Гремучий ручей

– Странное место, – заговорил Ефим. – Вот сколько сюда езжу, а привыкнуть никак не могу. Жуть какая-то кругом. Звук этот… Бабы голые, прости господи, из-за кустов выглядывают.

Бабы – это, вероятно, нимфы. Но ведь тоже заметил, что не просто так стоят, а будто бы следят.

– И свет такой… Вы ж местная, Ольга Владимировна? Вот скажите мне, почему тут так… словно на том свете?

– Особенности ландшафта. – Ольга смотрела прямо перед собой. – Низинное место, затишное. Тут все немного иначе, чем наверху.

– Немного! – Ефим фыркнул в усы. – Тут все иначе! Как тут вообще можно нормальному человеку жить? Вот вы не поверите, а мне это все на мозги давит. Вот прямо чувствую, как въезжаю в лощину, так хоть караул кричи. А я мужик крепкий, первую мировую прошел. Что тут так гудит, а?

– Никто не знает, Ефим, но лощину потому и называли гремучей. Вот из-за этого звука.

Вот только слышат его далеко не все. А те, кто слышат, воспринимают по-разному. Ей чудится шепот, а Ефиму, выходит, гул. Каждому свое.

Грузовик тем временем вырулил на аллею, и Ефим сбавил газ.

– Тут нужно медленно ехать. Мне так велели, – сказал он чуть виновато. – Вы, Ольга Владимировна, если первый раз, так просто сидите молчком и делайте, что они велят. Разговаривать я с ними сам буду.

Разговаривать… Ольга едва заметно усмехнулась. Ну, пусть разговаривает.

Ефим остановил грузовик прямо перед запертыми воротами, но выходить не стал, остался сидеть в кабине. Большие лапищи свои положил на баранку, так, чтобы их было хорошо видно.

– Сейчас обыщут, и дальше покатимся, – сказал он шепотом.

Так и получилось. В приоткрывшиеся ворота вышли два автоматчика. Один остановился перед грузовиком, автомат он держал наизготовку. Второй, забрался в кузов грузовика, прямо под брезентовый полог. Какое-то время Ольга и Ефим слышали его неспешные шаги, а потом все затихло.

– Аусвайс! – сказал Ефим, показывая в окошко пропуск, а Ольге шепнул: – Достаньте свой, только медленно, чтобы не это…

Ольга открыла сумочку, протянула автоматчику пропуск. Тот изучал его так же внимательно и пристально, как и прошлый раз, а потом наконец вернул, качнул стволом автомата, пропуская грузовик на территорию усадьбы.

– И вот так каждый день, – сказал Ефим с явным облегчением. – Еду и думаю – пропустят или на месте пристрелят? А вы не боитесь, Ольга Владимировна?

Она боялась, только не того, что пугало этого человека. Она боялась собственных мыслей и собственных планов.

Ефим высадил ее перед крыльцом, а сам отправился на хоздвор. На прощание он махнул Ольге рукой. В этом жесте была какая-то обреченность, словно прощался он с ней навсегда, а не до завтрашнего дня. Ольга поднялась на крыльцо, потянула за медное кольцо, но постучать не успела. Дверь открылась так же быстро и так же неожиданно, как и вчера. Из темноты на нее смотрели три пары светящихся глаз. Две из них были на уровне земли, а третья…

– Доброе утро, фрау Хельга! – Из темноты выступила старуха. Глаза у нее были самые обыкновенные. Наверное, Ольге показалось. Ей в последнее время всякое кажется. – Вы пунктуальны. Я рада. – Вслед за старухой вышли Фобос и Деймос. Они больше не рычали на Ольгу, но следили за каждым ее движением, потому она и старалась лишних движений не делать.

– Доброе утро, фрау Ирма! – поздоровалась она, переступая порог. – Я готова приступить к работе.

– Успеется, – старуха привычным жестом положила ладони на головы псам, погладила. – Пройдемте на кухню, выпьем по чашечке кофе. Вы любите кофе, фрау Хельга?

Любит ли она кофе? Любит, пристрастилась еще во время учебы в Москве, но сейчас кофе для нее – недостижимая роскошь. Говорят, в городе на черном рынке даже сейчас можно купить все. Но она не могла позволить себе рисковать ради кофе. Тем, что оставила ей баба Гарпина, распоряжаться нужно с умом и осторожностью. Острой необходимости пока нет, значит, можно потерпеть.

– Спасибо, я очень люблю кофе. – Она уже даже слышала слабый аромат, растекающийся по дому.

– Почему-то я так и подумала. – Фрау Ирма уже скользила по коридору, а черные псы крались следом. – Отто привез кофе из Германии. Большой запас. Он гурман, понимаете ли. Здешняя еда кажется ему слишком простой и слишком грубой. И лишь чашка крепчайшего кофе примиряет его с несовершенством бытия.

Коридор вывел их к просторной и светлой кухне. Тут у плиты хлопотала юная девушка, почти девочка. При их появлении она вздрогнула, побледнела. Впрочем, она и без того была бледной, даже без намека на румянец. А еще очень худой. Девушка была не из Видова, всю местную молодежь Ольга знала, большую часть ее Ольга учила. Значит, девушка не местная, скорее всего, из города.

– Это Эльза. – На девушку Ирма даже не взглянула. – Отто привез ее из города, она живет в усадьбе, помогает мне по дому, но по-немецки понимает плохо. Это очень раздражает! А еще Эльза страшно неловкая, вечно что-то роняет. На днях разбила любимую чашку Отто. Скажите ей, фрау Хельга, что если она не возьмет себя в руки, мы будем вынуждены с ней расстаться. А я пока сварю нам с вами по чашечке кофе.

Вынуждены расстаться… Даже думать не хотелось, какой смысл вкладывала старуха в эту фразу. Но с девочкой надо поговорить.

– Лиза? Тебя ведь Лизой зовут? – спросила Ольга сухо. В присутствии старухи нужно держать лицо, не нужно улыбаться, нельзя демонстрировать жалость.

– Вы говорите по-русски? – Девочка прижалась спиной к стене и, казалось, готова в стену эту впечататься.

– Я живу в селе Видово, преподавала в школе немецкий. А сейчас буду помогать фрау Ирме по дому. – Ольга перевела взгляд на старуху. Понимает ли она хоть что-нибудь по-русски? Или изучение языка рабов – пустое занятие для господ? Как бы то ни было, а нужно быть осторожной. – И фрау Ирма только что попросила меня передать тебе ее недовольство. Лиза, ты должна лучше стараться. Ты должна быть собранной и ничего не бояться.

Последняя фраза прозвучала как насмешка. В этом доме, посреди этой черной стаи тяжело сохранять смелость. Особенно юной девушке.

– Ты понимаешь меня, Лиза?

Ольга пыталась понять, но слишком велик был страх Лизы. Она таращилась на Ольгу расширившимися от ужаса глазами, а тонкие пальцы ее скользили туда-сюда по белоснежному переднику. Ольгино сердце не выдержало.

– Я буду приезжать сюда каждый день. Думаю, ты можешь обращаться ко мне, если тебе что-то будет не ясно. Я даже могу подтянуть твой немецкий. Чтобы ты могла общаться. Лиза, ты меня слышишь?

Что они сделали с бедной девочкой? Что нужно сделать, чтобы превратить нормального человека в смертельно напуганное существо?

– Вы тратите слишком много слов, фрау Хельга, – сказала старуха, оборачиваясь. – А вам всего лишь нужно сказать этой беспечной фройляйн, что, если она не будет справляться со своей работой, я скормлю ее псам.

Ольге очень хотелось, чтобы это было шуткой. Пусть дикой и страшной, но все же шуткой, однако на лице фрау Ирмы не было и тени улыбки.


– Переведите, – велела она. – Переведите, я жду!

Ольга перевела. Нельзя быть до конца уверенной в том, что старая карга не понимает по-русски. Зато можно быть уверенной в том, какой эффект произведут эти слова на бедную девочку. Значит, нужно действовать прямо сейчас.

Петелька девочки была такой же тонкой и полупрозрачной, как у Танюшки. Ольга коснулась ее легко и осторожно.

– Лиза, если ты не будешь справляться со своими обязанностями, тебя скормят собакам, – сказала она четко, по слогам.

– Ничего не бойся, девочка, – сказала она мысленно, отпуская петельку. – И забудь мои слова.

– Ты меня поняла? – Ольга кожей чувствовала, что старуха следит за ней, ловит интонации, всматривается в мимику. – Лиза, скажи, что ты все поняла.

– Я все поняла…

– Ольга Владимировна. Меня зовут Ольга Владимировна.

– Я все поняла, Ольга Владимировна. Я буду стараться.

Ольга развернулась лицом к старухе.

– Я передала ей ваши пожелания, фрау Ирма.

Та кивнула, и по ее некрасивому, костлявому лицу пробежала тень не то удивления, не то одобрения.

– Хорошо, фрау Хельга. Скажите ей, чтобы шла на второй этаж, там нужно перестелить постели в гостевых спальнях.

Ольга перевела, Лиза попятилась к двери, едва не налетела на дверной косяк, но в последний момент увернулась и исчезла в темноте коридора.

– Кофе готов! – сообщила старуха, разливая кофе по фарфоровым чашкам и выкладывая на поднос покрытые золотистой карамелью рогалики. – Прошу вас!

Они сидели за огромным столом друг напротив друга. Фобос и Деймос лежали тут же, возле стола. Ольга пила кофе и не чувствовала его вкуса, из головы все никак не шли слова фрау Ирмы.

– А у вас нордический характер, – старуха заговорила первой, посмотрела на Ольгу поверх своей чашки. – Я давно не встречала женщин, подобных вам. Даже у себя на родине.

Ольга тоже не встречала таких… холодных, умных, безжалостных. А если посмотреть поглубже, если заглянуть в эти белесые глаза?

Ольга заглянула и не увидела ничего, кроме тьмы. Даже в гнилой душонке Мишани-полицая крутились какие-то источающие зловоние образы, но тут не было ничего. А потом из тьмы на Ольгу зыркнули два красных глаза…

Нет, она не отшатнулась и не изменилась в лице. Наверное, после знакомства с фон Клейстом она была готова к чему-то подобному. Или и в самом деле имела нордический характер…

– Это такой род, Олька! Кровь такая! – любила повторять баба Гарпина. – Расплавленное серебро в твоих жилах, а не кровь. Поэтому не бойся. Ничего не бойся. Ты живое серебро, Оленька!

И в детстве она почти не боялась. Сказки бабы Гарпины не в счет. А когда повзрослела, бояться стала только за своих девочек. Не понимала, где корни этого страха, оттого боялась еще сильнее. А теперь вот начинала понимать. Начинала вспоминать.

– Допивайте свой кофе, фрау Хельга, – донеслось до нее словно издалека. – Нужно приступать к работе. У нас с вами впереди очень много дел.

И ведь не соврала, старая карга! Весь день они с Лизой убирались в доме, вытирали пыль, выбивали ковры, натирали мастикой старый паркет, до блеска начищали столовые приборы и хрустальные бокалы. Лиза старалась держаться к Ольге поближе, словно чувствовала ее молчаливую поддержку. Они почти не разговаривали. Ольга все еще не была уверена, что в этом доме можно разговаривать без опасений, что тебя подслушают. Да и некогда им было разговаривать! Работы было так много, что к концу дня Ольга валилась с ног. Дом требовал внимания и заботы. Дому были нужны люди. Не смертельно уставшая старуха и не смертельно напуганная девочка, а целая армия слуг, готовая служить ему верой и правдой.



…Фрау Ирма явилась за пять минут до окончания рабочего дня. Они с Лизой расстилали посреди гостиной ковер ручной работы, когда она беззвучно появилась на пороге в сопровождении псов.

– На сегодня довольно, – сказала фрау Ирма, обводя взглядом комнату. – Вы славно потрудились, фрау Хельга. Хочу заметить, что общение с вами пошло Эльзе на пользу. За весь день ни одной разбитой чашки…

– Она приняла ваши слова близко к сердцу, фрау Ирма. Она будет стараться.

– Это похвально. – Старуха едва заметно усмехнулась. – Я надеюсь, вы не слишком устали?

– Все хорошо. Я привыкла к работе.

– Но не к такой. Вы ведь человек умственного труда, никак не физического.

Сейчас она решит, что Ольга не подходит, и ее планы разрушатся, как карточный домик.

– Использовать вас для уборки дома, это все равно, что использовать скакового жеребца для вспашки поля.

– Меня все устраивает.

Главное, чтобы прозвучало не слишком поспешно, не слишком отчаянно. Лишь самую малость. Да, она нуждается. Да, она готова заниматься любой, даже самой грязной работой. Но она не смеет настаивать, она с достоинством примет любое решение. Вот так это должно выглядеть.

Старуха смотрела на нее очень долгим и очень внимательным взглядом. Старуха смотрела, а Ольга вспоминала «Оду к радости». Оказывается, она помнила ее почти наизусть. Оказывается, есть люди, которые так же, как она сама, могут попытаться заглянуть тебе в душу…

– Приходите завтра, – сказала фрау Ирма наконец. – Приходите, как договаривались. И вот это вам. – Из складок юбки она вытащила бумажный пакетик, протянула Ольге. – Это кофе. В знак признательности за хорошую работу.

– Спасибо, фрау Ирма! – Ольга бережно приняла пакетик, но убрать руку не успела: цепкие холодные пальцы старухи с неожиданной силой сжали ее запястье.