Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения

– Очень любезно с твоей стороны, – отозвался Тесей. – Говорят, боги воздают за гостеприимство.

– Ну, стараемся изо всех сил, – сказал Прокруст. – Путь от Элевсина до Афин суров. Всякие неприятные типы на дороге попадаются.

– В странствии своем я повидал много интересных и необычных людей, это точно.

– Никто не стремился навредить тебе? – по-матерински участливо спросила женщина.

– В большинстве своем они были вежливы и любезны, как вы, – ответил Тесей, широко улыбнувшись.

– Ну хватит болтовни, дорогая моя, – прервал их Прокруст. – Нашему гостю наверняка хочется глянуть на свою комнату. Убедиться, что кровать подходит, и все в этом духе.

– Кровать? – переспросил Тесей. – Батюшки, я привык спать под открытым небом. Кровать – такая роскошь.

– Идем же, покажу ее тебе.

Приятной оказалась комната, куда Прокруст проводил гостя. Хозяева похлопотали даже поставить вазу с цветами на стол. Раму кровати сработали, похоже, из бронзы. Тесей заметил, что по периметру рамы встроены кольца – вроде бы для красоты, но их запросто можно употребить как кандалы или наручники.

– Как уютно, – сказал Тесей, оглядывая комнату. – Ирисы. Мои любимые.

– Давай-ка ты ляжешь на кровать, я посмотрю, подходит ли.

– Нет-нет, – возразил Тесей.

Стремительный, как молния, он применил борцовский прием, и Прокруст оказался лицом вниз на кровати. Пока он был оглушен, Тесей схватил его за руки и быстро закрепил их в оковах, а следом – и щиколотки Прокруста. Хозяин громко клял Тесея, но тот шикнул на него.

– Какая замечательная кровать, – проговорил он, обходя ее кругом. – Тут вот ручечка – зачем она, интересно?

Тесей взялся за коленчатый рычаг, воткнул его в механизм в изножье кровати. Повернул – и кровать укоротилась.

– Что за выражения, Прокруст! Я гляжу, у тебя тут топор имеется. Может, он для того, чтобы гости помещались на кровати? Каково же его действие, а?

Отсек по щиколотку Тесей Прокрусту торчавшие ноги. Крики были чудовищны, а потому Тесей заткнул Прокруста, отрубив ему голову. Тело содрогалось и дергалось еще сколько-то, кровь хлестала из обоих концов.

Отвязывая Прокруста и стаскивая его с кровати, Тесей услышал, что по коридору идет Прокрустова жена.

– О, уж не начал ли ты без меня, любовь моя? Я слышала крики, но у меня хлеб был в печи, вот и…

Она замерла и вытаращила глаза от увиденного: жизнерадостный Тесей с топором в руке, мертвый муж на полу, всюду кровь.

– Нет, ты не опоздала, – сказал Тесей. – Давай-ка ты приляжешь, а я подгоню тебя под размеры кровати? Нет-нет, не надо противиться. Гораздо проще будет, если ты спокойно полежишь и дашь мне застегнуть на тебе эти ловкие наручники… вот так. Батюшки, да ты гораздо короче этой кровати, знаешь ли. Гораздо короче. Сейчас приладим тебя получше.

Женщина орала и изрыгала проклятья, но Тесей не обращал внимания – крутил ручку.

– Видишь, теперь можно тебя растянуть. Говорят, это очень полезно для мышц.

Крутил он, пока не услышал, как трещит у женщины в плечах – руки медленно вырываются из суставов.

– Все еще не вполне…

Уже и в бедрах защелкало и порвалось.

– Ты права была насчет криков, – сказал Тесей. – Славно, что у вас нет соседей.

Умерла она в страшных муках, но Тесей думал о том, сколько мук пережили многочисленные путники, кого угораздило принять гостеприимство этой парочки. В доме он нашел много награбленных драгоценностей, а за прудом – жуткую свалку костей. Больше двух сотен человек изошло в этом зловещем месте последними криками.

Тесей накидал горящий тростник в окна дома, перешел через дорогу и улегся в поле напротив смотреть, как все это горит – Прокруст, жена его, кровать и прочее. Когда угли дотлели, он свернулся калачиком и подумал о том, что лучшие постели, они на природе, в живых изгородях, под мудрыми всевидящими звездами. Поутру надо остановиться у реки Кефиссы и помыться. Ему показалось, что это важно.





Злая мачеха




Человек, шагавший по утреннему базару на Афинской агоре, сразу привлек к себе внимание[271]. Был он высок, пригож и, вопреки своей молодости, вид имел свирепый и уверенный в себе. Пружинистая походка и широкие плечи говорили о воине или атлете. Такие в Афинах нередки, однако и не на каждом шагу их встретишь.

Слухи разлетелись в первую очередь из-за палицы чужака. Тесей остановился у лотка прикупить дыню; какой-то мальчонка увидел дубинку и с любопытством потрогал ее.

– Это… это… бронза? – спросил он.

Тесей сурово кивнул.


– Так утверждал человек, у которого я ее отнял, и у меня есть все основания ему верить.

Хозяин лотка подался вперед.

– Я слыхал, разбойника Перифета убили. Он ходил с такой дубинкой, говорят.

– Перифет Коринет! – воскликнул кто-то.

– Уж не тот ли это, о ком мы наслышаны?

– Тот, кто порвал Синида надвое его же, Синида, соснами?

– Одинокий путник, что поборол Керкиона…

– …и зарубил Кроммионскую свинью…

– …и отсек ноги Прокрусту Растягивателю…

– …и скормил Скирона Скального убийцу черепахе…

Тесей почувствовал, как восторженная толпа поднимает его на руки и несет во дворец. Он тот самый безымянный герой Итсмийской дороги, Избавитель Саронического побережья! Имя его Тесей, он царевич Трезена. Ура Трезену! Ура Тесею!

Тесей сознательно двинулся в поход, чтобы создать себе громкое имя, – и ему это удалось. Вот почему он выбрал самый опасный путь, а не поплыл морем, хотя так было бы куда надежнее. Но не все тут упиралось в тщеславие, и Тесею хватало мозгов, чтобы понимать: слава и обожание – обоюдоостры. Геройство бодрит и будоражит публику, а вот властей предержащих злит и тревожит. Отчуждать от себя отца еще до их личной встречи Тесею не хотелось. Улыбаясь и дружески похлопывая подставленные спины, он ухитрился выбраться из ликовавшей толпы.

– Спасибо, друзья, – сказал он, вновь надежно стоя на своих двух ногах. – Спасибо вам, но я простой человек – как любой другой, и аудиенции с вашим царем прошу как смиренный гражданин.

Подобная скромность, конечно же, лишь подогрела обожание афинских граждан. Такую скромность они понимали и ценили – и позволили Тесею войти во дворец одному, без толпы поклонников.

Царь Эгей принял Тесея в тронном зале. Рядом с ним располагалась его третья жена Медея. Все наслышаны были и о ней, и о том, какую роль она сыграла в успехе похода за Золотым руном. О ее колдовской силе и несгибаемой воле ходили легенды. Болтали, что ее страсть любовницы, жены и матери заставила ее творить невообразимое. Детоубийца, истребительница кровных родственников, – нет ничего, на что она была бы неспособна, но, глядя на нее, видишь лишь красоту и бесхитростное обаяние. Тесей склонился перед владыками.

– Ну что ж, это и есть молодой человек, о котором мы наслышаны, а? Царевич Трезена собственной персоной, внук моего старинного друга Питфея. Избавил нас от засилья разбойников, верно? – Эгей, разумеется, сына своего не узнал. Если и было что-то в рыжеватых Тесеевых волосах похоже на редеющие и седеющие царские патлы, никто не обратил на это особого внимания. В континентальной Греции, особенно в Македонии, было полно мужчин и женщин с шевелюрами всех мастей – песочной, рыжей, медной, огненной.

Тесей поклонился повторно.

– Понаубивал ты изрядно, юноша, – проговорила Медея с улыбкой, сверкнув зелеными очами. – Надеюсь, ты хоть что-то предпринял, чтобы очистить свою душу от такого кровопролития.

– Да, владычица, – сказал Тесей. – Я навестил ФИТАЛИД, у них храм у реки Кефиссы, и попросил прощения. Они очистили меня[272].

– Это очень ловко – очень уместно, – поправилась Медея, но Тесей уловил искру враждебности. Эгей тоже, пришлось Тесею признаться себе, кажется, вовсе не рад был его видеть.

– Да, ну что ж, мы, разумеется, очень признательны, – сказал царь. – Приглашаем тебя располагаться у нас во дворце как дома. Уверен, мы найдем, чем тебя занять… в войске у нас или еще где… Много в чем могут нам пригодиться услуги хорошего человека.

Трон Эгея на самом-то деле совсем не был надежен. До Медеи детей у Эгея не было (как считал он сам и весь белый свет), а у брата его ПАЛЛАНТА их имелось пятьдесят – да, пятьдесят[273], – и все они желали себе долю царства, когда Эгея не станет. Их хамское нетерпение, оттого что Эгей не желает ни отказываться от трона, ни умирать, не давало Эгею спать по ночам. Сына МЕДА же Медея родила, судя по всему, от Эгея, и посадить на Афинское царство после Эгеевой смерти она надеялась своего отпрыска.

Медея смотрела на молодого человека, стоявшего перед ней во всей его липовой скромности и фальшивом шарме. Ее он не провел ни на миг. Она всмотрелась еще раз, и сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди. Она заметила цвет волос, но, что еще важнее, разглядела общий облик, черты, знакомые ей в Эгее. Много ходило слухов о его визите – когда ж это было? да, то ли семнадцать, то ли восемнадцать лет назад – к Дельфийскому оракулу, а затем в Трезен к другу Питфею, а у Питфея дочка Эфра. Да этот настырный юнец – ублюдок того соития, Медея уже не сомневалась. А взгляд, какой вперял Тесей в Эгея, лишь укрепил ее уверенность. Что ж, она положит конец этой угрозе. Между нею и ее замыслами на царствование сына Меда ничего не должно встать.

– Вообще-то я знаю, что он мог бы для нас сделать, если он… Прости, Тесей, да? Очень необычное имя… Если Тесей согласится… – Тут она склонилась к мужу и зашептала ему на ухо. Эгей, просияв, кивнул.

– Да, да. Царица, как всегда, мудра. Ты ищешь приключений, молодой человек? Желаешь помочь Афинам?

Тесей рьяно кивнул.

– Селяне близ Марафона жалуются на ужасного быка, что разоряет тамошние равнины, ужасного. Он сам с Крита, говорят. Из-за него торговля и общение граждан в тех местах ну совершенно невозможны. Если то, что говорят о тебе и о Кроммионской свинье, правда… как думаешь?…

– Ни слова больше, государь, – прервал его Тесей. Почтительнейше поклонившись, он отправился в поход.

– Какая прекрасная затея, Медея, лапонька, – сказал Эгей. – Не понравился он мне породой своей. Да и популярность такая опасна. Ты слыхала, как народ его чествовал?

– Опасный юнец, уж точно.

– Ну, мы его больше не увидим. Тот бык пышет жаром из ноздрей. Неукротимый. Уж я-то знаю.

– Я вот не уверена, – проговорила Медея. – Разведу огонь да посмотрю в пламя. Есть что-то в этом мальчишке…





Марафонский бык




Весть о том, что Эгей отправил Тесея убивать быка при Марафоне, прошла волной потрясения по всей Аттике. Ибо царь уже отправлял одного юношу на такое же задание, и последствия оказались чудовищными. Эгей принял у себя в гостях царевича АНДРОГЕЯ, сына царя Миноса Критского, и сдуру отправил его с этим же поручением – избавить Афины от ужасного быка, буйствовавшего в округе. Бык быстренько убил Андрогея, и, чтобы покарать за столь злостное прегрешение против законов гостеприимства, Минос вторгся в Аттику и пригрозил сровнять Афины с землей, если… Ну, об этом речь зайдет совсем скоро. А пока же все диву давались, как Эгея угораздило совершить повторно в точности ту же ужасную ошибку, поскольку и бык был в точности тот же, ужасный.