Движущиеся картинки

Он покинул три стула, на которых сидел во время просмотра, и, опираясь на костяшки пальцев, поковылял по проходу в будку, где в эту минуту Безам перематывал бобину.

Дверь открылась, и Безам прервал работу.

– А ну, пошли… – проговорил было он, но расплылся в приторной улыбке. – Мое почтение, господин. Не правда ли, славный клик? Мы с минуты на минуту снова начнем крутить его, так что… Эй! Эй! Ты что, свихнулся? А ну, перестань немедленно!

Выдрав из ящика для показа картинок объемный моток мембраны, библиотекарь принялся просматривать ее на свет, пропуская кадры между мохнатыми пальцами. Безам предпринял попытку вернуть похищенное, но огромная пятерня надежно усадила его на пол. Ему оставалось лишь смотреть, как сверху на него падают петли клика.

Наконец огромный орангутан довольно рыкнул, зажал обеими лапами один из участков мембраны и быстро изъял нужный момент. После этого библиотекарь поднял оторопевшего Безама с пола, стряхнул с него пыль, погладил по голове, сунул остатки клика в его онемевшие руки и, сжимая в одной лапе несколько кусков мембраны, стремительно покинул будку.

Безам проводил его беспомощным взглядом.

– Ноги твоей здесь больше не будет! – завопил он, когда убедился, что орангутан находится вне пределов досягаемости любых воплей.

Взгляд его упал на два оборванных конца мембраны.

Вообще-то такие обрывы были для Безама не в новинку. Не раз и не два доводилось ему в лихорадочном волнении орудовать ножницами и клеем, в то время как публика бодро топала ногами и швырялась в экран орешками, ножами и ручными топориками.

Он освободился от клубков мембраны, нашел ножницы, вынул из ящичка клей. К счастью – как это выяснилось, когда он поднес обе разъединенные части к лампе, – библиотекарь уволок не самый интересный кусок клика. Странно, но факт. Безам мог бы поклясться, что орангутан изымет тот кусок, где исполнительница женской роли показывается в наиболее дразнящем облачении, или, скажем, какую-нибудь из боевых сцен. Но библиотекарю зачем-то понадобился тот фрагмент, где Сыновья, спускаясь с гор, несутся друг за другом на абсолютно одинаковых верблюдах.

– Не пойму, и зачем ему это… – пробормотал Безам, отвинчивая крышечку с пузырька с клеем. – Одни скалы, и больше ничего.



Виктор и Гаспод поднялись на гребень песчаных дюн, окаймлявших взморье.

– Вот здесь и стояла та самая хижина из плавника, – сказал Виктор. – А если присмотреться, то увидишь остатки старой дороги, которая идет отсюда по прямой к вершине холма. Но самое любопытное, что на вершине этой ничего нет, кроме каких-то старых деревьев.

Гаспод обвел взором просторы Голывудского залива.

– Самое любопытное, что он круглый, – промолвил он.

– Пожалуй. И что с того?

– Говорят, был когда-то давно такой город, где люди так отвратительно себя вели, что богам в конце концов это надоело и они превратили весь город в глыбу оплавленного стекла, – произнес Гаспод, поясняя неизвестно какую свою мысль. – А единственный человек, который видел это своими глазами, днем превращался в соляной столб, а на ночь – в сыроварню.

– Кошмар. Что же они такого натворили?

– А кто их знает? Может, ничего особенного. Чтобы провиниться перед богами, много стараться не обязательно.

– Хороший мальчик! Хороший мальчик Лэдди!

Пес буквально летел над дюнами, представляя собой пушистую комету из золотисто-оранжевой шерсти. Перед Гасподом Лэдди резко затормозил, но тут же, задыхаясь от ликования, начал лаять и прыгать.

– Сбежал с работы и теперь хочет, чтобы я поиграл с ним, – мрачно сообщил Гаспод. – Глупость какая, а? Лэдди, лежать!

Лэдди послушно повалился на землю, задрав вверх все четыре лапы.

– Видишь? – хмыкнул Гаспод. – Понимает меня.

– Он тебя любит, – сказал Виктор.

– Ха! – последовал презрительный ответ. – Чего достигнут собаки, если будут ходить на задних ножках вокруг хозяев и почитать их только за то, что те их кормят?.. И что мне прикажешь с этим делать?

Лэдди принес в зубах палку и теперь выжидающе смотрел на Гаспода.

– Он хочет, чтобы ты бросил ему палку, – сказал Виктор.

– И что будет?

– Он принесет ее обратно.

– Одного я не пойму, – проговорил Гаспод, когда Виктор, подобрав палку, запустил ее подальше. Лэдди полетел следом за ней. – Не пойму, как так получилось, что мы произошли от волков. Возьмем среднего нормального волка. Это ведь продувная бестия, понимаешь, о чем я? Полон хитрости и коварства. Рыщет себе по вечной мерзлоте, ищет, кого бы пожрать следующим, и находит. Вот что такое волк.

Гаспод с тоской поглядел на гряду синеющих вдали гор.

– А всего каких-нибудь десять-двенадцать поколений спустя мы получаем этакого ласкового Шарика – с влажным носом, блестящими глазками, лоснящейся шкуркой и мозгами, как у оглушенной трески.

– А ты, значит, не такой? – поинтересовался Виктор.

Лэдди, обвеваемый песчаным смерчем, подлетел к нему и положил к его ногам мокрую палку. Виктор взял ее в руки и повторил бросок. Лэдди умчался прочь, захлебываясь ликующим тявканьем.

– Да нет, в принципе, – ответил Гаспод, прохаживаясь взад-вперед криволапой походкой. – Но я слежу за собой. В этом мире живут по закону «либо ты, либо тебя». Думаешь, какой-нибудь Шарик протянет в Анк-Морпорке дольше пяти минут? Да он там даже гавкнуть не успеет, как из него уже три пары меховых рукавиц сделают и что-нибудь жарено-хрустящее № 27, подаваемое в ближайшей клатчской забегаловке.


Виктор швырнул палку в третий раз.

– Слушай, – сказал он, – а кто этот Гаспод, в честь которого тебя назвали?

– Ты что же, никогда не слышал о нем?

– Нет.

– Ну ты даешь…

– По крайней мере, это пес?

– А кто же еще? Ладно, тогда расскажу. Случилось это много лет назад. В Анке некогда жил один мужик, и вот в один прекрасный день он протянул ноги. А принадлежал он к какой-то секте, в которой было принято человека после смерти в землю закапывать. Положили его, значит, в могилу, а у парня этого пес был…

– По кличке Гаспод?

– Ага. И пес этот был ему как бы вместо товарища. В общем, после того как хозяина похоронили, пес этот на могиле остался – лежал там и выл несколько недель. Рычал на всякого, кто близко подойдет. Там же и издох.

Виктор, поднявший принесенную Лэдди палку, покачал головой.

– Грустная история, – сказал он и швырнул палку.

Лэдди вслед за палкой улетел в мелкий кустарник, начинавшийся у склона холма.

– Очень грустная. Эта притча якобы рассказывает о глубокой, непреходящей преданности собаки своему хозяину, – презрительно ответил Гаспод, как будто выплевывая слова.

– Но ты, конечно, в эту притчу не веришь?

– Как тебе сказать… В одно я верю. В то, что, если собаке хвост надгробной плитой прищемить, она никуда не уйдет с могилы. Будет там сидеть и выть до самой своей кончины.

Из кустов донесся бешеный лай.

– Ничего страшного, – сказал Гаспод. – Наверное, камень какой нашел, вот и лает.

На самом же деле Лэдди нашел Джинджер.



Библиотекарь целеустремленно продвигался по темным анфиладам библиотеки Незримого Университета. Спустившись по ступенькам, он наконец вошел в спецхранилище.

Почти все книги в университетской библиотеке, будучи по определению связаны с магией, заслуженно считались весьма опасными. Некоторые из этих книг были прикованы к стеллажам цепями, чтобы не убегали с полок.

Что же до нижних уровней библиотеки…

…Там хранились самые опасные особи. Книги-бунтари, то есть те, чье поведение и самое содержание способно было взбунтовать всю полку, а то и целый зал. Книги-каннибалы, которые, оставшись на ночь с беззащитными собратьями, наутро выглядели значительно толще и наглее, тогда как пара других книг бесследно исчезала. Книги, один взгляд в которые способен был превратить ваш незащищенный мозг в плесневелый сыр. И наконец, там размещались книги, которые не просто были связаны с магией, но воплощали эту самую магию своими страницами.

Вокруг магии традиционно ходит множество невероятных домыслов. Люди рассказывают о волшебных гармониках, космическом равновесии, единорогах. Но к подлинной магии вся эта болтовня имеет такое же отношение, каковое имеет тряпичная кукла к театру Шекспира.

Ибо подлинная магия – это рука с ленточной пилой, это искра в бочонке с порохом; искривление пространства, забрасывающее вас прямиком в сердце звезды; пылающий меч, разрубающий вас до… в общем, совсем разрубающий. Чем ввязываться в игры с магией, уж лучше попробуйте жонглировать факелами в котле с дегтем или попытайтесь остановить своим телом тысячу слонов.

По крайней мере, так обычно говорят волшебники. Неудивительно, что они дерут такие дикие деньги, когда вдруг человеку понадобится магическая помощь.

Но здесь, в туннелях подземелья, уже не спрячешься за амулеты, остроконечные шляпы и расшитые звездами мантии. Тут разговор был короток: либо ты, либо тебя. Если тебя, то ты попал.

Библиотекарь упорно двигался к своей цели, не обращая внимания на звуки, что доносились сквозь забранные огромными засовами двери. Пару раз двери содрогались от ударов изнутри чего-то весьма увесистого.

И шум, непрестанное шуршание…

Орангутан остановился перед дверью, сделанной не из дерева, но из камня и со смещенным центром тяжести, – легко открываясь снаружи, изнутри она держала самый немилосердный натиск.

Перед дверью орангутан немного помедлил, после чего сунул лапу в небольшую нишу и извлек оттуда железную маску и очки с дымчатыми стеклами. Следующей мерой защиты стали массивные кожаные перчатки, оснащенные железными ловушками. Здесь же был наготове факел из промасленного тряпья. Библиотекарь запалил его от язычка пламени одного из установленных в туннеле светильников.

Ключ лежал у задней стенки ниши.

Библиотекарь глубоко вздохнул и нащупал ключ.

Каждая из магических книг обладает своим неповторимым характером. Октаво – чопорный и повелительный, «Гримуар Крутой Потехи» славится убийственными шуточками, а «Прелести Тантрического Секса» надлежит хранить в ванне, наполненной ледяной водой. Библиотекарь, зная об этих особенностях, всегда учитывал их в своей работе.

Но особенность этой книги была совершенно иного рода. Как правило, до людей доходит лишь подержанная, прошедшая через десятки рук копия, относящаяся к реальности в той же мере, в какой картина, изображающая взрыв, относится… скажем, к самому взрыву. То была книга, пропитавшаяся насквозь черным, как беспримесный графит, злом, составлявшим суть ее содержания.

Название ее крупными буквами было высечено над дверью – на случай, если какой-нибудь человек или органгутан его вдруг забудет.

НЕКРОТЕЛИКОМНИКОН.

Он вставил ключ в замок и вознес молитву богам.