Гортензия в огне
Часть 47 из 49 Информация о книге
– Уничтожить Шерил, – через какое-то время проговорил Роджер. – Разве она всё ещё занимает твои мысли? – Нет. Но пока я был на пепелище, то постепенно вспомнил все последние годы. И это было действительно ужасно. Я как будто потерял нескольких сыновей разом. Но ещё хуже то, что я захотел с ней сделать. – А чего тебе хотелось ещё? – Уничтожить её семью. Убивать одного за другим. – Ещё что-нибудь? – Нет, ничего. Только это. – Но почему борьба с этими желаниями показалась тебе настолько тяжёлой? – Потому что я хороший парень, и такие, как я, не мучают, не насилуют и не убивают. А Шерил абсолютно точно заслужила хотя бы одну часть из этого. И мне было сложно вспомнить, что такое совесть. Мягко скажем, она исчезла. – А что было в последние три дня? – Я не мог перестать вспоминать те годы. И перестать думать о мести Шерил. Но почему я не вошёл в её дом, почему не поднял клинок на неё? Почему я чуть не убил вас всех? – Я вижу всего два объяснения. Первое – ты всё ещё слишком любишь Шерил. Второе… Ты решил, что я сейчас сильнее, чем ты, и потому твои размахивания клинком мне не слишком повредят. Ты действительно хороший парень, Роджер. Ты должен продолжать верить в это. – Мы все для себя хорошие парни. Но иногда невыносимо противостоять желаниям и обстоятельствам. И эта слабость, единожды допущенная, делает меня хуже. Я слишком устал бороться с собой. Мне надоело осознавать всё это. Я просто хочу отомстить. И уснуть снова. Уоррен судорожно сглотнул. Друг говорил о том, что хочет оцепенеть снова. – Ты не должен спать. Ты был и будешь орудием в руках Сапфира, а значит, нужен империи и нам всем. У тебя просто выдались не самые лучшие дни. Из-за меня. Немного отдохни. Просто расслабься. И не слушай никого и ничего. Делай только то, что должен. – Если я расслаблюсь, это всё снова захватит меня. – Уоррен, нужно убрать это из него, – вдруг сказала Эсса. – Его личность может измениться, если это будет долго продолжаться. Я говорила тебе о таком в Эл-о-Уивер. – Ты, конечно же, права, – немного подумав, ответил Уоррен. Эсса тогда рассказывала, что истинное проклятие Три-Алле находится в Классике, личность которого начинает меняться. Что если Единый не услышал их молитву три дня назад, и всё проклятие полностью перешло в Роджера и сидит в нём? Ни одна душа не выдерживала той части проклятия, какой Роджер даже не замечал. Но теперь оно влияет на его действия. Значит, оно перешло в него полностью. И Роджер определённо не так несгибаем, как Классик, и потому в любой момент может выкинуть что-то ужасное и заслужить смертную казнь. – Эсса, вызови Брайана немедленно. И держись от этого места как можно дальше. А лучше скажи, чтобы вышли все. Если что-то пойдёт не так, то Мэйнери станет чем-то вроде Три-Алле. – Этого нельзя допустить, – покосился на Уоррена Роджер. – Мне дороже ты, чем ещё один дворец. Даже не мой, кстати. – Спасибо, – усмехнулся Роджер. – Но ты планировал меня использовать в Три-Алле точно так же, не правда ли? – Планировал. Но теперь уже не хочу этого. Точно. Роджер ещё раз слегка растянул губы в полуулыбке. Но даже это подобие выражения радости вдохновило Уоррена. Он был намерен хоть немного облегчить Роджеру эту свечу жизни. Некоторое время Уоррен заставлял Роджера рассказывать обо всём лучшем, что было в его жизни, а когда не выходило, то припоминал самые весёлые приключения в прошлом. Брайан застал их на том же месте, на котором оставила Эсса. Уоррен гладил волосы Роджера, а тот мирно спал, развалившись на полу, и положив голову на бедро друга. – Что, если мы не справимся? – с сожалением смотрел Брайан. – Это была моя идея, помнишь? Я готов жизнь положить, чтобы всё исправить. – Мы так верили, что у нас всё получится. В прошлый раз. – Да, я редкостный придурок. Был так счастлив и слеп, что не хотел считаться с рисками. Джулиан проявил дальновидность, когда отрядил меня всего лишь удерживать кольцо тишины во время защиты. – Брось. То, в чём мы пытаемся навести порядок, не подлежит расчётам и измерениям. Ты защищаешься с одной стороны, а с другой уже надвигается гибель. И этих сторон даже не шесть. Чёрт, я устал. – Вот это поворот! И от чего устал ты? – Просто устал. Почти не спал несколько ночей подряд, и старики устраивают какие-то выбивающие из колеи тренировки, ещё кучи дел каждый день… а, ты подумал?.. Ничего серьёзного, конечно нет!.. – Отлично. То, что у тебя всё в порядке – это даже успокаивает. Давай приступим к молитве… Может, скоро новый чемпионат? – Это бы объяснило особую стервозность стариков, – размеренно заговорил Брайан, опускаясь на колени рядом с братом. – Хотят, чтобы я снова получил чемпионский титул, пока Роджер сам себя не нагонит. Затем Брайан легко шлёпнул близнеца по щеке: – Просыпайся, красотка. Мы будем исцелять тебя. Молись об избавлении от проклятия. Молись от всей души, понял? – Я ещё не проснулся, моя птичка, дай мне восьмую свечи, принеси кофе, шоколадный пудинг и я буду ве-е-есь твой. – Шутишь? Господь не будет ждать, пока ты налижешься пудинга. – Тогда молись, а я присоединюсь в процессе. Брайан положил ладонь на лоб Роджера и закрыл глаза для того, чтобы быстрее сосредоточиться. Уоррен подумал, глядя на них, что в этот раз всё пойдёт как надо. Брайан обязательно вымолит у Единого свободу для Роджера. Если бы хотел, то в своё время вымолил бы, пожалуй, и Шерил для брата. Они повторяли молитву снова и снова до тех пор, пока Брайан не выбился из сил. – А теперь ты должен принести жертву Единому, – сказал Уоррен. – Пообещай ему сделать что-то во имя Его и сделай это. – Что, например? – поинтересовался Роджер. – Не знаю. Я посылаю цветы в каждый из храмов Ньона. Господь мне прощает мою религиозную неотёсанность. – М-да, вера у тебя слабовата и фантазии мало… – протянул Брайан, с насмешкой глядя на Уоррена. – Да и крылатый ты так себе. – Это да, но ваша нелюбезность, не могли бы вы подать идею со своей стороны? – манерничая ответил Уоррен. – Религиозный подвиг может заключаться в чём угодно, в пределах разумного, конечно, если совершать его во славу Единого. Ты можешь вознамериться доказать, что восстановишь навык не за восемнадцать лет, а десять. Разве что… делать ты это будешь не для того, чтобы сразиться с алмазным, как в прошлый раз, а для того, чтобы помочь защитить верующих в Единого во время следующего нападения перевёртышей извне. Защищая верующих такой ценой, ты совершаешь подвиг во имя Единого, понимаешь? – Отлично, но это касается длительного периода, – мягко возразил Уоррен. – Нужно что-то, что Роджер может сделать прямо сейчас. – Это не подвиг. – Молитва тоже не подвиг, но работает. – Моя молитва – всегда подвиг, – слегка порозовел и ухмыльнулся Брайан. – Думаешь, мне не о чем подумать? У меня целый город проблем, а одна из них не даёт мне спать ночами уже лет сто. – Хватит! – перекрыл спор Роджер. – Мой подвиг будет заключаться в том, что я пойду в дьявольский Три-Алле и впущу в себя столько нечисти, сколько смогу. И на этот раз справлюсь с этим. – Нет, – резко возразил Уоррен. – Эсса считает, что реальность проклятия Три-Алле находится в Классике. Так что избавлять от проклятия нужно его. И судя по тому, что говорил мне Вир, по тому, как проклятие себя ведёт в этом месте… это, скорее всего, истинная правда. Но сколько я ни думал об этом, у нас нет шансов, потому что Классик не подпустит нас к себе. – Он даже не узнает, – мрачновато пообещал Брайан. – Ты побудешь в Три-Алле, Роджер тебя на всякий случай подстрахует, а я буду молиться об избавлении Классика от проклятия, – Брайан договорил нехотя и немного помолчал, прежде чем с сомнением произнести: – Хотя я не уверен, что это наруку Сапфиру. Но здесь мне всё равно. Проклятие с Классиком уже много лет, должно быть оно уже научило его чему-нибудь. Это если принцесса права. Если нет, то мы всего лишь… как всегда потратим время. Которое и так иногда тратим в Три-Алле за картами и латкором, – и как-то вдруг посмотрел вверх и в сторону: – Хочу кофейного латкора. Или молочного. – Взболтать и выпить! – добавил Роджер. – Вы правы, нужно передохнуть, – устало проговорил Уоррен. И близнецы ушли. Ещё несколько недель они бились над проклятием Три-Алле, но, в конце концов, сдались. Брайан приехал к Уоррену однажды вечером и тихонько сообщил: – Я решил поговорить об этом с Сапфиром. Старикан – надо же! – оказался в курсе наших проблем. И заявил, что у нас ничего не выйдет. Не сейчас точно. Он согласен с Эссой, уточнил лишь, что проклятие есть порождение самого Классика. То есть парень сам себя проклял, чтобы стать сильнее. И, что самое интересное, Единый не в силах справиться с проклятием разумного самого себя. Только сам Классик способен с ним справиться. К сожалению, Классик использует своё проклятие как оружие. Не спрашивай как – Сапфир не знает. Классик сейчас увлечён своими делами с Аллирраквией Андерсон и проклятие не причиняет ему заметных неудобств, как Роджеру, например. Но всё может измениться, и Сапфир обещал предупредить нас. Уоррен долго молчал после этого сообщения. Он так привык к мысли, что Три-Алле – это его обязательство. Но теперь, узнав, что не в его силах справиться с этим проклятием, он не ощутил освобождения. Ему всё казалось, что найди он в себе больше веры и больше силы, то справился бы. Но постепенно пришёл к спокойному ожиданию. Ждать ему потребовалось много лет. С другой стороны ему врезались в голову слова о том, что даже Единый не в силах снять проклятие, которое разумный наложил на себя сам. Он ходил из одного угла спальни в другой и думал, как преподнести эту мысль Эссе. В конце концов, остановился и рассказал всё Эссе своими словами. – Значит ли это, что наша участь предрешена? – тут же спросила Эсса и сама себе ответила: – Да, это и значит. – Нет, я не о том. О том, что Классик наверняка не первый и не последний. Мы все проклинаем себя время от времени. И у проклятия разные формы и причины. В итоге… я не решаюсь произнести это, Эсса, но ты должна понять. Это ещё и то, о чём мы спорили в Эл-о-Уивере, помнишь? – Мы… ах, нет, я не в силах провести логическую связь. Поясницу так тянет… Уоррен сел рядом с Эссой и привычно погладил её живот и спину. Поцеловал шейку и немного увлёкся, но Эсса оказалась не в настроении развлекаться: – Всё ещё тянет, – пожаловалась она. – Погладь ещё. И Уоррен вынужденно пришёл в себя. – Мы спорили о том, что определяет разумного – он сам или его поступки, его воля или не зависящие обстоятельства рождения, воспитания или окружающих условий. В известной мере. Не схожа ли твоя ситуация с проклятием самой себя? Ведь это не даёт тебе спокойно жить, не так ли? И это похоже на проклятие. Пусть не в той же зловещей мере, но разве нет? – Уоррен, – шумно выдохнув и улыбнувшись, повернулась к нему Эсса. – Ты такой милый. За все последние лунные периоды за своей работой с проклятием и пропавшими ты даже не заметил, насколько я стала счастлива. Ты исцелил мою душу. Ты, и наш малыш. С вами мне так хорошо, что уже не важно, что у меня там было на душе какое-то время назад. – Это… замечательно, но как же…