Еще темнее

Я улыбаюсь и только теперь замечаю, что на нас глядит весь стол.

Да, друзья. У меня есть девушка. Привыкайте к этому.

Все как один отворачиваются, смущенные тем, что их поймали на подглядывании.

– Пойдем, Ана, – торопит Миа и ведет Ану к маленькой сцене, где стоят несколько девушек.

– Джентльмены, начинается самое интересное! – провозглашает в микрофон церемониймейстер, перекрывая гул толпы. – Этой минуты вы все давно ждете! Двенадцать прелестных леди согласились выставить на аукцион свой первый танец с тем, кто предложит самую большую ставку!

Ане некомфортно. Она глядит под ноги, потом переводит взгляд на свои сцепленные пальцы. Лишь бы не смотреть на группу молодых мужчин, приближающуюся к сцене.

– Итак, джентльмены, призы вас ждут. Выбирайте, кого вы хотите пригласить на первый танец. Перед вами двенадцать милых и послушных дев.

Когда это Миа уговорила Ану участвовать в этой нелепой затее?

Они словно рабыни, которых продают на рынке.

Понимаю, что все затеяно с благими целями, но все равно.

Церемониймейстер объявляет первую девушку и расписывает ее вымышленные достоинства. Ее зовут Джейда. Танец быстро продается за пять тысяч долларов. Миа разговаривает с Аной. Ана внимательно ее слушает.

Черт.

Что говорит ей Миа?

За Джейдой следует Мария. Кажется, ее смущают хвалебные слова ведущего, и я не осуждаю ее за это. Миа с Аной продолжают разговаривать – и я знаю, что речь идет обо мне.

Черт побери, Миа, заткнись.

Первый танец Марии продан за четыре тысячи.

Ана глядит на меня, потом опять на мою сестру. Миа страшно увлечена происходящим.

Далее следует Джил – танец с ней купили за четыре тысячи.

Ана глядит на меня. Я вижу, как у нее блестят глаза, но не представляю, о чем она думает.

Блин. Интересно, что ей наплела Миа?

– А теперь позвольте представить красавицу Ану.

Миа выталкивает Ану на середину сцены, и я пробираюсь сквозь толпу. Ане не нравится быть в центре внимания.

Черт побери, Миа, зачем ты втянула ее в это?

Но Анастейша прекрасна и здесь.

Ведущий произносит очередное напыщенное и нелепое представление.

– Красавица Ана играет на шести музыкальных инструментах, бегло говорит по-мандарински, любит йогу… ну, джентльмены…

Хватит.

– Десять тысяч долларов, – кричу я.

– Пятнадцать. – Это вмешался какой-то неизвестный парень.

Что за черт?

Я поворачиваю голову и смотрю, кто это посягает на мою девушку. Это Флинн, дорогостоящий шарлатан, как называет его Ана. Я узнаю его где угодно. Он приветствует меня вежливым кивком.

– Ну, джентльмены! Сегодня у нас высокие ставки. – Ведущий бурлит от восторга.

Какую игру ведет Флинн? Как далеко он намерен зайти?

В шатре затихают все разговоры. Толпа глядит на нас и ждет моего ответа.

– Двадцать, – негромко говорю я.

– Двадцать пять, – объявляет Флинн.

Ана с беспокойством смотрит то на меня, то на Флинна. Она в ужасе. Честно говоря, я тоже. Какую игру затеял Флинн?


– Сто тысяч долларов! – выкрикиваю я так, чтобы все меня услышали.

– Ни фига себе… – ахает кто-то из девиц за спиной Аны. В окружающей меня толпе тоже раздаются удивленные возгласы.

Ну, Флинн, продолжай.

Я гляжу на Флинна. Он поднимает руки в знак поражения и смеется. Он сдался.

– Сто тысяч долларов за прелестную Ану! Сто тысяч раз… сто тысяч два… – Ведущий замирает и смотрит на Флинна, но тот качает головой и галантно кланяется.

– Продано! – торжествует церемониймейстер под оглушительные аплодисменты и ликование. Я выхожу вперед и подаю руку Ане.

Я победил и выиграл мою девушку.

Она радостно улыбается мне с явным облегчением. Я помогаю ей сойти со сцены, целую ей руку и обнимаю за плечи. Мы направляемся к выходу из шатра, игнорируя поздравления и вопли восторга.

– Кто это был? – спрашивает Ана.

– Ты познакомишься с ним позже. А сейчас я хочу тебе кое-что показать. До первого танца у нас еще приблизительно двадцать минут. Потом нам нужно вернуться на танцпол, чтобы я смог насладиться танцем, за который заплатил.

– Очень дорогой танец, – неодобрительно бормочет она.

– Я не сомневаюсь, что он будет стоить того.

Наконец-то. Она со мной. Миа осталась на сцене и не может меня остановить. Я веду Ану через лужайку к танцполу, зная, что за нами следуют двое моих секьюрити. Мы входим во французские двери, которые ведут в гостиную. Гул аукциона затихает. Двери я оставляю открытыми, чтобы парни тоже могли зайти в дом. Из гостиной мы попадаем в холл и поднимаемся по двум лестничным пролетам в мою детскую спальню.

Для меня это тоже в первый раз.

Зайдя в спальню, я запираю дверь изнутри. Охрана пускай ждет снаружи.

– Это моя комната.

Ана останавливается в середине комнаты и с любопытством разглядывает мои постеры, доску с фотографиями. Все. Ее глаза фиксируют все это, потом останавливаются на мне.

– Я никогда еще не приводил сюда девушек.

– Никогда?

Я качаю головой. В моей душе бурлит восторг подростка. Девушка. В моей комнате. Что скажет мама?

Губы Аны приоткрываются. Глаза под маской кажутся совсем темными и неотрывно смотрят на меня. Я шагаю к ней.

– У нас немного времени, Анастейша. Но, судя по нашему голоду, нам много и не нужно. Повернись. Дай-ка я извлеку тебя из этого платья.

Она немедленно поворачивается.

– Не снимай маску, – шепчу я ей на ухо.

Она стонет, а ведь я даже не прикасался к ней. Я знаю, что она жаждет облегчения, ведь она так долго носила в себе шарики. Расстегиваю на ней платье и помогаю снять. Вешаю его на спинку стула и снимаю пиджак.

Она остается в корсете.

И в длинных чулках.

И на каблуках.

И в маске.

За ужином она довела меня до исступления.

– Знаешь, Анастейша. – Я приближаюсь к ней, развязывая на ходу бабочку и расстегивая верхние пуговицы рубашки. – Я так разозлился, когда ты купила мой аукционный лот. Всякие мысли пронеслись в голове. Мне пришлось напомнить себе, что наказание вычеркнуто из нашего меню. Но потом ты сама попросила… – Я стою совсем близко к ней и смотрю на нее. – Зачем ты это сделала?

Мне нужно знать.

– Зачем попросила сама? – От страсти ее голос звучит хрипло. – Не знаю. Разочарование… слишком много алкоголя… веская причина.

Она пожимает плечами, а ее глаза устремлены на мои губы.

– Я дал себе слово, что больше никогда не стану тебя шлепать, даже если ты попросишь.

– Пожалуйста.

– Но потом я понял, что тебе, вероятно, в этот момент очень некомфортно, ты не привыкла к этому.

– Да, – радостно соглашается она. По-моему, я знаю, что она чувствует.