Другая женщина

— Чего-чего? Успокоиться? Предполагается, что я завтра женюсь. А у моей матери нашли рак. Как это я, по-твоему, могу успокоиться, черт побери?

— Мы завтра женимся, — поправила я. — Мы во всем этом — вместе.

Я попыталась обнять его, обхватить его руками, но его ладонь предостерегающе взметнулась вверх.

— Мы во всем этом — совершенно не вместе, — бросил он резко. — Ты даже не старалась замаскировать свои… чувства к моей матери. И, если уж честно, ты бы и соломинку ей не бросила, если бы она тонула. Так что давай-ка не будем делать вид, что тебя действительно это беспокоит и что ты чувствуешь мою боль.

Я сделала шаг назад:

— Ты несправедлив. Не притворяйся, будто дело тут во мне. Твоя мать из кожи вон лезет, лишь бы дать мне почувствовать, что я в вашей семье — нежелательный гость. С того самого дня, когда я с тобой познакомилась. Я очень, очень старалась с ней поладить. Но знаешь что, Адам? Оказалось, что это совершенно невозможно! Из-за нее.

Его рука снова взлетела вверх, и на какое-то мгновение мне почудилось, что он обрушит ее на меня. Но вместо этого он повернулся и вмазал кулаком по шкафу. Шляпные картонки, в которых я хранила всякие сувениры, соскользнули сверху и вывалили на пол все свое содержимое.

Я так и застыла. Я хотела открыть рот, но не в силах была произнести ни слова.

— Прости, Эм, — вскрикнул он, опускаясь на колени. — Я не знаю… даже не знаю…

Та часть меня, которая его любила, хотела встать на колени рядом с ним, обнять его, убаюкать. Но какая-то другая часть ощущала непонятную отстраненность, словно я наблюдала за отчаявшимся незнакомцем, пытающимся подобрать с пола кусочки, на которые распалась его жизнь. То, что в человеке, которого я люблю, обнаружилась, да еще накануне свадьбы, эта неведомая мне сторона, и встревожило, и ужаснуло меня.

Я уселась обратно на кровать. Мне требовалось выждать, чтобы как следует уяснить себе происходящее, чтобы убедиться, что я по-прежнему полностью контролирую ситуацию, — потому что меня душило желание выложить все, что у меня на душе. Но столь же мощной оказалась паника, стиснувшая мне грудь: я начинала понимать, что он действительно может отменить свадьбу.

— Эм, прости меня, пожалуйста, — снова завел он, придвигаясь (почти подползая) ко мне и кладя голову мне на колени. — Я просто не знаю, что и делать.

Я погладила его по затылку.

— Все будет хорошо, — проговорила я. — Обещаю.

— Как это? Как ты можешь обещать? Вдруг она умрет?

Мне хотелось завопить: «Она не умрет, потому что она даже не больна». Вместо этого я ответила:

— Мы будем за ней ухаживать. Она поправится.

Он посмотрел на меня покрасневшими глазами:

— Ты так думаешь?

Я кивнула:

— По-моему, она бы сама хотела, чтобы мы не переносили свадьбу. Я в этом уверена. Она бы не хотела, чтобы мы из-за нее слишком суетились и все отменяли. — Я почти слышала свой внутренний хохот.

— Наверное, ты права.

— У людей каждый день, каждую минуту находят рак. — Еще произнося эти слова, я возненавидела себя за то, что приравняла Памми к миллионам тех, кто действительно сражается с этим жутким недугом. — И у многих сейчас, в наше время, очень неплохие шансы.

Он с жалким видом кивнул.

— Куда лучше, чем было когда-то. Наука сделала большой шаг вперед.

По его остекленевшему взгляду я поняла, что мне как-то не удается до него достучаться.

— Люди успешно с этим справляются. Миллионы уже справились. — Я потянулась к нему, сжала его руки. — Велика вероятность, что у нее все будет в порядке. Давай посмотрим, с чем мы действительно имеем дело. Будем помогать ей с этим бороться. Станем всячески ее поддерживать.

— Знаю. Я все это знаю. — Он шмыгнул носом. — Но я просто сейчас не могу взваливать на себя еще и это.

— Я понимаю. Так что давай доведем все до конца. Отменить свадьбу будет еще сложнее. Столько лишних хлопот. — Я преувеличенно громко вздохнула.

— Уж лучше отменить, чем прожить весь этот день как в тумане. Я сейчас не способен сосредоточиться ни на чем, кроме мамы. Ей нужно, чтобы я был рядом.

Нет, он меня не слышал. В голове у меня заметались мысли о ближайшем будущем: я стала составлять список всех, с кем мне придется связаться, если мы действительно отменим свадьбу. Нет, этому не бывать. Я этого не допущу.

Я крепко ухватилась за его запястья и пристально посмотрела ему прямо в глаза.

— Послушай меня, — твердо произнесла я. — Мы поженимся завтра. И у твоей мамы все будет в порядке. Она получит удовольствие от этого дня. Все будут с ней носиться. А потом мы отправимся в свадебное путешествие. Пока нас нет, за ней присмотрит Джеймс, у него это отлично получится. А когда мы вернемся, тут же поедем вместе с ней в больницу, точно узнаем, что происходит, и дальше уж станем помогать ей сами. Хорошо?

Он кивнул, но я все-таки не была уверена, что до него все это как следует дошло.

Поднявшись с пола, он стал одеваться.

— Что это ты делаешь? — К горлу у меня подступила паника. — Куда ты собрался?

— Поеду к маме, — заявил он.

— Что? Как это? Сейчас пять часов утра.


— Мне надо ее увидеть.

— О господи, Адам, ты слишком остро реагируешь.

— Как вообще можно слишком остро реагировать, когда у твоей матери рак? — прошипел он, придвинув свое лицо к моему.

Меня это напугало. Он всегда так хорошо контролировал ситуацию. На него все смотрели снизу вверх. К нему всегда тянулись. Это был человек, который возглавлял команду аналитиков. Человек, к которому всегда обращались за советом родственники. Человек, который принес разумность и структуру в мою жизнь. Да, он был всем этим. И при этом сейчас он походил на кролика, застигнутого светом фар посреди дороги и не знающего, то ли бежать вперед, навстречу мчащейся машине, то ли удирать назад. Он представлял собой жалкое зрелище. И я ненавидела Памми еще больше — за то, что она сделала с ним. С нами.

На глазах у меня выступили слезы.

— Ты не можешь меня тут бросать. Ты нужен мне здесь.

— Нет, не нужен, — возразил он. — О чем тебе беспокоиться? Разве что о том, чтобы отменить заказы на этот несчастный букет и пирог?

Я смотрела на него, приоткрыв рот от изумления.

— У меня мать умирает, а ты волнуешься из-за какого-то бисквита? Ты как-то осознай, что важно, а что не очень.

— Вот клянусь — если ты сейчас уйдешь, я…

Входная дверь захлопнулась, как только я поднялась на ноги. В этот момент я поняла: выбора у меня не осталось. Придется показать всему миру, какая Памми на самом деле.





30




Я не думала, что смогу уснуть, но я, видимо, все-таки на какое-то время отрубилась. Потому что, когда я в следующий раз открыла глаза, было уже светло. Часы на прикроватном столике показывали 8:02. Я оторвала от кровати голову, в которой что-то болезненно пульсировало, что-то вроде напряженно сжавшейся пружины, готовой распрямиться. В горле у меня застрял плотный комок, который я никак не могла проглотить. Дотащившись до зеркала, я увидела опухшие глаза, красные пятна на лице. На щеке остались следы от подушки.

Невесте не полагается так проводить время накануне свадьбы. Если, конечно, я вообще в ближайшее время выйду замуж.

Сумев нашарить у кровати свой телефон, я с усилием сосредоточила взгляд на экране, ожидая увидеть на фоновой картинке (мы с Адамом) целый список пропущенных звонков и пришедших сообщений.

Ни сообщений, ни пропущенных звонков. Я понятия не имела, где сейчас Адам и что, черт возьми, творится. Я позвонила ему, но тут же попала на автоответчик. Попыталась снова. То же самое.

Я не собиралась доставлять Памми удовольствие и звонить ей, поэтому остановилась на втором варианте в списке оптимальных. То есть на Джеймсе.

Он отозвался уже на втором гудке:

— Привет. Эм?..

— Да, — выговорила я. — Не знаешь, где Адам? Он вышел рано утром, и я никак до него не дозвонюсь.

— У тебя все нормально? Какой-то нервный голос.

Нет. Не нормально. Твоя семья ведет себя совершенно паскудно.

Вместо этого я ответила:

— Да, у меня все отлично. Есть какие-нибудь идеи — где он может быть?

— Он с мамой. Сменил меня несколько часов назад, чтобы я вернулся домой и немного поспал.

— А он тебе ничего не говорил? — Я старалась сохранять оптимистичный тон, пыталась не допустить в него отчаянные нотки. — Джеймс, мы с ним повздорили, и он начал толковать о том, чтобы вообще все отменить. Я не знаю, что и делать.

— Господи.

— Похоже, он твердо уверен, что так было бы правильно.

— Хочешь, я приеду?

Нет. Да. Нет. Не знаю.

— Эм?.. Хочешь, я к тебе приеду? — Его встревоженный голос звучал все громче.

— Не надо. Пусть он просто мне позвонит. Он не берет трубку.

— Может, оно и к лучшему, — отозвался он почти неслышно.

Что? Он правда это сказал?