Ее телохранитель

— Ты моя, — рычит Макс. — Если мне придётся приковать тебя наручниками к этой проклятой кровати, я сделаю это. Я устал спорить с тобой.

— Ты сумасшедший, — шепчу я. Но, Боже, помоги мне, я промокла от мысли, что буду прикована наручниками к кровати под ним.

— А ты соплячка, — возражает он, его губы рядом с моими.

— Ты всеконтролирующий. — Я хочу, чтобы он поцеловал меня, но не прошу, потому что никогда не попрошу. Макс хочет, чтобы я умоляла его, но я никогда не буду умолять.

— А ты избалованная. — Он меня не целует. Он дёргает меня за хвост, поворачивая так, чтобы я оказалась перед ним, его твёрдость прижимается к моей заднице. Возбуждение захлёстывает меня, когда другая рука телохранителя движется вверх по моим бёдрам, и мне приходится прикусить губу, чтобы заглушить звук, который тут же вырывается наружу.

Затем он делает паузу, его рука всё ещё сжимает мои волосы.

Он ведь не остановится? Я не хочу, чтобы Макс отменил это, не тогда, когда каждая часть меня отчаянно желает его, верно?

— Властный засранец, — шепчу я, чтобы подстегнуть его.

Это работает. Он тянет меня, ведя за волосы, на несколько шагов вперёд по траве, к деревьям, которые граничат с Дворцовой стеной. Я спотыкаюсь на каблуках, но он крепче сжимает мои волосы, удерживая меня в вертикальном положении, даже, когда шок от боли удивляет меня.

Думаю, мне понравится боль.

У стены я теряю туфли и иду босиком по траве, но мне всё равно. Он, кажется, не замечает этого, поддерживая меня, пока я не прижимаюсь спиной к стене. Моё дыхание прерывается, когда Макс смотрит на меня, его веки тяжелеют от похоти, всё ещё крепко сжимая мои волосы.

— Избалованная мелюзга, — шепчет он, проводя ладонью по моей груди, покрытой лишь тонким слоем ткани и крошечными блёстками. Он дразнит мой сосок до пика, его пальцы сжимаются и сжимаются, пока пульсация между моих ног не становится настойчивой.

— Властный, следующий правилам, скучный телохранитель.

— Скучный? — Макс очень сильно сжимает мой сосок, посмеиваясь себе под нос. Это посылает внезапный шок боли через меня, но вместо того, чтобы хныкать или скулить, это заставляет меня стонать. — Ты называешь меня скучным, милая?

— Самым скучным, — шепчу в ответ.

Мужчина в ярости берёт мой рот, его язык сталкивается с моим. Поцелуй отнюдь не скучный, посылающий трепет возбуждения по всему моему телу, вплоть до пальцев ног. Он целует меня, целует до тех пор, пока у меня не начинает кружиться голова. Когда он, наконец, отрывает свой рот от моего, я делаю громкий глоток воздуха.

— Всё ещё скучно? — спрашивает Макс.

Моё сердце колотится, я отвечаю:

— Очень, очень скучно.

Медленная улыбка расползается по его лицу. Потом он тянется к краю моего платья, берёт его в руки и рвёт.

Он рвёт моё чёртово платье.

Блёстки разлетаются во все стороны, когда телохранитель разрывает его пополам, прямо посередине, пока не достигает верхней части моего живота. Он рвёт мою одежду, как животное, не обращая внимания на то, что мы здесь, на публике, посреди дворцовой территории.

— Это достаточно скучно для тебя? — шепчет он.

— Я не совсем уверена, — говорю я ему. — Думаю, всё зависит от того, что ты будешь делать дальше.

Макс проводит ладонью по внутренней стороне моего бедра и двигается дальше, пока не достигает места между моих ног. Когда его пальцы прижимаются к моему клитору, мне кажется, что я перестаю дышать. Он кружит по клитору, пока я не ловлю каждое его движение. Затем он шепчет мне на ухо, когда находит мой вход пальцами:

— Всё зависит от того, как, чёрт возьми, ты меня сейчас назовёшь, Александра.

Он без колебаний засовывает в меня два пальца, наполняя меня. Я издаю долгий стон, звук был громче, чем я ожидала, когда мои руки легли ему на грудь, дёргая за рубашку, чтобы притянуть Макса ближе ко мне. Я хочу снова ощутить его губы на своих, но он не целует меня. Одной рукой он хватает меня за запястья и дёргает их над головой, прижимая к стене дворца.

— Как мне тебя называть? — спрашиваю я. У меня кружится голова, и он гладит меня внутри, его пальцы раздвигают меня, а ладонь прижимается к моему клитору. Каждое движение посылает новую волну возбуждения через меня и приближает к оргазму.

— Скажи это, Александра, — приказывает он твёрдым голосом.

— Трахни меня, папочка, — шепчу я.

Не знаю, почему я это говорю. Я имею в виду шутку, намёк на то, что он сказал о том, что мне нужен папочка. Тот факт, что он сказал это, должен по-королевски разозлить меня.

Чего он не должен делать, так это заводить меня.

И всё же заводит.

Его это тоже заводит. Макс рычит, его пальцы всё глубже погружаются в меня и находят своё предназначение в том месте, которое заставляет мои пальцы на ногах подгибаться. Его губы снова опускаются на мои, поцелуй определённо причиняет боль своей интенсивностью. Язык Макса находит мой, и я стону, теряясь в нём, когда он трахает меня сильнее и глубже пальцами. Я отчаянно хочу, чтобы это был его член внутри меня, ласкающий так, пока я полностью не кончу.

Когда телохранитель, наконец, отрывает свой рот, он смотрит на меня с силой, которая меня разрушает.

— Скажи это, — сердито требует он.

— Папочка? — бормочу я. — Ты не этого хотел?


Я прекрасно знаю, что он хочет от меня услышать.

— Ты знаешь, чего я хочу, — рычит он. Макс скользит пальцами между моих ног, и мои колени практически подгибаются. Я так разочарована, так хочу, чтобы он был внутри меня.

Когда он прижимает пальцы к моим губам, покрытые влагой, я открываю рот, чтобы взять их в рот, как я бы взяла его член. Я не отвожу глаз и не закрываю их. Вместо этого я наблюдаю, как он смотрит на меня, напряжение видно в каждом изменении выражения его лица.

— Скажи это, Александра. С играми покончено. Я уже говорил тебе об этом.

— Если я правильно помню, ты говорил, что мне нужен папочка, — шепчу я.

— Ты знаешь, — рычит мужчина, отпуская мои запястья. Его руки тянутся к поясу, и я сильно прикусываю губу, наблюдая, как он расстёгивает его, ожидая его дальнейших действий с этим ремнём. Но Макс не наклоняет меня и не использует его на мне, и я не уверена, что испытываю больше: облегчение или разочарование. Я не могу быть слишком разочарована, потому что он достаёт свой член и гладит его по всей длине, глядя на меня с явными намерениями во взгляде. — Ты избалованная девчонка, которой нужен папочка, чтобы отшлёпать её по заднице и поставить на колени.

— Ну, если ты хотел, чтобы я стояла на коленях, обхватив губами твой большой твёрдый член, всё, что тебе нужно было сделать, это попросить, папочка.

Не знаю, почему я продолжаю называть его так, и не могу заставить себя называть его по имени.

Макс тянется ко мне, его прикосновение грубо и решительно. Развернув меня, я упираюсь ладонями в стену, когда он прижимает меня к ней. Он натягивает рваные остатки моего платья на мою голую задницу и обхватывает мои ягодицы, сначала одну, а затем другую. Затем он отдёргивает руку и сильно опускает ладонь на меня, удар посылает вибрации через мою задницу и киску. Наконец, он ласкает мой пульсирующий зад.

— Перестань меня так называть. Ты не знаешь, что делаешь со мной.

Я точно знаю, что делаю с ним, потому что он делает то же самое со мной. Моё дыхание прерывистое, моя киска пульсирует, мокрая, и умоляет прикоснуться к ней.

Умоляет о его члене.

— Но я думала, ты хочешь, чтобы я тебя так называла, — шепчу я, по-прежнему дразня Макса. Я так близко к краю, так близко к потере контроля, но я не могу сдаться.

— Ты знаешь, как я хочу, чтобы ты меня называла, — грубо он говорит, раздвигая руками мои ягодицы. — Выстави свою задницу и покажи мне свою киску.

Я хнычу, выгибая спину, прохладный воздух ударяет по моей влажности. Я знаю, что он смотрит на меня и, что я выставлена перед ним напоказ.

— Чёрт, посмотри на эту голую маленькую киску, — стонет телохранитель. — Промокла для меня. Мокрая, потому что я шлёпнул тебя по заднице. То, что ты находишься здесь, перед дворцом, где нас могут обнаружить, так тебя возбуждает, не так ли?

— Да, — выдохнула я, пока пальцы Макса дразнят меня.

— Тебе нравится называть меня так, не правда ли? Называть меня папочкой.

Я всхлипываю в ответ, когда он прижимает головку своего члена между моих ног, направляя его вдоль моей щели. Я выпячиваю бёдра, отчаянно пытаясь дать ему свободный доступ ко мне, но он не принимает его.

— Да, — признаю я, упираясь ладонями в стену. Я хочу ободрить его, но слово звучит так, будто я умоляю об этом.

Тем не менее, Макс останавливается со своим членом у моего входа, не двигаясь.

— Раздвинь ноги шире, — хрипло приказывает он.

Да поможет мне Бог, я так и делаю. Я раздвинула ноги, выгнула спину, выставила задницу и упёрлась руками в стену.

Когда раздаётся знакомое шуршание обёртки презерватива, моё сердце учащённо бьётся.

— Ты пришёл подготовленным, — замечаю я. — Это немного самонадеянно, тебе не кажется?

Сначала Макс не отвечает. Он просто встаёт позади меня, его член между моих ног, и он направляет кончик вниз по моей щели, пока не касается моего клитора, когда он выдыхает слова мне на ухо.

— Я давно ношу его с собой, принцесса. Это был лишь вопрос времени. А теперь прекрати нести чушь про «папочку», — рычит он. — Скажи. Моё. Грёбаное. Имя.

Он хватает меня за конский хвост, подчёркивая каждое слово, дёргая меня за волосы.

Я замолкаю, всхлипывая. Каждая часть моего тела умоляет ощутить его руки на мне, его член внутри меня. Поэтому я, наконец, выдыхаю слово, то слово, которое стояло между нами так долго, то, которое я намеренно держала между нами, потому что оно казалось слишком интимным, чтобы выразить его словами.

— Макс.

Как только я произношу слово, Макс издаёт рёв. Схватив меня за хвост, он без предупреждения погружает свой член в меня, одним длинным толчком, пока не заполняет меня до самого основания, его яйца прижимаются ко мне.

Я слышу громкий звук, исходящий из моего рта, что-то между стоном и криком, а затем я задыхаюсь, внезапный шок от него почти подавляющий.

Он огромный и толстый, и он не даёт мне ни секунды, чтобы отдышаться. Макс снова входит в меня, и я всё ещё задыхаюсь снова и снова, несмотря на то, что я мокрая, опухшая и более, чем готова к нему.

— Скажи это ещё раз, милая, — стонет он, шлёпая меня по заднице.

— Макс, — стону я. Когда он входит в меня, я стону снова и, снова с каждым движением, едва переводя дыхание, пока он трахает меня сильнее. Это становится маленькой мантрой: «Макс, Макс, Макс, Макс, Макс. О Боже, Макс».

— Чья это мокрая киска? — рычит он мне в ухо.

— Твоя, — стону я.

— Это чертовски верно, — говорит он, толкаясь сильнее в меня. Головка его члена упирается в мою точку G, посылая меня выше с каждым толчком. — Чья это идеальная, голая, скользкая маленькая киска?