Драконы осенних сумерек
Часть 6 из 71 Информация о книге
И еще один человек внимательно прислушивался к речам старика. Он был одет в темно-коричневые с золотом одежды Искателя. Он сидел за круглым столиком и потягивал вино, подогретое с пряностями. Уже несколько опустевших кружек стояло перед ним на столе; пока Тас смотрел на него, он мрачно потребовал еще. – Это Хедерик, – шепнула Тика, пробегая мимо стола, за которым расположились друзья. – Высокий Теократ… – Вина!.. – вновь потребовал тот, и Тика помчалась на зов. Хедерик зарычал на нее, ввернув что-то насчет из рук вон плохого обслуживания. Было видно, что Тика уже собиралась резко ответить ему… но только прикусила губы – и промолчала. Старец между тем кончил сказку, и мальчик вздохнул, а затем любопытно спросил: – Ты, дедушка, все по правде рассказываешь про древних Богов? Тассельхоф видел, как нахмурился Хедерик. Кендеру оставалось только надеяться, что он не будет приставать к старику. Тас тронул за руку Таниса и кивнул головой в сторону Искателя, сопроводив свой жест взглядом, говорившим о возможной опасности. Друзья обернулись… и красота женщины с Равнин тотчас сразила их в самое сердце. Они смотрели на нее, не в силах выговорить ни слова. Голос старика неожиданно отчетливо прорезал нестройный людской гомон: – Мои рассказы воистину правдивы, малыш. А впрочем, – старец смотрел прямо на женщину и ее рослого спутника, – спроси вот этих двоих. Они хранят древние легенды у себя в сердце… – В самом деле? – Мальчик обрадованно повернулся к женщине. – Расскажи хоть одну! Она отшатнулась в тень, на лице ее отразилась тревога: она тотчас заметила взгляды Таниса и его друзей. Мужчина придвинулся к ней, явно собираясь защитить ее в случае чего, рука его потянулась к оружию. Он смотрел сурово и мрачно, в особенности на увешанного оружием богатыря Карамона. – Ишь дерганый, – проворчал Карамон. Но и его рука поползла к рукояти меча. – Ничего удивительного, – сказал Стурм. – Стеречь такое сокровище!.. Он, между прочим, в самом деле ее телохранитель. Насколько я понял из их разговора, она в своем племени – царственная особа или что-то вроде того. Хотя, если судить по некоторым взглядам, их взаимоотношения этим не исчерпываются… Тут женщина протестующе подняла руку: – Прости, старец, но я плохая рассказчица… – Друзья с трудом расслышали ее голос. – Я не умею… Она говорила на Общем языке медленно, с ужасным акцентом. Радостное ожидание на лице мальчика сменилось горьким разочарованием. Старик ласково потрепал его по спине, потом посмотрел женщине прямо в глаза. – Может, ты и вправду не мастерица рассказывать, – проговорил он ласково. – Но вот песни петь ты умеешь, не так ли, Дочь Вождя? Спой мальчику свою песню, Золотая Луна. Ты знаешь, о какой я говорю. В руках у него появилась лютня; никто так и не понял, откуда он ее вытащил. Он протянул ее женщине, смотревшей на него с изумлением и испугом. – Откуда ты… знаешь меня, господин мой? – спросила она. – Это не важно, – старик улыбнулся. – Спой нам, Дочь Вождя. Она взяла лютню, и было заметно, как дрожали ее руки. Ее спутник шепотом принялся возражать, но она как будто не слышала. Она не могла отвести взгляда от черных мерцающих глаз старика. Медленно, точно в трансе, начала она перебирать струны. Грустные аккорды поплыли сквозь нестройный гул голосов, и всякий шум немедленно прекратился. Все взгляды обратились на Золотую Луну, но она едва ли замечала. Ее песня предназначалась лишь старику. Беспредельна саванн страна. Лету радуются луга. А принцесса Золотая Луна Полюбила сына бедняка. Разлучает их Вождь-отец, Бесконечно длинна дорога… Беспредельна саванн страна. Лету радуются луга. Траву прибивает дождь, Набрякли тучи тоской. Речного Ветра шлет Вождь На восток – далеко-далеко. На поиски волшебства, За утренний край небес… Траву прибивает дождь, Набрякли тучи тоской. Речной Ветер, где ты, где ты?.. Вот уж осень сменила лето. Я гляжу на восток, Я встречаю восход. Одинокое солнце встает вдали над горами… Стылый вихрь летит над травой - Дуновенье близкой зимы. Он вернулся едва живой, А в глазах – отраженье тьмы. Он принес голубой жезл, Льдисто-голубой жезл… Стылый вихрь летит над травой Дуновенье близкой зимы. Неприютно в степи глухой. Нескончаемо длится ночь. Вождь смеется над женихом, Прогоняет воина прочь. Он велит народу побить Речного Ветра камнями… Неприютно в степи глухой Нескончаемо длится ночь. Над степями ветры, гудят. День предзимний все холодней К любимому Дочь Вождя Бросается в град камней. Синим пламенем вспыхнул жезл И обоих унес с собой… Над степями ветры гудят День предзимний все холодней… Отзвучал последний аккорд, и в комнате воцарилась тишина. Глубоко вздохнув, женщина отдала лютню старику и снова отодвинулась в тень. – Спасибо, милая, – улыбнулся старик. – А сказка будет? – спросил малыш с надеждой. – Непременно, – ответил старик и поудобнее устроился в кресле. – Однажды великий Бог по имени Паладайн… – Паладайн? – переспросил малыш. – Я никогда не слышал о таком Боге. Из-за столика, где сидел Великий Теократ, послышалось раздраженное фырканье. Тассельхоф бросил взгляд на Хедерика: тот хмурился, лицо его было багрово. Старец, казалось, не замечал этого.