Иные города

— Не знаю. — Лилит злобно воззрилась на Настю. — Но, когда я увидела тебя в пустом городе, я сразу поняла, зачем ты сюда явилась. Я знала, что именно ты найдешь ее. И ты принесешь мне книгу, потому что другого выхода нет. Выхода нет! Поняла?

Настя заторможенно кивнула.

— Иди!

Девушка бросила взгляд на застывшего графа и на подгибающихся от отчаяния ногах пошла к собору. Огонь погас, мерные следы, оставшиеся от пламени, окружали вход в храм, словно вход в пещеру. Пахло горелым.

Внутри собора Настя достала книгу из-под куртки. Раз уж ее придется вручить демонессе, надо посмотреть, ради чего умерли Мохаммед и Нила. Ради чего умрут ее друзья и погибнет она. А в том, что она лишь пытается отсрочить и свою гибель, Настя не сомневалась. Она расстегнула кожаные ремешки и открыла обложку. Страницы были из плотной бумаги, текст написан от руки, первая буква каждой главы оформлена витиеватым рисунком. Там было много чертежей, схем, формул. Настя листала книгу и чувствовала глубокое разочарование. Она сама не знала, чего ждала. Но точно не этих осязаемых страниц с витиеватым почерком на незнакомом языке. Что же в этой книге за знание, если Лилит так хочет ее получить? И почему именно ей отдал книгу город? Да, книга защитила ее от огня, Настя не сомневалась, что именно из-за нее не превратилась в пепел. Значит, книга сильнее Лилит?

Больше медлить было нельзя. Требовалось возвращаться. Внезапная ярость от бессилия, от осознания своей беспомощности и никчемности охватила ее. Она с силой прижала книгу к себе, хотя больше всего хотела уничтожить ее, и прошипела, обращаясь больше к себе, чем к почерневшему собору:

— Я не знаю, что делать! Я не знаю! Почему я? Почему ты выбрал меня?

Слезы катились из глаз. Девушка вышла на площадь. Бесполезно просить ответа, если отвечать некому. Одно дело быть частью большой команды, искать книгу, вести расследование… и другое — в одиночку столкнуться лицом к лицу со злом. При виде кожаного переплета в ее руках демонесса заискрилась, по черным волосам пробежали язычки пламени. Зрачки расширились, полностью залив радужную оболочку, отчего ее вид стал еще более пугающим. Настя испуганно замерла, не в силах приблизиться. Она понимала, что отдает нечто важное, то, что, но-видимому, увеличит мощь демонессы, и ужас сковал ее.

— Скорее! — поторопила Лилит.

Настя заставила себя сделать еще шаг. Книга вдруг налилась тяжестью и выскользнула из рук на каменную мостовую. Она почувствовала, что город не хочет отдавать книгу, не хочет, чтобы именно она отдала ее. И тогда, понимая, что теряет все — и жизнь тоже! — Настя с яростным отчаянием самоубийцы замахнулась мечом и вонзила его в книгу. Острый клинок вошел в нее мягко, как в плоть. Страшный вой и сокрушающий вихрь поднялись на площади, но девушка не отрывала глаз от книги — на обложке возле клинка проступило багровое пятно, которое, пульсируя, выросло в лужицу, а потом что-то, похожее на кровь, полилось потоками на камни мостовой. Настя робко посмотрела вокруг: поднялся вихрь, серый, туманный, и только крепко держась за меч, она смогла устоять на ногах. Книга начала распухать, увеличиваться, менять очертания, она словно обрастала плотью. Вскоре у ног Насти вместо книги лежала девушка с картины, пронзенная мечом. Кровь полилась у нее изо рта, с шипением забурлила, вены вздулись, кожа стала серой. Еще мгновение, и вихрь втянулся в нее, унося все рогатое, когтистое и зубастое демоническое воинство, а девушка с картины сморщилась, превратилась в мумию старой ведьмы с белыми волосами и рассыпалась в прах.

Площадь опустела. Остались только Настины друзья. Кто-то лежал, кто-то вставал, но все они были живы.

Граф Виттури тяжело поднялся. У него был тяжелый свинцовый взгляд. Настя поняла, какой он видит ее: в порванной одежде, перепачканной, с покрасневшими от дыма и слез глазами.

— Пора возвращаться домой, — просто сказал граф и взял девушку за руку, осторожно отцепив ее сведенные нервной судорогой пальцы от рукояти меча. Облегчение нахлынуло волной, плечи опустились, она расплакалась и спрятала лицо на груди у графа. Тот помедлил, прежде чем, встретившись с Цезарем взглядом, неловко положить руки ей на плечи и мягко отодвинуть от себя.

Иной город отпустил Настю безболезненно и легко. Словно она сделала все, что он хотел.





Часть третья

ВОЗВРАЩЕНИЕ В БАРСЕЛОНУ




Возвращение было тяжелым. Мало того что Настя болезненно переживала расставание с графом, так еще и город встретил их холодом и дождем.

Она с трудом принимала повседневную реальность — спокойную, размеренную, распланированную и предсказуемую. Официально дело о пропаже картины было закрыто, новых заданий не поступало. Настя продолжила слушать лекции Цезаря и тренироваться с Диего. Пепе оказался единственным, кто заметил в ней перемену.

— Что стряслось с тобой, дочка? — обеспокоенно спросил он, когда девушка надевала фартук. — Ты словно пребываешь в другом месте.

— Возможно, так оно и есть. — Настя задумчиво перебирала чашки. Хотелось рассказать хоть кому-то, как ее тянет к графу, но она понимала, насколько по-детски это прозвучит. Как объяснить, что это вовсе не влюбленность, а тяга — словно они своими душами играют в перетягивание каната и ее душа уже наполовину в его руках? Как описать, что яркое появление в ее жизни этого сумрачного незнакомца ослепило, а то, что он столько раз спасал, прикрывал, заботился о ней, лишь укрепило возникшую привязанность? И хотя после возвращения из Иного города они больше не виделись, Настя ни с кем не могла поговорить о графе и разрешить свои вопросы. Кто он? Почему он так молод, властен и богат? Что за комната с зеркалами в подвале его палаццо? Как объяснить, откуда в графе столько силы, проницательности и обаяния? Почему она не может обсудить графа Виттури с Цезарем и остальными ребятами? Они словно возвели стену, за которую девушка не может заглянуть. Почему столько нераскрытых и невыясненных обстоятельств, столько недомолвок, которые бесят и лишают доверия к агентам. И почему именно она, по выражению Диего, как-то связана с этой историей?

Такое не обсудишь с мамой по телефону или с Пепе за чашечкой кофе, а со временем все придется распутывать самой. Или просто жить дальше. Вряд ли они с графом увидятся до следующего бала.



— Знаешь, Настя, думаю, тебе пора немного отвлечься, выбросить из головы все, что произошло. В конце концов, дело закрыто, надо уметь отдыхать. — Диего делал растяжку после бега. Настя старалась повторять за ним. Они стояли на пасео, выложенной плиткой широкой дорожке вдоль берега для прогулок и бега. Мимо шли туристы, проносились делающие утреннюю пробежку бегуны. Воздух был по-зимнему холодным и соленым, море серым и грустным. До них долетал шум волн.

— Сложно выбросить из головы не поддающиеся нормальному объяснению вещи, которые стали случаться со мной после знакомства с агентством.

— Я не уверен, что странные вещи в твоей жизни стали происходить именно после знакомства с агентством, иначе сложно объяснить, почему за тобой следили и следят.

— До сих пор? — Настю передернуло.

— Да. Но теперь иначе. Иногда это люди, не твари.

— Полегчало.

— Не иронизируй. Лучше задумайся, почему они следят за тобой.

— Я подозреваю, что что-то произошло в мой первый день в Барселоне. — Настя рассказала Диего о том, как ее пытался ограбить мальчишка в кафешке на Пасео-де-Грасия. Тогда она не поняла, что мальчик — призрак, ведь в ее восприятии воришка был живым. И частое сердцебиение, и плохое самочувствие она списала тогда на расстройство из-за происшествия. Лишь после контакта с Исабель и художником, почувствовав то же самое, только сильнее, вспомнила о мальчишке. Изумление и легкое презрение посетителей кафе теперь можно было объяснить тем, что в их понимании она вела себя как городская сумасшедшая.

Диего внимательно слушал.

— Возможно, мальчишка и сейчас промышляет мелким воровством. Интересно его поймать, — заметил он.

— Но как, будучи призраком, он может брать вполне реальные и материальные вещи?

— Тема призраков весьма туманна. Никто не изучал их природу. Займешься как-нибудь и напишешь докторскую диссертацию на эту тему.


— Еще этого не хватало! С другой стороны, если подумать, Исабель брала мой платок, а художник вполне реально двигал моей рукой, — задумалась Настя. — Возможно, и картину украли призраки?

— Из галереи? Возможно… — Диего улыбнулся. — Такой ты мне нравишься больше: ты загорелась азартом и жаждой новых действий.

Настя засмеялась:

— Да, хватит грустить, давай попробуем отыскать этого воришку!



Джонни вернулся в Барселону вместе с остальными. Граф Виттури не освободил его от задания после того, как книга была уничтожена. Он пригласил парня в свой кабинет ночью, после похода в Иной город, накануне возвращения агентов в Барселону. Все уже спали, в палаццо было тихо.

Джонни вошел вслед за лакеем. Граф сидел при свете свечей и горящего камина. Огненные всполохи играли на его лице, отчего оно казалось зловещим. Впечатление сгладилось, когда глава агентства поднял голову и жестом пригласил Джонни сесть в кресло напротив.

— В доме непривычно людно, — сказал граф, словно извиняясь, что пригласил Джонни в кабинет, а не в гостиную.

Лакей подал коньяк и виски на подносе, поклонился и вышел.

Некоторое время они молча смотрели на огонь. Джонни чувствовал, что напряжен, мышцы словно отяжелели от ожидания. Граф обладал огромной властью над ними, но не страх подчинял ему всех, а глубокое уважение, священный трепет, которому насчитывалась не одна тысяча лет — словно он, этот доходящий почти до коленопреклоненности восторг, наследовался в генах.

— Я еду в Барселону? — спросил Джонни, чтобы прекратить томительное молчание, прерываемое только треском дров в камине.

Граф перевел на него взгляд темных глаз:

— Ты ведь этого хочешь?

Эта его способность вызывать на откровение, от которой собеседник радостно выворачивал душу, как карманы, открывая в себе все: и низкое, и высокое… Бороться с ней — как пытаться устоять при цунами.

И Джонни начал говорить. Некоторые мысли, которые он озвучивал сейчас, раньше даже не осознавались, словно таились на краю сознания, чтобы вырваться на волю и удивить его самого:

— Я знаю, она была неравнодушна ко мне, преданно смотрела в глаза, смеялась и все время переводила на меня взгляд. Она с первого мгновения была очарована мной, как вы и хотели. Но потом вы сами отняли ее у меня. Зачем Нила лезла ко мне так открыто? Вы наслаждались тем, как Настя отдаляется от меня, не так ли? Я сам не знаю, почему обижен на вас. Вы то даете задание, которое я стараюсь исполнить, то сами делаете все, чтобы я потерпел крах. Она теперь смотрит на вас. Чего вы теперь хотите? Я охраняю ее, как могу, сплю в ее комнате и каждое утро убегаю, поджав хвост. Но она все равно успевает пропасть, потеряться, попасть в беду. Я бессилен, хотя делаю все, чтобы выполнить приказ.

— Я знаю, — мягко прервал его граф. Он помолчал немного, глядя на огонь. Его рука машинально вертела бокал с коньяком, жидкость послушно качалась из стороны в сторону. Джонни уловил запах алкоголя.

— Это не конец, — мрачно заговорил граф снова. Джонни почувствовал, как по спине прошла дрожь. — Это только начало. Эта сценка с демонессой — всего лишь прелюдия к драме более грандиозной, чем мы можем себе представить. Ты же знаешь, что было в той книге. Они начали раскручивать историю, конец которой может стать страшным. Ты только посмотри на Цезаря: по природе своей человек, он, несмотря на всю житейскую мудрость, не может не опасаться за Настю. Ему проще думать, что я собираюсь совратить ее для достижения темных целей, чем верить мне — тому, кто был рядом с ним все эти годы. Он знает меня, но не может не подозревать. И Лика? Ангелам свойственно недоверие, но чтобы так… А теперь ты с глупыми претензиями на первенство в обожании девчонки. Я просил тебя стать ей защитой и другом, но ты почему-то решил, что должен влюбить ее в себя. Это мелко. Ты проиграл самому себе, как всегда, как и тогда… Твоя гордыня и уверенность в собственной неотразимости… Я лишь отзеркалил Нилой то, до чего ты мог скатиться. Девчонка… Я сам не могу понять, почему она. Думаю, Цезарь частично прав: Настя является одним из персонажей этой драмы. Я пока не знаю, насколько важным. Время покажет, чья она игрушка. Не спускай с нее глаз. Будь рядом, но прекрати вести себя глупо и смешно.

— Вы постоянно рядом с ней, вас забавляет ее интерес. И вы просите меня не быть смешным, но при этом смотреть, как она смешна для вас!

— Мне не смешно! — Граф так посмотрел, что Джонни на мгновение перенесся во времена, когда его спас от гибели этот горящий напряженный взгляд. Тогда весь знакомый с рождения мир, все родные и собратья сгинули, а его, считавшего себя всемогущим и сильным, выдернула из месива смерти рука графа. — Думаешь, мне было приятно подвергать вас опасности ради того, чтобы узнать, что Лилит нужно от Насти? Я мог преодолеть вязкость времени хотя бы для себя, но подставил свою шею под кинжал, потому что знал: Иной город хочет что-то показать Насте. Если бы мы вмешались, он никогда не отдал ей книгу. Мы все были в смертельной опасности. Но теперь у них нет книги. У девочки интуиция, потрясающая интуиция, она многое бессознательно делает правильно. Меня это все забавляет и развлекает, но я не знаю, что она выкинет в следующее мгновение. Настя непостоянна, вот что опасно. Она сама не ведает, куда идет. Ты единственный, на кого я могу положиться. Будь с ней рядом.



Джонни обещал, старался и снова провалил задание. Настя и Диего исчезли бесследно. Прошло уже пять часов с минуты, когда он известил об их исчезновении графа. Серж пытался отследить местонахождение ребят по телефонам, но вскоре мобильники нашли в мусорном контейнере на пляже. Итсаску подняла на ноги все связи агентства и свои личные, но пока никто ничего не знал. Кроме одного свидетеля, который видел на Пасео-де-Грасия красивого парня с девушкой, похожих на Диего и Настю, ничего найти не удалось.

Джонни чувствовал, что вся тяжесть ответственности ложится на его плечи. Виноват. Сейчас он, обратившись в собаку, пытался найти запах Насти и Диего среди сотен следов на Пасео-де-Грасия. Лика с красными от ветра щеками, кутаясь в пуховик, стояла рядом.

Диего обладал мускусным запахом, который становился более сильным, когда он превращался в пантеру, и слабел, когда он был человеком. Джонни больше ставил на этот запах, чем на запах Насти — тот был слишком слабым и легко сливался с другими запахами на мостовой. Отчаяние мешало сосредоточиться. Джонни не представлял, как граф Виттури отреагирует на его очередной провал. Но подозревал, что предал доверие так сильно, что уже никогда не оправдается перед ним.

Помимо этого он ощущал недоверие со стороны ребят из барселонского агентства: для них Джонни был чужим, несмотря на то что вместе они пережили немало. Но куда, куда могла деваться Настя? Как умудрилась потеряться в компании Диего? Возможно, здесь сыграло роль недоверие Диего к Джонни: граф представил его, как многообраз, оборотня, способного принимать вид различных животных. Но Диего, сам будучи оборотнем, порой так пристально смотрел на Джонни, что тот сознавал: он интуитивно догадывается, что все не так просто.

И Лика тоже. Она видела, как Джонни сражался одновременно с несколькими тварями. Знала, что простому оборотню это не под силу. Сколько еще пройдет времени, прежде чем она узнает, кто он?

Внезапно нос пса уловил запах Диего. Шерсть на загривке встала дыбом, сущность зверя на какое-то мгновение взяла верх, и Джонни успел обрадоваться. Но след почти тут же потерялся. Проклятье.

— Они там были, по крайней мере, Диего. Меньше чем сутки назад. — Джонни говорил взволнованно, но одновременно холодно размышлял, что делать дальше.

Они сидели в кабинете: Цезарь угрюмо уткнулся подбородком в сцепленные пальцы. Лика, обняв колени, устало примостилась прямо на полу. Серж и Итсаску стояли у окна и смотрели на город.

— Проклятье… — Серж сжимал и разжимал кулаки и нервно, отрывисто дышал. — Никто не видел их. Как в воду канули. Просмотр камер наблюдения в метро пока не дал результатов, но мы движемся, расширяя радиус поисков.

— Попробуем вскрыть доступ к камерам наблюдения магазинов и ресторанов там, где Джонни почуял Диего. Возможно, это что-то даст. — Итсаску говорила спокойно и холодно.

— Главный уже едет сюда, — сказал Цезарь.

Джонни почувствовал, что холодок страха мешает дышать.

— Незачем ему сюда ехать, мы справимся без него, — резко ответила Лика.

— Он дал нам несколько часов на самостоятельные поиски. Мы провалились. Если ты против, скажи ему об этом сама.

Лика недовольно промолчала.

— Продолжаем работу. Помогите Итсаску и Сержу просмотреть записи. Я поеду встречать графа.