Два в одном. Оплошности судьбы

В коридоре стали открываться двери, и ошалевший от всего случившегося Митчел Врук увидел купца с булавой в руке. Тот сразу понял, в чем дело, и, не раздумывая, опустил ее на голову хозяина постоялого двора. Свет вмиг погас в его глазах. Следующими стали подельники Жиха. Купец тремя взмахами отправил их на пол, только сам главарь не хотел сдаваться просто так, он выхватил нож и попытался пырнуть им купца в живот. Но тот ловко отбил левой рукой клинок, и следом булава встретилась с головой бандита.

Артем вошел в большой зал постоялого двора, который напоминал разворошенный улей. По залу бродили и о чем-то возбужденно переговаривались постояльцы.

— Что случилось, уважаемый? — спросил он у первого попавшегося крестьянина.

Тот осенил себя змейкой и ответил трагическим шепотом:

— Хозяин убивцем оказался, напал с разбойниками на двоих постояльцев. Одного убили, второго покалечили сильно. Вот как жизнь-то поворачивается, — покачал он головой. — Храни нас Хранитель! — и вновь осенил себя змейкой.

Сильно удивленный, землянин поднялся наверх. Там столпились несколько человек и заглядывали в соседнюю с ним комнату. У их ног лежали тела хозяина и троих людей, которых Артем определил как лихих. Вместо голов у них было что-то наподобие разбитого яйца всмятку. Он тоже заглянул в комнату, осторожно обходя распростертые тела. Смертей за свою короткую жизнь он повидал много, и убитые его не тронули, не вызвали сожаления или удивления. В комнате на полу с пробитой головой лежал мужик с бородой. На нем бездыханный разбойник. Второй постоялец еле шевелился и стонал, весь в крови. Ему в рот мужик, что выглядел как купец, вливал по капле какую-то жидкость.

— Ему нужен маг-лекарь, — повернул он голову к стоявшим. — Руки все переломаны.

Артем замялся, но потом решился и выступил вперед.

— Э-э, — промычал он, смущаясь, — я могу попробовать. Я, правда, не маг, а только ученик… — Он не успел договорить, как купец решительно прервал его.

— Давай лечи, сынок. Людям надо помогать. Сегодня ты помог, а завтра помогли тебе. Это жизнь.

Артем приблизился к раненому и сплел малое исцеление, направил на руки и создал новое.

— Все! — сказал он купцу и развел руками, показывая, что сделал все, что мог. — У меня больше нет Эртаны.

Купец достал серебряный рукль из кошеля и сунул в руку землянина.

— Мы, что могли, сделали, остальное в руках Хранителя. — Он развернулся и твердой, тяжелой походкой вышел из комнаты. Посмотрев на притихшего раненого, следом вышел Артем. Уснуть уже не удавалось: постоялый двор был наполнен шумом и голосами встревоженных проживающих, они ходили туда-сюда и громко переговаривались, обсуждая случившееся. Какой тут сон?

Артем спустился вниз, посидел бесцельно за одним из столов и вспомнил, что при падении он на кого-то упал. Может, тому тоже нужна помощь, подумал он и вышел во двор. Обогнул угол здания и очутился в небольшом саду. Раньше, когда он мчался к реке, на это не обратил внимания.

Местная луна освещала бледно-синим светом землю, поросшую травой, и тело, лежащее у стены. Наклонившись над лежащим, Артем понял, что тот мертв. Его остекленелые глаза смотрели вверх, а из открытого рта почти вывалился, но не хотел падать кусок яблока. Само яблоко, надкусанное, так и осталось у мертвого в руке.

«Умер-то он отчего?» — подумал Артем, поднимая голову кверху и оценивая высоту, с которой он падал, — выходило не больше трех метров. От испуга, что ли? Приглядевшись, он понял: этот человек был из компании убийц, что сами стали жертвами своего разбоя. Стало быть, туда ему и дорога. Нечего под окнами по ночам шастать. Артем уже автоматически оглядел окрестности магическим зрением и замер. Над телом убитого, или умершего, поправил себя Артем, не желая быть виновником его смерти, на тонкой золотистой нити висел облачный сгусток в виде человеческой фигуры. Он подошел поближе и стал рассматривать новое для него явление. «Что бы это могло быть?» — подумал он и тут же вспомнил, что было написано в книге по некромантии о похищении жизни и увеличении своего магического потенциала с помощью поглощения чужой души. Он достал книгу из глубин сумки и, открыв, начал ее листать. Особенность всех магических книг заключалась в том, что строчки и рисунки светились во тьме, и читать их не представляло сложности.

— Так, так. Это не то, — пробормотал Артем и, слюнявя пальцы, быстро перелистывал тонкие листы. — Ага, вот, нашел. — Он углубился в чтение.

— Агнесса, ты в своем уме! — возмутился Арингил. — Ты зачем ему подсунула идею поглощения души? — Ангел от охватившего его возмущения не мог произнести больше ни слова. Он только выпускал воздух и силился найти выражения покруче, но так как их не знал, он только громко пыхтел.

— А чего такого? — невозмутимо ответила тифлинг. На пыхтение ангела ей было абсолютно наплевать. — Ему представилась возможность усилить себя и не ждать годы, когда он сможет расширить свой резерв Эртаны. Я помогла ему принять правильное решение. Так что отстань, зануда. — Девушка с надменным выражением на лице отвернулась. — Лучше скажи — когда я тебя могу маме представить? — Она посмотрела не ангела скосив глаза, но не поворачивая головы.

— Какой маме? — Арингил с огромным удивлением уставился на девушку.

— Как это какой! — Агнесса, изобразив возмущение, повернулась к нему. — Мама у меня одна, и она будет очень недовольна, что я столько времени провожу наедине с мужчиной. Поэтому ты, как порядочный мужчина, а я уверена, что ты порядочный мужчина, и рассказала об этом маме, должен сделать мне предложение.

— Предложение? — удивленно, еще шире растопырив глаза, повторил, как эхо, впавший в растерянность Арингил.

— Да, предложение! — без всякого сомнения в голосе уточнила Агнесса. Про человека они уже забыли.

— «Существует множество способов увеличения пропускной энергоспособности тела и объема энергокапсул, но самым простым и доступным является похищение чужой жизни, — читал Артем заинтересовавшее его место. — Для этого нужно найти свежеумершего человека, но не животного…»

«Надо же, придумали выражение — „свежеумершего“, — подивился землянин местным выражениям. — Еще бы написали „свежий труп“», — усмехнулся он и стал читать дальше.

— «…Но не животного, так как энергия жизни разумного существа и животного несовместимы. Провести обряд захвата души. С этой целью создать плетение удержания духовной сущности над телом, отрезать нити, связывающие тело с душой, и произнести заклинание поглощения».

Все это иллюстрировалось картинками.

«А почему нет?» — спросил сам себя Артем. Трупу, лежащему с куском яблока во рту, душа уже была не нужна. А ему могла пригодиться. Тем более что это будет уже не душа, а только чистая энергия, как подтверждение закона сохранения материи. Так сказать, переход материи духа в энергию духа.

Артем, приняв решение, потом уже не сомневался, правильно он поступил или нет. Делал все быстро, сноровисто, а думал уже после того, как, получив результат от своих действий, смотрел на их последствия. Он в точности произвел обряд, описанный в книге, и, создав последнее плетение, произнес:

— Вита фрагментум консенсус.

Субстанция, висевшая над телом, задергалась, утончились и тонкой струйкой, как дым от сигареты, втянулась в Артема.

«Ну, значит, мы со свежим покойником нашли консенсус», — усмехнулся землянин, услышав знакомое ему слово. А через пару секунд почувствовал, как его начинает медленно распирать.

— Что за черт! — пробормотал он и оглядел себя. Ему казалось, он надувается, как воздушный шар. Но его тело оставалось прежним, а давление все росло и росло, перехватывая дыхание, не давая вздохнуть легкими, стягивая его тело как кольцами огромного удава. Он засипел, силясь побороть удавку и втянуть в себя хоть чуточку воздуха, но борьба была неравной. Невидимая анаконда накручивала одно кольцо за другим, усиливая давление. Его голова закружилась от недостатка воздуха. Смятение и ужас от наступившего удушья ворвались в его разум и погасили его.

Пришел в себя Артем уже от новой напасти: ему показалось, что он горит, и в первый момент почудилось, будто его сжигают на костре. Так больно ему не было никогда. Он открыл глаза и попробовал закричать. Но из горла вырвался только слабый хрипловатый стон. Сверху на него с равнодушием смотрела луна, и часть круга заслоняла маленькая мордочка гремлуна. Он с тревогой в глазах смотрел на человека, и когда тот промычал что-то нечленораздельное, постарался улыбнуться. Влил ему в рот воды из кувшина и проворчал.

— Наконец-то пришел в себя. С тобой-то что приключилось? Ты стоял, стоял — и раз, упал бездыханный на покойничка. Вылупил глаза и уставился на луну, так и пролежал с полчаса, не дыша.

Артем был рад видеть этого «пожарника» и попробовал улыбнуться. Жар спадал, и ему становилось легче.


— Я что, стал зомби? — еле слышно проговорил он.

— Да вроде нет. Сердце бьется. Дыхание присутствует, — поспешил успокоить его мастер проклятий. — Я вот только удивляюсь, как такой недотепа, как ты, смог вызвать меня, великого мастера проклятий. Вот почему я не попал к кому-нибудь более умному?

— Потому, Свад, — тихо проговорил человек, — что умных послали к умным, а тебя — ко мне.

— Умных к умным? — удивился Сунь Вач Джин. И замер. — А меня, значит, к тебе? — Немного посидел в раздумьях и закхекал — и, уже не сдерживаясь, захохотал. — Умных к умным! Ха! Ха! А меня — к тебе!

Утром приехал инквизитор, он хмуро выслушал ночную историю, походил по постоялому двору и вынес вердикт:

— Не иначе как враг в них вселился. Одержимы они стали. Здесь нужен обряд очищения.

Он сурово посмотрел на жену убитого хозяина постоялого двора.

— Говори, женщина, как на духу. Чем занимался твой муж? Каким богам молился?..

Вскоре он вышел из хозяйских покоев и спрятал туго набитый кошелек под рясой. Увидел простодушную рожу ученика мага и рявкнул:

— Поехали, отродье бесовское.

Паренек, смотревший до этого с почтением, широко открыл глаза и осмотрелся.

— Это вы сейчас кого призываете, святой отец? — спросил он. И тут же, не давая вставить инквизитору слова, продолжил: — О-о-о! Понимаю! Вы и слугами врага научились повелевать! — простодушно, но в то же время заговорщицки глядя на лицо духовной особы, ставшей бордовой, закончил: — Когда я нашим в школе расскажу, мне не поверят. Так я на вас сошлюсь.

— Ты что… Ты что… несешь, полоумный? Какие слуги врага! Это я тебя позвал! — Он поднес кулак к носу ученика мага и произнес: — Попробуй только кому-нибудь рассказать свою байку. Найду и сожгу!

— Да понял я, ваше святейшество, не дурак, — ответил тот.

«В том-то и дело, что дурак! — подумал инквизитор. — Давно бы сжег тебя, урода, да ты мне в планах моих пригодишься». Но вслух произнес:

— Пошли, мы уезжаем.

Опять потянулась пыльная дорога, редкие караваны купцов, одиночные повозки крестьян, везущих товары в ближайший город. Немилосердно палящее солнце и храп святейшей особы. Так, скучая, Артем добрался до монастыря преподобного Брока. На холме стояла большая крепость, окруженная невысокой каменной стеной. Поверх стен видны были верхние этажи и крыши зданий, больше напоминавших тюремные блоки, чем жилища монахов. Узкие проемы окон и серость камня создавали именно такое впечатление.

На воротах стояли вооруженные алебардами солдаты, парясь в железных нагрудниках и шлемах, похожих на тарелки. Они беспрепятственно пропустили инквизиторский возок, и он докатился до середины двора. Артем помог отцу Ермолаю спуститься и, опустив голову, смиренно замер рядом. Лицедействовать землянин умел, был хорошим артистом и мог спародировать любого преподавателя. Его манеру, походку и даже немного речь. Поэтому играть роль простодушного дурачка ему было легко, особенно имея физиономию Артама, смотрящего на мир всегда с удивлением.

— Вот, брат Шрунге, привез тебе нового послушника на пару недель, из учеников магов. Захотел прикоснуться к познанию истины и омыться ее светом, — сказал инквизитор подошедшему толстому монаху после того, как они минуты две здоровались и друг друга благословляли.

Брат Шрунге удивленно посмотрел на смиренно стоявшего и уткнувшегося взглядом в носки своих сапог паренька и перевел взгляд на отца Ермолая.

— Ученик мага решил познать учение Хранителя? — уточнил он.

— Нет, только поближе познакомиться с верой в Хранителя. Он, как маг, слаб, не может плести плетения, поэтому подумывал поменять свою жизненную стезю, — ответил инквизитор и добавил: — Обратился ко мне, и я решил помочь юноше в столь богоугодном деле. Пожив рядом с братьями, он наберется от них мудрости и, может быть, встанет на путь света, отвергнув мерзкую магию. А мы с вами спасем еще одну заблудшую душу.

Отец Ермолай под палящим солнцем устроил целую проповедь и, явно устав, завершил ее, махнул рукой.

— В общем, забирай его, — и, не прощаясь, направился к отдельно стоящему особняку.

Толстяк критически осмотрел Артема с ног до головы и задумчиво спросил:

— Куда же мне тебя определить?

— Так знамо куда, святой брат, поближе к кухне, подальше от начальства.

— А ты не такой балбес, каким кажешься, — засмеялся толстяк. — Дрова рубить умеешь?

— Кто же не умеет колоть дрова, брат Шрунге, — ответил Артем, в свое время нарубивший не один десяток кубометров колуном.

— Тогда пойдем на кухню, к ней рубщиком тебя и пристрою. А ко мне и другим братьям обращаться нужно «досточтимый иерон». К отцу настоятелю — «ваше преподобие» или «отец предстоятель». Он один имеет духовное звание. Мы же все братья — подвижники, удалившиеся от мирской суеты. К братьям инквизиторам можно обращаться по имени, например, «отец Ермолай» или «святой отец». Запомнил, неуч?

— Запомнил, досточтимый иерон, — весело ответил Артем. Он уже понял, что здесь не тюрьма, а работа при кухне — это то, что ему нравилось еще с армии. Тем более что досточтимый Шрунге в своем подвижничестве голодом себя не морил и плоти своей не истязал. Он шел переваливаясь, как уточка, с розовенькими щечками, будто у поросенка.

Монах передал его такому же упитанному иерону в белом переднике и высоком колпаке и ушел. Тот посмотрел на стоявшего Артема и сказал:

— Чего стоишь, иди работай. Кто не работает, тот не ест.

— Я даже если стою, все равно работаю, — важно ответил Артем, — так что голод мне не грозит.

— А что ты делаешь? — уставился на него повар. Как впоследствии оказалось, только один из помощников повара.

— Я размышляю над славой Хранителя, — ответил землянин и чуть не рассмеялся, когда посмотрел на ошарашенную физиономию монаха. Но обострять отношения не стал и спросил: — Где орудия производства?

— Чего? — лицо досточтимого иерона еще сильнее вытянулось.

— Где дрова и где топор, досточтимый иерон? — сжалился над беднягой землянин и скромно потупился.