Дети времени

Храм Большого Гнезда расположен в самой высокой точке города: это пространство без стен, растянутое над верхней границей в виде купола и вогнутым настилом под ним. В самом его центре, на верхушке одного из основных деревьев города, установлен кристалл, который давняя прародительница Порции отняла у муравьев, – подвиг, успевший стать легендой. Если Порция углубится в себя, то даже сможет прикоснуться к Пониманиям той другой Порции – личному пересказу хорошо известной истории, пропущенной через призму собственного опыта.

Она приходит в Храм до появления Посланника, но уже с трудом находит место среди собравшейся толпы, забившей все пространство вокруг центрального ствола. Многие похожи на беженцев: это те, кто спасся из Семи Деревьев и других поселений. Они пришли обрести надежду, потому что в окружающей их реальности надежды не видно.

Трудно сказать, как именно народ Порции рассматривает Посланника и его послание: с чуждым складом ума они пытаются распутать нити явления, которое способны анализировать, но при этом не способны понять. Они смотрят на Посланника в его стремительном полете по небу и видят сущность, говорящую с ними языком математических задач, который эстетически привлекателен для представителей цивилизации, краеугольным камнем которой стала передаваемая по наследству геометрия. Они не воспринимают его как небесного паукобога, который протянет лапы к их зеленой планете и спасет от наплыва муравьев. Тем не менее послание существует. Посланник существует. Это – факты, и эти факты представляются дверью в невидимый, неощутимый мир неизвестного. Истинный смысл послания состоит в том, что есть нечто больше того, что могут видеть паучьи глаза и что могут осязать паучьи лапы. Там лежит надежда, ибо в этом большем может прятаться спасение. Это вдохновляет их на продолжение поисков.

Жрица вышла, чтобы начать танец. Ее стило выискивает на кристалле точки соединения, пока невидимый Посланник пересекает голубой купол неба, передавая свое непрерывное послание. Порция прядет и вяжет узлы, мысленно повторяя цифровые мантры, глядя, как поклоняющаяся начинает свои изящные визуальные доказательства: каждый шаг, каждый взмах ее педипальп возвещает красоту вселенского порядка, заверяет, что у мира есть логика, простирающаяся за пределы хаотического физического мира.

Но даже здесь присутствует ощущение перемен и угрозы. Наблюдающей за танцем Порции кажется, что жрица порой приостанавливается – всего на секунду – или даже спотыкается. Тревожная дрожь пробегает сквозь толпу паствы, и они ткут еще усерднее, словно для того, чтобы сгладить эту промашку. «Неопытная жрица», – успокаивает себя Порция, однако в душе ей невероятно страшно. Неужели злой рок, грозящий ее народу в материальном мире, сейчас начал отражаться на небесах? Нет ли в вечном послании вариаций?

По окончании службы, чувствуя себя скорее потрясенной, чем успокоенной, она обнаруживает заступившего ей дорогу самца. Он отчаянно сигнализирует свои добрые намерения и то, что у него для нее послание.

«Ты нужна, – говорит малыш, в своей настойчивости подойдя слишком близко к ее клыкам. – Тебя зовет Бьянка».

Бьянка – эта конкретная Бьянка – входит в сообщество Порции, но между ними давно не было контактов. Она не воительница, а одна из выдающихся ученых народа Порции. «Веди», – приказывает Порция.





3.5 Неся пламенеющий меч




На какое-то время Холстен и Лейн оказались предоставлены самим себе – но под постоянным наблюдением кого-то из людей Скоулза. Холстен надеялся снова поговорить с Нессель – полагаясь на то, что ему удастся достаточно внушительно представить собственную диссертацию, чтобы добиться от нее хоть какого-то сотрудничества, но предводитель ее куда-то переместил – возможно, именно по этой причине. Вместо этого с ними побывала череда молчаливых мужчин и женщин с пистолетами – и одна из них рассадила Холстену губу просто за то, что он открыл рот.

Время от времени они слышали далекие выстрелы, однако ожидаемого крещендо не было, но в то же время сражение никогда не удалялось настолько, чтобы стать вообще не слышимым. Похоже, ни Скоулзу, ни Карсту не хотелось доводить дело до какого бы то ни было конца.

– В такие моменты… – начал Холстен тихо, чтобы его услышала только Лейн.

Она выгнула бровь.

– В какие именно моменты, Мейсон? Когда нас держат в заложниках сумасшедшие бунтари, которые способны нас в любую минуту прикончить? Сколько именно таких моментов у тебя уже было, а? Или мир чистой науки интереснее, чем я думала?

Он пожал плечами:

– Ну, если учесть, что на Земле мы все были обречены на смерть и что когда мы в прошлый раз работали вместе, какой-то безумный гибрид компьютера и человека хотел нас убить за то, что мы потревожили его обезьян, честно говоря, можно было бы утверждать, что такие моменты и не кончались никогда.

Улыбка у нее была тусклая – но все-таки это была улыбка.

– Мне жаль, что я тебя в это втравила.

– А уж мне-то как жаль!

В этот момент к ним ворвался Скоулз, а у люка за ним столпилось с полдюжины его последователей. Он пихнул что-то в руки их охранника, и тот быстро натянул это на себя.

Маску: они все надевали кислородные маски.

– Ох, мать! – выругалась Лейн. – Карст взял под контроль вентиляцию.

Судя по ее тону, она уже какое-то время этого ждала.

– Освободите его.

Из-под маски с радиопередатчиком голос Скоулза вырывался резко и четко. Кто-то тут же склонился над Холстеном, перерезав его путы и вздернув на ноги.

– Он идет с нами, – бросил Скоулз.

Теперь Холстену стали слышны выстрелы – и гораздо более частые, чем раньше.

– А она?

Кивок в сторону Лейн.

– Пристрелите сучку.

– Стойте! Подождите! – крикнул Холстен и содрогнулся под дулом направленного на него пистолета. – Я вам нужен? Тогда вам нужна и она. Она же старший бортинженер, жизнь меня побери! Если вы полетите куда-то на шаттле… Если вы серьезно хотите идти против Керн – против того спутника-убийцы, – тогда она вам нужна. Слушайте, она же основная команда! Это значит, она – лучший инженер на корабле. – Несмотря на его слова, пистолет снова направили на Лейн. – Нет, серьезно, постойте. Я… я понимаю, что вы можете заставить меня делать то, что вам нужно, но если вы ее убьете, я стану мешать вам до последнего вздоха. Я сломаю шаттл, я… Не знаю, что я сделаю, но я придумаю. Сохраните ей жизнь, и я буду делать все, что вам нужно, и все, что смогу придумать, чтобы вы выжили. Чтобы мы все выжили. Ну же, это же разумно! Вы ведь понимаете, что это разумно!

Выражения лица Скоулза за маской ему не было видно. Секунду главный мятежник застыл камнем, но потом коротко и крайне неохотно кивнул.

– Дайте обоим маски, – приказал он. – Поставьте на ноги. Снова свяжите им руки и ведите с нами. Мы немедленно уходим с корабля.

В коридоре дожидалось еще человек десять людей Скоулза, большинство – в масках. Холстен скользнул взглядом по глазам под очками, пока не нашел Нессель: не то чтобы знакомое лицо, но лучше, чем ничего. Остальные, мужчины и женщины, были ему не знакомы.


– К шаттлам, немедленно, – скомандовал Скоулз, и они быстро пошли, толкая перед собой Лейн и Холстена.

Холстен не знал планировки «Гильгамеша», но Скоулз и его отряд, похоже, выбрали к своей цели отнюдь не прямой путь. Главный мятежник постоянно что-то бормотал – по-видимому, поддерживая радиоконтакты со своими подчиненными. Предположительно безопасники сейчас вели довольно серьезное наступление, и скорость их движения выросла… а потом выросла еще раз.

«Кто первым добежит до шаттлов – тот и победил?»

А потом один из мятежников споткнулся и упал, так что Холстен даже подумал, не прозевал ли он звук выстрела. Нессель встала рядом с упавшим на одно колено и начала что-то делать с маской, а в следующую секунду мужчина уже начал пьяно шевелиться и нетвердо встал на ноги под ругань Скоулза.

– С каких это пор на корабле появился отравляющий газ? – громко возмутился классицист.

Все происходящее снова стало походить на кошмарный сон.

Ответ Лейн прозвучал прямо у него в ухе:

– Идиот, достаточно просто похерить воздушную смесь. Надо думать, эти обезьяны начали бороться за контроль атмосферы с того момента, как устроили свой идиотизм – и проиграли. Это же космический корабль, если ты не забыл. Атмосфера будет такой, какую зададут машины.

– Ага, ага, – успел ответить Холстен, а потом кто-то с силой толкнул его в спину, заставляя ускориться.

– Что? – вопросил мужчина рядом с ним, бросая на него подозрительный взгляд.

Холстен догадался, что голос Лейн не транслировался остальным – только ему.

– Ты совершенно безнадежен, старик, – негромко проговорила она. – Эти маски регулируются языком, понимаешь? Нет, конечно, – и эти шуты тоже не понимают. Ты можешь достать языком четыре клавиши. Вторая – выбор меню для связи. Потом третья – для приватного канала. Выбирай девять. Она будет у тебя на дисплее.

Он почти десять минут с этим бился, слюнявя клавиши и жутко боясь, что одним неправильным плевком отключит подачу воздуха. В итоге он смог справиться только тогда, когда их сопровождающие остановились для какого-то жаркого спора.

– Ну как?

– Достаточно четко, – сухо откликнулась Лейн. – И насколько глубоко мы в жопе, а?

– Это все, что ты хотела сказать?

– Слушай, Мейсон: они меня ненавидят. Я хотела сказать, что тебе надо бы уговорить их, чтобы они тебя отпустили. Скажи, что ты хреновый заложник, или что ты им не нужен, или еще что…

Он моргнул, пытаясь заглянуть ей в глаза, но увидев только лампы, отраженные от ее пластикового визора.

– А ты?

– А я на порядок глубже тебя в жопе, старик.

– Они все в жо… в беде, – откликнулся он. – На ту планету никому не попасть.

– Как знать. Я ничего такого не планировала, но над этой проблемой размышляла.

– Шевелитесь! – неожиданно рявкнул Скоулз – а потом в них начали стрелять откуда-то впереди.

Холстен мельком увидел пару фигур в какой-то броне: темные пластиковые пластины на блестящей серой ткани – надо полагать, полное облачение отряда безопасности. Они продвигались вперед, неловко держа винтовки, – а Скоулз вытащил Лейн, поставив перед собой.

– Назад, или она умрет первая! – проорал он.

– Это ваш единственный шанс сдаться! – сказала одна из фигур голосом, который, возможно, принадлежал Карсту. – Оружие на пол, засранцы!

Один из мятежников выстрелил в него – и тут же стрелять начали все. Холстен увидел, как одна из фигур пошатнулась, а вторая рухнула навзничь. Однако это было результатом кинетической энергии пуль: упавший тут же сел, поднимая оружие.

– Визоры! Цельтесь в лицо! – крикнул Скоулз.

– Тоже пуленепробиваемые, тупица, – буркнула Лейн Холстену в ухо.

– Стойте! – заорал классицист. – Прекратите! Прекратите!

Лейн дернулась в хватке Скоулза и невероятно громко взвыла.

– Дурень! Ты меня оглушил! – рявкнула она.

Мужчина рядом с Холстеном схватил его за локоть, собираясь превратить во второй живой щит, но классицист инстинктивно отпрянул. В следующую секунду мятежник уже лежал на полу, и по его костюму расплывались три темных пятна. Все случилось так быстро, что Холстен не успел на это отреагировать.

Одному из мятежников – женщине – удалось сблизиться с безопасниками, и Холстен увидел выблеск ножа. Он как раз думал о том, насколько это слабая угроза, когда она воткнула лезвие в одного из противников и вспорола ему руку. Серый материал расходился неохотно, пластина брони отскочила… Раненый безопасник задергался, а его спутник (Карст?) повернулся и стал в нее стрелять, но пули разлетались и отскакивали от брони его соратника.

– Шевелись! – Скоулз уже бежал, таща за собой Лейн. – Закрой дверь между нами и ними. Дай нам время. Разогревай и готовь шаттл!

Последний приказ, видимо, предназначался еще кому-то из сподвижников, уже забравшемуся в отсек.

Им вслед стреляли, и, пока они бежали, по крайней мере еще один мятежник просто упал и не встал. А потом Нессель уже стала задвигать за их спинами тяжелую дверь, сгорбившись над пультом и, похоже, пытаясь их каким-то образом заклинить, чтобы еще немного задержать безопасников. Скоулз оставил ее за этим делом, но она вскоре догнала основной отряд, демонстрируя неожиданное проворство.