Нью-Йорка, взломав сайт ЦРУ. Серж в переднике хлопотал на кухне. Временами что-то аппетитно шкварчало и шипело, вызывая у вампирши довольную улыбку.

Не выдержав, она поднялась и босиком пошла на кухню.

Итсаску обожала, когда Серж готовил. В этот момент, окруженный продуктами, сковородками и ножами, он был похож на генерала в разгар боя. Все вокруг подчинялось его воле, и, словно повелитель кухонной вселенной, он творил самую вкусную еду на свете.

— Ты как раз вовремя, — сказал Серж, когда она обняла его сзади и лизнула в шею. — Сейчас отправим это в духовку и через двадцать минут сядем за стол.

Итсаску подождала, пока он завернет начинку для пирога в тесто и отправит блюдо в духовку. Когда Серж повернулся к ней, села на стол, поднимая вверх по бедру шелковую алую сорочку.

— Значит, у нас только двадцать минут.

Серж подошел к ней, и она обняла его ногами, притягивая ближе к себе. Его ладони задирали ночнушку, обнажая ее татуировку. Ее руки, торопясь, расстегивали ремень на брюках Сержа. Потом она аккуратно сняла с него очки. Итсаску обожала его уязвимый взгляд. Они как раз расположились на столе, когда раздался звонок в дверь.

Оба замерли, потому что обычно к ним в гости никто не приходил, даже соседи избегали просить соль благодаря особой «приветливости» Итсаску. Раздался второй звонок.

— Это точно к нам. — Серж нехотя натянул штаны и застегнул рубашку.