Два в одном. Оплошности судьбы

— Гиндстар! Где Клавдия? — Она очень хорошо знала своего мужа и на что он способен.

— В пыточной, у палача, — прошептал он.

— Ты отдал дворянку без суда палачу? — Ее голос дрогнул. — Ты с ума сошел, Гиндстар. Тебя самого казнят!

Но тот уже не слушал ее. Он с трудом поднялся и направился в подвал. Он спешил, а за ним почти бежала жена. Они спустились вниз и прошли в камеру пыток. Там на большом столе лежала окровавленная и обнаженная девушка. Глаза ее были закрыты. Рядом сидел палач. Увидев хозяина, он поднялся.

— Померла, ваша милость, не выдержала, и ничего не рассказала. Я только прижег ей одну грудь и дал плетей, как она взяла и померла.

Женщина, увидев растерзанное тело, согнулась и освободила желудок. Затем бросилась вон из пыточной. Шатаясь, морально убитая, она в полуобморочном состоянии поднялась к себе, вошла в светелку и остановилась в дверях. Прямо перед ней на люстре висела риньера Барбара.



Королевский дворец

Его величество просматривал краткую сводку происшествий. Каждое утро после завтрака начальник Пятого отделения жандармерии приносил листок, куда заносил все важное, что произошло в королевстве. Это правило завел отец Безгона по совету кормилицы, и с тех пор оно стало неукоснительным.

Мудрейший давно заметил полезность таких сведений и продолжил традиции отца. Что будет делать новый король после его смерти, он думать не хотел. Раз Создатель не позволил ему иметь наследника, зачем думать о том, что будет после него. Пусть о королевстве заботится потомок первых королей из другой семьи. Но вот в них-то и была сегодня его проблема. Нелепые случайные смерти косили наследников, как серп спелую жатву.

Король отложил листок в сторону и прикрыл глаза. Погибли три наследника, и все случайной смертью. Никаких следов насилия, кроме поединка с бретером, не обнаружено, но и тут не смогли доказать преднамеренность. Маншель ла Брук был известным забиякой и умелым бойцом. А бретер ничем не выделялся. И только оттого, что наследник был пьян, его получилось убить. А так ли это? Король задумался. И почему пошли такие нелепые смерти наследников именно сейчас? Неужели кто-то готовит место для своего отпрыска? Тогда стоит предположить, что он торопится. Почему? А не потому ли, что ожидается скорая кончина его, нынешнего короля? Моя смерть! Его величество испугался. Он вновь обратился к листку. Пробежал его глазами.

— Риньер Мальдини, тут почти ничего не сказано, что стало причиной смерти третьего претендента на престол.

Король не смотрел на жандарма, он размышлял о своем. Он почувствовал опасность и спешил разобраться в собственных ощущениях.

— Ваше величество, проведены только первичные следственные действия, и полных данных нет, — ответил осторожно глава Пятого отделения.

— Расскажите, что известно на этот момент. Предположения и возможные версии. Они у вас есть?

— Ваше величество, нам известно, что некая особа позвала юного Коше на свидание на верх донжона, и он оттуда упал. Смерть наступила в результате падения. — Жандарм вытер вспотевшее лицо.

— Особа была найдена и допрошена?

Настойчивость короля насторожила Мальдини, тот никогда раньше не заострял внимания на мелочах, а тут требует полного отчета.

— Видите ли, ваше величество. Предположительно это была дочь компаньонки мадам Коше, но допросить ее не удалось, она умерла.

Вот как, мысленно присвистнул король, опять свидетель умер.

— Как умерла? — Вопрос короля прозвучал сухо, но в нем слышалось раздражение. Пусть легкое, но и этого было достаточно, чтобы самого жандарма поместить в подвал дворца. Такое уже случалось. И риньер Мальдини решил рассказать все, что ему было известно.

— Ее поместил в пыточную ландстарх ла Коше. Там она умерла под пытками.

— Надо же, дворянку отдал палачу! — произнес удивленный король. — Она созналась? — Король второй раз за все время разговора взглянув на жандарма.

— Ландстарх утверждает, что да, ваше величество.

Король остался невозмутим.

— Что может сказать ее мать по этому поводу? — продолжал допрос его величество, и тут жандарм запнулся. Он потоптался и убитым голосом ответил:

— Мы не могли допросить ее, она повесилась. Как сказал ландстарх, не вынесла позора.

— Ландстарх сказал то, ландстарх сказал это… — насмешливо передразнил жандарма король. — А сами вы ничего не знаете? Я задумываюсь над тем, что вы зря, господин Мальдини, получаете свое жалование.

— Простите, ваше величество! — поспешил оправдаться жандарм. — Я хотел получше во всем разобраться и уже тогда доложить вам. Но уже сейчас я могу высказать свою версию происшедшего, если позволите.

— Эту версию я могу озвучить сам, — с раздражением и чуточку насмешливо проговорил Безгон Мудрейший. — Кто-то сбросил мальчика с крыши и свалил все на девочку. Его отец в гневе, не разобравшись, убил ее. А потом убил ее мать, чтобы замести следы. Вы это хорошо знаете без меня. У меня только один вопрос: почему вы, Мальдини, прикрываете наместника?

Его величеству не было нужды разбираться в том, что сделал наместник. Гиндстар ла Коше был отличным управителем и всегда собирал налоги в полной мере. В его провинции не шалили разбойники и царил порядок. Но начальник его охранки потерял доверие. Он прикрывал преступление ландстарха и давал искаженную информацию ему, королю. А это был признак нелояльности. А в свете догадок это могло плохо для короля закончиться. Безвременно покидать эту землю и уходить к предкам его величество не горел желанием. Он больше не мог доверять этому чиновнику. Любому сведущему в тайных делах королевства человеку уже должно стать предельно ясно, что смерти наследников не случайны, и этот тип не произнес этих нужных слов. Король прикрыл глаза. Кто-то ведет свою игру, и сановники теряют преданность. Они становятся безразличными и отстраненными от проблем. Плохо. Очень плохо. Где же я проглядел? Он открыл глаза.

— Позови ко мне прокурора и кормилицу госпожу Катерину Дерни. Она женщина старая, так что будьте с ней предельно внимательны.

— Э-э-э… Ваше величество… — Жандарм покраснел и запнулся, затем, сделав над собой усилие, проговорил: — Госпожа Дерни умерла.

Король уставился на Мальдини: тот смог удивить его второй раз за утро.

— Умерла? Когда? Я ничего об этом не знаю. Этого не было в сводках.

— Видите ли, ваше величество…

— Заткнись, придурок! — прервал его король. И позвонил в колокольчик. В кабинет вошел придворный и поклонился. — Борис, — обратился к нему король, — кто может заменить господина Мальдини на его посту?

— Риньер Штросель, — тут же ответил вошедший без малейшей запинки.


— Хорошо, подготовь указ, я подпишу, и срочно его ко мне. Этого, — король показал кивком на стоявшего и уже побелевшего жандарма, — и ландстарха Гиндстара ла Коше в темницу и на суд. Ты знаешь, что Катерина умерла?

— Ее задушили.

— Нашли, кто это смог сделать?

— Нет, сиделка, которая могла бы пролить свет на это, тоже была задушена.

— Очаровательно! — воскликнул король. — Просто очаровательно! В моем дворце убивают близких мне людей, и никто не знает, кто это совершил. Скоро смогут добраться и до меня с такими работниками, — поднял он глаза на начальника Пятого отделения, и тот упал, потеряв сознание. — Борис, ты знаешь, как называют мой дворец в народе? — задумчиво разглядывая лежащего, спросил король.

Ответ был таким же кратким, как и прежние его ответы:

— Запретный город.

— Он уже не запретный, Борис, это уже проходной двор, коли здесь убивают моих близких. Разберись с этим и позови Грибуса.

Придворный вышел, а Безгон долго пребывал в размышлениях. У него было время подумать и оценить положение, в котором оказалось королевство и он сам.

Он дождался королевского прокурора, подождал, пока вынесут тело жандарма, который умер от страха. И когда они остались вдвоем, откровенно спросил:

— Грибус, смерти наследников — твоя работа?

Грибус Аданадис, толстый, пожилой, но все еще крепкий мужчина, отрицательно покачал головой.

— Нет, Безгон, я к этому не имею никакого отношения. — Он имел право наедине называть короля по имени.

— Я тебе верю, дружище. Немного людей осталось, кому я еще могу верить, но тебе верю на слово. Жаль, Катерину убили, она могла бы помочь распутать этот клубок… — Король помолчал, давая собеседнику обдумать его слова. — Я думаю, что и моя жизнь под угрозой, и жизнь твоего сына тоже.

Королевский прокурор насторожился.

— Ты считаешь, что эти смерти не случайны?

— Сам разберешься с этим, — отмахнулся король. — Слушай меня внимательно.

Он наклонился к собеседнику и зашептал.





Глава 19




Артем стоял на причале и ждал, когда матрос скинет сходни. Фриндон пришвартовался левым бортом, неспешно подойдя к деревянному помосту. Рулевой умело управлял этим пузатым судном, и с корабля то и дело слышались команды боцмана:

— Лево на руль помалу. Еще помалу. Приготовить малый якорь по левому борту. Отдать якорь!

Землянин поднялся на корабль и подошел к поджидающему его человеку в черном мундире и синей шляпе.

— Куда держите путь, сударь? — осведомился тот. Наряд Артема, как он и ожидал, произвел свое магическое действо. Его приняли как достойного внимания молодого господина.

— До Нижнего Бежеля, капитан.

Усатый господин в шляпе довольно подкрутил усы и ответил нейтральным тоном:

— Я не капитан, а только второй помощник. Какую каюту предпочитаете?

— Двухместную, если она есть, господин второй помощник, — вежливо ответил юноша, и в глазах моряка или речника, если быть точнее, загорелись любопытные огоньки. Он с толикой скрытого уважения посмотрел на Артема и молча кивнул.

— С вас три рукля, сударь. Матрос проводит вас до каюты. Я же расскажу наши правила. На борту корабля запрещается употреблять вино и крепкие напитки. Едой пассажиры обеспечивают себя сами. Не дебоширьте и не портите имущество. Вам разрешается появляться на верхней палубе. К капитану обращаться только в крайнем случае. Претензии адресуйте боцману. Вопросы есть? — Он посмотрел на пассажира и, дождавшись отрицательного кивка, забрал плату за проезд в виде одного золотого барета. Отсчитал сдачи и передал ее Артему. Землянин вернул два рукля и простодушно улыбнулся. Помощник отказываться от денег не стал, а препроводил Артема к матросу, тихо стоявшему за его спиной. — Отведи господина в шестую каюту.

Когда они спустились на нижнию палубу, в глубь корабля, и прошли вдоль длинного коридора, где справа и слева были двери в каюты, Артем понял, что был прав в своих подозрениях. Не подмажешь — не поедешь. Каюта была несколько отдельно от остальных и в стороне от гальюна, из которого, на утонченный вкус землянина, пахло весьма неприятно. Он с ужасом представил себе, что мог всю дорогу проехать в компании с таким жутким запашком.

Каюта ему тоже понравилась. Рядом находился выход на палубу. В самой каюте два топчана с матрасами, чистая холстина типа простыни и шерстяные одеяла. Артем пощупал их — колючие. Но это было лучшее из того, что он уже видел здесь у конта и на постоялых дворах. Если не считать кровати сторожа в монастыре. Оба топчана были не заняты. Иллюминатора в каюте не было, и она освещалась только неширокой щелью у потолка. Это и вентиляция, и дневное освещение в одном, так сказать, лице. «Конечно, образно выражаясь», — подумал Артем, осматривая каюту. Он уселся на жесткий топчан, затем прилег и, уставившись взглядом в потолок, попытался обдумать свои дальнейшие шаги.

Вот он приедет в Арагс, найдет этого купца, и что он ему скажет. «Здрасте, я вам медальку принес»?

Смешно. А если спросят, кто ты такой? Отвечу просто: прохожий. Глупость. Сказать, что этот медальон передал мертвец с наказом отнести цацку по адресу, — еще глупее. Сказать, что передал Жакуй, мол, сам был занят и попросил его отвезти медальон… Так это не Земля и не Россия. Тут такое, как он понял, не практикуется. Вот, блин, засада! Артем от усердия крутил губами, помогая себе думать, но так и не придумал, что сказать, чтобы не вызывало подозрений и было более-менее вразумительно.

Просто лежать ему надоело. Он сел, достал колбасу, пироги и стал есть. Из сумки вылез Свад. Увидел такое небрежение по отношению к нему, возмущенно засопел.

Артем посмотрел на гремлуна, вытащил круг колбасы и пирог, протянул вечно голодному мастеру-проклинателю. Сам продолжал рассеянно жевать. Свад относился к процессу поглощения пищи почти как к мистическому действу и пока не поел, хранил гробовое молчание, впрочем, прерываемое громким чавканьем и частой отрыжкой. В конце концов он разделался со своей порцией, как принято у гремлунов, облизал пальцы и задал тот вопрос, который давно вертелся у него на языке: