Дети времени

Порция, уже вымотанная превратностями этого дня, пригибается, пренебрегая обычными движениями вызова и угрозы.

«Не надо меня гнать. Сейчас у тебя в Большом Гнезде мало союзников».

«Только ты?»

«Только я».

Порция внимательно следит за языком тела Бьянки: крупная самка чуть меняет позу, обдумывая ее слова.

«Я не имею для тебя других имен, мне некого выдать, – предупреждает допрашивающую обвиняемая. – Эти взгляды – только мои. Мне не нужна свита, которая говорила бы мне, насколько я права».

Даже не учитывая того, что многие сообщники Бьянки уже схвачены и осуждены самим Храмом, Порция заранее решила не вести расследование в этом направлении. Сейчас решается только одно.

«Я здесь, чтобы спасти тебя. Только тебя, сестра».

Педипальпы Бьянки чуть шевелятся в неосознанном выражении интереса, но она ничего не отвечает.

«Мне не нужен дом, который я не смогу разделить с тобой, – говорит Порция. Ее шаги и жесты точны, впечатляюще обдуманы. – Если тебя не станет, в моем мире появится прореха и все остальное исказится. Если ты отречешься от своих взглядов, я пойду к своим подругам в Храме, и они ко мне прислушаются. Ты будешь в немилости, но останешься свободной».

«Отрекусь?» – откликается Бьянка.

«Если ты объяснишь Храму, что ошибалась или была введена в заблуждение, я смогу тебя пощадить. Ты будешь моей, будешь работать со мной».

«Но я не ошибалась».

Движения Бьянки категоричны и тверды.

«Не можешь не ошибаться».

«Если ты наведешь линзы на ночное небо – сильные и прозрачные линзы, которые мы уже умеем изготавливать, – ты это тоже увидишь», – спокойно объясняет Бьянка.

«Эту тайну невозможно понять тем, кто не входит в Храм», – укоряет ее Порция.

«Так говорят те, кто в Храме. Но я смотрела. Я видела лицо Посланника, измеряла и изучала его, когда оно было в небе. Я устанавливала пластины и анализировала свет, который им излучается. Этот свет просто отражен от солнца. И тайна в том, что тайны нет. Я могу назвать тебе размеры и скорость Посланника. Я могу даже предположить, из чего он сооружен. Посланник – это кусок металла, и не более».

«Тебя изгонят, – говорит ей Порция. – Ты понимаешь, что это значит?»

Самки больше не убивают других самок, и самым суровым приговором Большого Гнезда бывает отлучение обвиняемой от чудес большого города. Такие преступники получают химическое клеймо, которое обрекает их на смерть при приближении к колониям городских муравьев – и многим другим колониям тоже, так как метка не конкретизируется. Изгнание слишком часто означает возврат к одинокому варварству в диких местах, вечное бегство от наступающей цивилизации.

«Я за свою жизнь получила много Пониманий. – Бьянка явно ничего не желает слышать. – Я слушала в ночи непонятные сигналы другого Посланника. Та штука, которую ты зовешь Богом, даже не единственная в небе. Это просто металлическая вещь, которая требует, чтобы мы изготавливали другие металлические вещи. А я ее видела, видела, какая она маленькая».

Порция нервно отшатывается: в часы упадка она и сама питала подобные мысли.

«Бьянка, нельзя отворачиваться от Храма. Наш народ следовал словам Посланника с самых давних времен – задолго до того, как мы смогли понять Ее цели. Даже если у тебя лично есть сомнения, нельзя отрицать, что традиции, создавшие Большое Гнездо, позволили нам выстоять перед множеством угроз. Они сделали нас тем, чем мы являемся».

Бьянка кажется опечаленной.

«А теперь они мешают нам стать тем, чем мы могли бы, – подсказывает она. – А это – моя основа. Если бы я себя от нее отсекла, от меня ничего не осталось бы. Я не просто считаю, что Храм ошибается: я считаю, что Храм стал обузой. И ты знаешь, что я не одинока. Ты должна была говорить с храмами других городов – даже с теми, с которыми Большое Гнездо враждует. Ты знаешь, что многие думают также, какя».

«И их в свое время накажут, – отвечает ей Порция. – Как и тебя».





5.3 Старые друзья




Они вчетвером встретились в старом служебном помещении, которое, похоже, стало ничейной землей между теми частями корабля, которые захватили различные клики. Лейн и еще двое были с сопровождением, которое осталось ждать снаружи, нервно глядя друг на друга, словно солдаты враждующих сторон во время холодной войны.

Внутри происходило воссоединение.

Вайтес не изменилась: Холстен подозревал, что она провела вне заморозки не больше, чем он сам – или, возможно, лишнее время на ней особо не сказывалось: опрятная подтянутая женщина с настолько глубоко запрятанными чувствами, что ее лицо оставалось пустым. На ней по-прежнему был корабельный костюм, как будто она шагнула сюда из воспоминаний Холстена, не тронутая тем хаосом, который захлестывал «Гильгамеш». Лейн уже объяснила, что Гюин привлек Вайтес к работе над загрузчиком. Ее отношение к этому оставалось неизвестным, однако она пришла сюда, получив от Лейн приглашение, просочившись вместе с горсткой своих ассистентов сквозь крути культистов Гюина словно дым.

Карст стал старше, догоняя возрастом Холстена. У него снова была борода – неровно седеющая, клочковатая, – а волосы он стягивал на затылке. За плечом у него вниз стволом висела винтовка, и он пришел в броне – полном доспехе, который, как помнилось Холстену, безопасник предпочитал и раньше. Он защитил бы от выстрела пистолета Лейн, но, наверное, не от удара ножа. Его технологическое преимущество не выдерживало тлетворного действия нынешнего варварства.

Он тоже работал с Гюином, но Лейн объяснила, что сейчас Карст по сути сам себе хозяин. Арсенал корабля находится под его контролем, и только ему доступны значительные количества огнестрельного оружия. Его безопасники и те, кого он завербовал, преданы в первую очередь именно ему. И он сам, конечно: Карста интересует именно Карст (по крайней мере, так считала Лейн).

Сейчас начальник службы безопасности издал громкий возглас, судя по всему – презрительный.

– Ради нас ты даже вытащила из могилы старика! Настолько захотелось предаться ностальгии, Лейн? Или, может, чему-то еще?


– Я вытащила его из клетки в секторе Гюина, – сообщила Лейн. – Он сидел там уже много дней. Похоже, ты не знал.

Карст гневно посмотрел на нее, а потом – на самого Холстена, который кивнул, подтверждая сказанное. Даже Вайтес, похоже, не удивилась, так что шеф безопасности вскинул руки.

– Никто мне ни хрена не рассказывает! – бросил он. – Ну-ну, и вот мы все здесь. Как, на хрен, приятно! Ну что, произноси свою речь.

– Как у тебя дела, Карст? – негромко спросил Холстен, изумив всех, включая Лейн.

– Ты серьезно? – Брови безопасника взлетели к его шевелюре. – Ты реально решил завести светскую беседу?

– Я хочу понять, как это вообще может работать, это… то, что сейчас происходит, по словам Лейн. – Еще по пути сюда Холстен решил, что не станет тупо поддакивать инженеру. – То есть… как давно все началось? Все выглядит как… безумие. Гюин создал культ себя? Он возится с этим загрузчиком – сколько? Десятки лет? Сотни? Зачем? Он мог просто рассказать об этом основной команде и все обсудить. – Он поймал смущенное переглядывание остальных. – Или… а, ладно. Так что так, наверное, и было. Надо думать, я недостаточно основной, чтобы меня приглашали.

– Перевода не требовалось, – сказал Карст, пожимая плечами.

– В тот момент было немало споров, – суховато добавила Вайтес. – Однако в результате было решено, что в этом процессе слишком много неизвестных, особенно в плане воздействия на системы «Гильгамеша». Лично я была за эксперименты и проверки.

– И тогда что – Гюин устроил себе раннее пробуждение, вывел из груза запасную команду технарей и начал работу? – предположил Холстен.

– Все уже началось, когда он меня разбудил. И, честно говоря, не стану делать вид, будто понимаю все технические моменты. – Карст снова пожал плечами. – А я ему понадобился, чтобы выслеживать тех, кто сбегал из его культистского концлагеря. Я решил, что могу только позаботиться о своих людях и проследить, чтобы оружие больше ни к кому не попало. Так что, Лейн: теперь тебе нужен огнестрел? Дело в этом?

Лейн покосилась на Холстена, проверяя, не собирается ли он еще куда-то уводить разговор, а потом отрывисто кивнула.

– Мне нужна помощь твоих людей. Я хочу остановить Гюина. Корабль разваливается, и все больше систем безвозвратно заражаются.

– Это ты так говоришь, – ответил Карст. – По словам Гюина, как только он на самом деле совершит… совершит вот это, то все нормализуется: он будет в компьютере – или какая-то его копия – и все снова потечет гладко.

– И такое возможно, – добавила Вайтес. – Не точно, но не исключено. Так что нам надо сравнивать потенциальную опасность того, что Гюин завершит свой проект, с попыткой ему помешать. Решение принять непросто.

Лейн обвела взглядом лица присутствующих.

– И все-таки вы оба здесь – и, готова спорить, Гюин об этом не знает.

– Знания никогда не бывают лишними, – хладнокровно отметила Вайтес.

– А если я скажу тебе, что Гюин утаивает от тебя информацию? – настаивала Лейн. – Как насчет сообщений с лунной колонии, которую мы оставили? Что-то о ней слышала?

Карст покосился на Вайтес.

– Да? И что они говорят?

– Считай, ничего. Все умерли.

Лейн мрачно улыбнулась в наступившем молчании.

– Они умерли еще тогда, когда мы летели к серой планете. Они вызывали корабль. Гюин перехватывал их сообщения. Он кому-то из вас об этом говорил? Мне – точно нет. Я нашла сигналы в архиве, случайно.

– Что с ними случилось? – неохотно спросил Карст.

– Я ввела их сообщения в систему, где вы оба можете их прочесть. Я дам вам ссылку. Но поторопитесь. Незащищенные данные в последнее время быстро искажаются, благодаря огрызкам Гюина.

– Ага, а он винит в этом тебя. А иногда – Керн, – парировал Карст.

– Керн? – вопросил Холстен. – Ту штуку со спутника?

– Она была у нас в системах, – объяснила Вайтес. – Не исключено, что она оставила какой-то призрачный конструкт, чтобы за нами следить. Гюин именно так считает. – Она чуть заметно поморщилась. – Гюин немного зациклился. Считает, что Керн пытается ему помешать. – Она приветливо кивнула Лейн. – Керн – и ты.

Лейн скрестила руки на груди.

– Карты на стол. Не вижу, за каким хреном делать Гюина бессмертным присутствием в нашей компьютерной системе. На самом деле вижу только массу возможных отрицательных последствий, часть из которых будет фатальной для нас, для корабля и для всего человечества. Следовательно: мы его останавливаем. Кто за? Холстен на моей стороне.

– О черт. Если он на твоей стороне, то зачем тебе остальные? – издевательски протянул Карст.

– Он – основная команда.

Лицо Карста ясно отражало его отношение к этому факту.

«И этим для меня все ограничивается? Я здесь только для того, чтобы добавить свой микроскопический вес – без моего согласия! – к аргументам Лейн?» – мрачно подумал Холстен.

– Признаюсь, что мне любопытен результат эксперимента капитана, – заявила Вайтес. – Возможность электронного сохранения человеческого разума определенно была бы полезна.

– Планируешь стать Невестой Гюина? – поинтересовался Карст, заработав возмущенный взгляд.

– Карст? – поторопила его с ответом Лейн.

Шеф безопасников вскинул руки.