Гортензия в огне

Уоррен улыбнулся и принялся одеваться:

– Ты сама точно не знаешь. Я тебе так сильно нравлюсь, что, как бы ты не хотела скрыть это, у тебя не получается.

– В таком случае тебе очень повезло, – мягко и возмутительно сладко проговорила Эсса.

Уоррен не понял как, но вместо того, чтобы одеться полностью, он принялся раздеваться снова.

Следующим утром, на тренировке в Нью-Лайте:

– Тебе очень повезло, – в один голос сказали близнецы, стараясь не таращить глаза.

– Как всё удивительно гладко и быстро сложилось… – добавил Брайан, а от Роджера ощутимо повеяло завистью.

В Сердце Цитадели, всего через девять дней:

– Вам очень повезло, Элайн, – сказал ему Бесцейн по возвращении с Соно-Мэйн. – Она выбрала именно вас!

В Мэйнери, немного позже:

– Тебе очень повезло, – сказал Рональд Мэйн. – Кажется, Эсса действительно любит тебя.

Уоррен уже почти привык ничего не отвечать. Да, ему везёт с каждым проходящим мигом, если Эсса до сих пор не раздумала выходить за него.

В Дарк-юне, один лунный период спустя:

– Тебе очень повезло с характером и концентрацией, – задумчиво сказал Джулиан после первого экзамена. – Если бы я был настолько влюблён в леди, как и ты, то не понимал бы ничего из того, что должен изучить.

– Тебе очень повезло, Уоррен! Кажется, ты можешь найти кого угодно! – почти выкрикнула Эсса, когда к нему пришли люди с просьбой найти потерявшегося ребёнка. – Да ты почти всемогущ!

И тут же потребовала экскурсию в одно из проклятых мест. А он как раз не выспался, потому что прямо в Мэйнери пришли родственники пропавшего молодого парня. И уже пять раз просили о помощи доспешники. Уже семь раз его отрывали от еды ради подобных поисков и десятка два – будили среди ночи.

На этот раз всё было почти как всегда: родственники боялись, что пропавший слишком переживал из-за разрыва с невестой и мог пойти в Три-Алле. Но парень всего лишь напился со случайными знакомыми и купил проезд на побережье, где счастливо уснул прямо на песке.

– Я лучше сделаю тебе слепок на метакарту, – раздражённо пробурчал Уоррен.

– А я знаю, что ты сможешь меня туда проводить, – радостно настаивала Эсса. – Ты ведь не потерял способность призывать кресты. Шесна Коли говорила, что возле них дышится легко… Те, которые стояли в моих покоях в Соно-Мэйн… я тебе не говорила, но я впервые за много лет захотела петь возле них. Они и правда словно меняют всё вокруг…

– Да, это всё так, но…

– Давай хотя бы попробуем. В случае чего ты унесёшь меня оттуда. Я выбираю дворец Три-Алле.

– Почему ты хочешь туда на самом деле?

– Хочу прочувствовать то горе, которое можно ощутить только там. Хочу сравнить свои чувства с тем, что накатывает в том месте. Это такое… исследование собственных чувств, понимаешь?

Уоррен с сомнением смотрел на Эссу. Она хочет оценить свои чувства. Результат может добить её самоуважение.

– В итоге это поможет тебе стать счастливее? – спросил он.

– Я надеюсь на это.

– В таком случае, – вздохнул Уоррен и поднял глаза к небу. – Я одобряю твоё желание. Мы сделаем это. Сейчас?

– Да.

– Тогда я вызову близнецов Си. Ты не та персона, которой пристало ходить без свиты.

– Не боишься, что я наброшусь на Кардифа с поцелуями? – вдруг лукаво посмотрела Эсса.

– Скажем так, он без какого-либо почтения отшлёпает тебя за это, и я буду отомщён. А он может сделать это, приговаривая отеческим тоном самые нравоучительные куски из лекций Брайана. И он это сделает, поверь мне.

– Звучит возбуждающе.

– В этом не будет ничего возбуждающего. Роджер в свои пятнадцать так отвадил одну извращенку от Брайана, что она уехала в глушь лечить попку отварами и жить в молитве и одиночестве.

– В пятнадцать? – недоверчиво переспросила Эсса. – Отварами?

– Да.

– Расскажешь?


– Нет, – Уоррен нервно сглотнул, припомнив выражение глаз Роджера, рассказывающего о том ночном приключении. – Крылатому такое вряд ли пришло бы в голову. И не в пятнадцать лет. И… Роджер любит меня не так, как Брайана, но всё же готов на многое. Только почует, что между нами всё не так, как бы мне хотелось… и ты встанешь под его прицел. Не дай ему повода вмешаться, пожалуйста. Он, всё же, хороший парень. И в Абверфор его нельзя, ты знаешь.

После всех этих предупреждений Эсса не могла перестать то и дело поглядывать на Кардифа возле Три-Алле. Но внимание можно было бы объяснить тем, что Роджер быстро прилетел ко дворцу Санктуариев на странной полусфере размером с него самого и до того эффектно спрыгнул со своего загадочного аппарата, что прохожие ахнули в один голос. Зато Уоррен расслабился и ощутил вкус первой маленькой победы, когда сумел заметить тот особенный момент прозрения Эссы. Веками отточенное, многогранное обаяние Роджера Кардифа превосходило её мягкое, бедняжки, сияние. Невинный взгляд его глаз всё равно воспринимался Эссой как отражение души, но память уже подкидывала страшные образы, нарисованные воображением. В представлении Эссы Роджер Кардиф теперь был вулканом, в любой момент готовым снести лавовой волной всю жизнь на сотни тысяч шагов вокруг. И что чёртов огонь скрывается за такой же милой улыбкой, как у неё. И теперь Эсса поняла, что некоторые взрослые мальчики и девочки, живущие с демонами внутри, высвобождают зло только для битвы за добро и справедливость. Что есть альтернатива существованию в деятельно-жестоком стиле Классика и эгоистичном – Ветреного.

А двор перед Три-Алле выглядел совершенно обыденно. Не осталось ни следа от крестов, жуткая атмосфера глазу тоже не была заметна. В аллее неподалёку, спрятавшись в кронах высоких деревьев, пели птицы, заливаясь сладкими трелями. Всё тихо и спокойно.

Си, Уоррен и Эсса вошли на проклятую территорию, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям.

– Не думаю, что я готов, но пора начинать, – со вздохом сказал Уоррен и обернулся к близнецам: – Вы уже проверили, есть ли что внутри?

Близнецы вспомнили о возможности найти труп во дворце.

– Нет, – быстро ответил Роджер. – Разве её высочеству хотелось получить не настолько интересную экскурсию?

– Пожалуй, я отправлюсь вперёд, – решил Брайан и устремился в Три-Алле.

Роджер слегка улыбнулся и наверняка послал брату в спину мысль о том, чтобы и бутылки убрал.

– Думаешь, передастся? – усмехнулся Уоррен.

– Не знаю. Но Сапфир дал добро на наш план. Теперь мы учимся читать мысли друг друга. Снова.

– Плохо учитесь – твои мысли в мою сторону полетели. А ещё осталось мало времени. Вы успеете?

– Не будем успевать через полгода, примем специальные меры.

– Хорошо, я…

Уоррен вдруг ощутил абсолютную необходимость призвать символ – к нему приближалось нечто очень сильное. Он сделал несколько шагов вперёд, как вдруг понял, что снова стоит лицом к лицу с тем самым пугающим существом. Превозмогая наваливающийся липкий страх, Уоррен раскинул руки и прочитал краткую молитву, чтобы она дала ему силы. Однако ни дьявол, ни страх не ушли.

"Я отправлю в каждую из ньонских молелен по букету самых красивых цветов!" – мысленно поклялся Единому Уоррен. – "Я буду чаще приходить на молитвы в храмы. Пожалуйста. Ты же знаешь, наши отношения не такие, как с прочими чудотворцами, правда? Ты смог проникнуть ко мне так потому, что по-другому я верить не могу, не так ли? Я верю в тебя иначе, ущербно. Так почему испытания на мою долю ты выдаёшь ещё более пугающие? Ты снизошёл ко мне, нечестивцу, зная, что Эсса может заставить меня разувериться в твоей любви? Нет, я знаю, что ты любишь нас. Настало время показать это, разве нет? Да, я знаю, что так неправильно… но я же тот самый, которому можно немного неправильно, да?"

Ответом стало свечение прямо в том месте, где только что стоял дьявол. Нечисть изгнана волей Единого. Уоррен протянул руки к свету и коснулся толстого ствола медного, с золотыми прожилками, дерева. Его крупные ветви вверху изображали перекрестье, а мелкие, тонкие веточки с крошечными листьями – сияние и лучи.

– Такого он вроде бы ещё не выдавал, – прокомментировал Роджер дерево-крест.

Хорошенький ротик Эссы приоткрыт, а в глазах – недоверчивость.

– Что-то не так, ваше высочество? – усмехнулся Роджер, предложив невесте друга прогуляться с ним под руку до дерева-креста.

– Готова поверить во всё, что угодно. Например в то, что Рональд Мэйн каким-то образом зачаровал руки наследника и теперь Уоррен призывает кресты вместо света.

– Не ощущаете его святости?

– Ни капли. Он просто безумно красивый мужчина, привлекательный и желанный, идеально сочетающий достоинство и свою приятность для окружающих.

– Понимаю. Влечение уничтожает восприятие святости в большинстве разумных. Это так ужасно, что я бы назвал это парадоксом, доказывающим правомерность всех прежних претензий Уоррена к догматам веры.

– Что, простите? Уоррен… и претензии… к вере?!

– Да. Ни за что не скажешь этого по нему, но у нашего замечательного Уоррена очень критический взгляд на вещи. И никто так беспощадно не разбирал священные тексты, как он прежде. Но посмотрите, в кого он превратился теперь? Пожалуй, единственный вывод, который можно сделать на данный момент будет примерно таким: все мы, наши мысли и желания – абсолютное ничто перед волей Единого.

Уоррен, прислушиваясь к разговору, уже призвал два похожих креста и остановился, собираясь с мыслями. Как творить чудеса, когда ревнуешь? Всё дело в Роджере. Он же уводил женщин у сыновей и уважаемых им друзей с такой лёгкостью, что это было даже смешно. Стоило только Роджеру поманить, как леди бежали к этому ласковому гаду. А тут он улыбается Эссе во всю свою голодную пасть и присматривается к ней. Уоррен попытался успокоиться и вспомнил тот день, когда между ним и Морганой вспыхнуло особенное чувство, похожее на влечение и любовь, готовое помочь сблизиться. Это было что-то болезненное и неизведанное, опасное и разрушительное. Тогда с ними был Брайан, пребывающий в идеальной форме святости. Друзья понимали, что у отца церкви, старающегося построить столицу и успеть короновать Эрика Бесцейна до своей смерти, не может быть отношений с красавицей эскортесс. Но Уоррен осознавал, что Моргана принадлежит Брайану. И чувства этих двоих сильны, чисты и вовсе не так саморазрушительны, как у него. И он отступил, хотя Морганой потом втайне грезил десятки лет. Роджеру надо аккуратно намекнуть… кому и чем конкретно он обязан… наедине.

Уоррен зашагал вперёд, но снова вернулось то, что пугало его. Страх вдруг вышиб из него всякую уверенность. Тьма, которой он не видел, но ощущал, слабо коснулась его. Нечто положило ему руку на плечо и внезапно сильно навалилось, будто это был Роджер. Но затем жуткие пальцы принялись подбираться к самому его горлу и так больно сжимать тело, что Уоррен заскрипел зубами, не в силах сдержаться. Это впервые так. Он попытался вырваться, но только натолкнулся другим плечом на что-то невидимое, но совершенно точно ощутимое. Поднял руки и коснулся чего-то, на ощупь похожего на стволы деревьев, с иссушенной, растрескавшейся корой, но всё тут же продавилось под его руками в пустоту. Уоррен и не думал, что страх может проникать даже сквозь кончики пальцев, и в это было сложно поверить, но он это почувствовал, и сомнений больше не было: Единый открывает всё больше и больше.

– Уоррен, что происходит? – вдруг громко спросил Роджер.

– Я… не могу сказать.

В полнейшей тишине, такой идеальной, что Уоррен услышал шум собственной крови в ушах, оглушительно и зловеще зашелестели, перемежая свой странный говор сухими щелчками, маленькие аппараты, заключённые в форму, подобную перевёрнутой стекающей капле. Уоррен их раньше не замечал, но сейчас различил значки Рашингавы на них. Правильно, принц-перевёртыш Рицка Рашингава – учёный, и, как Уоррену говорили недавно, больше всех продвинулся в изучении проклятых мест именно этот лидер. С его исследованиями связана уже не одна тёмная история, но он хотя бы не подвержен суевериям, страхам и вере и сможет, возможно, однажды что-то разъяснить с позиции измеримых научных фактов.

– Я позову Брайана, – прошёл мимо Роджер, по пути вложив ладошку Эссы в руку Уоррена. – Мне это не нравится.

– Что происходит? – спросила принцесса своего жениха, подняв к нему побледневшее лицо.

В её глазах ни страха, ни ужаса, только обеспокоенность. Она прижалась к нему или это он так отчаянно близко притянул её к себе?

– Я хочу быть с тобой откровенным, но лучше не сейчас.

Элайн не чувствовал себя в безопасности. Тьма, сгустившись, сейчас стояла вокруг. Тьма, которую только он чувствовал. Роджер не знал, на сколько шагов от креста нельзя отводить Эссу и завёл её далеко. Они стояли уже почти у ступеней. Здесь и в прошлый раз на него налип жуткий страх. А сейчас, теперь… Пугающее нечто, казалось, окружило их. Уоррен вглядывался в пространство вокруг, но ничего не мог увидеть. Только чувствовал, что ему в глаза заглядывает тот, кто настойчиво вызывает в его мыслях наслаждение от того покоя, который наступит, если свернуть шею Эссы одним быстрым движением. Всё будет просто. Она такая жестокая, развратная, такая хитрая, заслуживает этого и…

Уоррен глубоко вдохнул вдруг очень горький воздух, и, закрыв глаза, ощутил внутри чужое сердце, бьющееся так, словно подгоняет тело к свершению убийства.

– Поцелуй меня, – шёпотом попросил он, и Эсса легко и невинно коснулась его щеки губами.