Дети времени

Гюин не спешил принять решение, пока «Гильгамеш» следовал по своему длинному изогнутому пути вокруг одинокого островка жизни в громадной пустыне космоса. Траектория постоянно балансировала между центробежной силой, готовой отшвырнуть его прочь, и гравитацией, стремящейся его притянуть.

Лицо доктора Авраны Керн – кем бы или чем бы она на самом деле ни была – мельтешило и расплывалось на их экранах, то нечеловеческое в своем стоическом терпении, то искажаемое безымянными непроизвольными эмоциями: безумная богиня зеленой планеты.

Зная, что Керн их слушает и отключить ее невозможно, Гюин не мог посовещаться с экипажем, но Холстену казалось, что он все равно не стал бы никого слушать: он – командир и ответственность лежит на нем одном.

И, конечно, ответ мог быть только один, как бы мучительно Гюин ни размышлял над проблемой. Даже если бы Сторожевое обиталище не обладало оружием, способным уничтожить «Гильгамеш», все системы корабля-ковчега оказались в распоряжении Керн. Шлюзы, реактор и все то множество устройств, с помощью которых они рассчитывали уберечь этот пузырек жизни от когтей пустоты, – Керн могла отключить все.

– Мы улетим, – наконец согласился Гюин, и Холстену подумалось, что не он один почувствовал облегчение, услышав эти слова. – Спасибо за вашу помощь, доктор Аврана Керн. Мы разыщем эти другие системы и попытаемся устроиться там. Мы оставим эту планету на вашем попечении.

Лицо Керн на экранах пришло в движение, хотя по-прежнему изменялось почти хаотически и совершенно независимо от слов.

– Ну еще бы. Забирайте отсюда свою бочку с обезьянами.

Лейн пробормотала на ухо Холстену:

– Что это за штука насчет обезьян?

Холстену и самому хотелось это понять.

– Обезьяны – это вид животных. У нас есть материалы относительно них: в Империи их использовали для научных экспериментов. Они выглядели немного похоже на людей. Вот, у меня есть изображения…

– «Гильгамеш» рассчитал курс, – объявила Вайтес.

Гюин посмотрел его.

– Пересчитай. Я хочу, чтобы мы прошли мимо вот этой планеты, газового гиганта.

– Пролет по касательной нам ничего полезного не даст…

– Выполняй, – рыкнул капитан. – Вот тут… выведи мне орбиту.

Вайтес чопорно поджала губы.

– Не вижу смысла в орбите…

– Просто сделай, – приказал Гюин, прожигая взглядом одно из изображений Керн, словно ожидая, что оно бросит ему вызов.

Они ощутили изменение сил: термоядерный реактор «Гильгамеша» снова подал тягу на двигатели, готовясь вывести громадную массу корабля-ковчега с комфортабельной орбиты, снова направив в открытый космос.

Без всякого предупреждения лицо Керн исчезло с экранов, и Лейн поспешно провела проверку всех систем, не обнаружив там ни следа незваной гостьи.

– Что, конечно, никакая не гарантия, – добавила она. – Нас могли нашпиговать шпионскими программами и запасными лазейками и еще неизвестно чем.

Она не стала добавлять: «Керн могла запрограммировать нам взрыв где-нибудь в дальнем космосе», что, по мнению Холстена, было очень великодушно с ее стороны. Он читал эту мысль у всех на лицах, однако у них не было никаких рычагов, никакого выбора. Только надежда.

«Все будущее человечества доверили надежде», – подумалось ему. Но, с другой стороны, разве сам проект с кораблями-ковчегами не был тем же самым?

– Мейсон, расскажи нам про обезьян, – предложила Лейн.

Он пожал плечами:

– Это только домыслы, но эта штука говорила о «программе возвышения». Возвышение животных, говорится в давних историях.

– Как можно возвысить обезьяну? – Лейн рассматривала архивные изображения. – Забавные тварюшки, правда?

– Сигнал планете и математика, – задумалась вслух Вайтес. – Они ожидают, что обезьяны ответят?

Ответа ни у кого не было.

– Ты рассчитала нам курс? – спросил Гюин.

– Естественно, – тут же отозвалась Вайтес.

– Прекрасно. Итак, вся вселенная наша, за исключением единственной планеты, на которой стоило бы жить, – заявил капитан. – Так что мы не будем ставить все на то, что окажется на том новом проекте, куда нас направили. Это было бы глупо: там может быть такая же враждебность, как и здесь. А может, и хуже. Я хочу, чтобы у нас – чтобы у человечества – остался здесь плацдарм, на всякий случай.

– Плацдарм – где? – вопросил Холстен. – Ты же сам сказал, что это – единственная планета…

– Здесь.

Гюин вывел изображение одной из других планет системы: полосатого раздувшегося газового гиганта, похожего на одну из внешних планет Земной системы, а потом переключился на ее бледный голубоватый спутник.

– Империя заселила несколько спутников в Земной системе. У нас есть автоматизированные базовые установки, которые могут выгрызть там дом для нас: энергия, тепло, гидропоника – необходимый минимум для выживания.


– И ты предлагаешь это в качестве будущего для всего человечества? – бесстрастно осведомилась Вайтес.

– Единственного будущего – нет. Но как один из вариантов, да, – сообщил им всем Гюин. – Сначала мы полетим проверить, продала ли нам эта Керн нечто стоящее: в конце концов, что бы там ни было, оно никуда не денется. Но мы не станем полагаться исключительно на это. Мы оставим позади действующую колонию – на всякий случай. Техники: базовый модуль должен быть готов к моменту нашего прилета.

– Гм, да… – Лейн уже вела расчеты, проверяя, что датчики «Гильгамеша» могут сказать относительно этого спутника. – Вижу замерзший кислород, замерзшую воду, даже приливный нагрев за счет притяжения газового гиганта, но… это все равно далеко не уютно. Автоматизированным системам понадобится много времени… десятки лет… чтобы все устроить так, чтобы кого-то там можно было оставить.

– Знаю. Составь расписание научникам и техникам, чтобы их регулярно будили для проверки хода работ. Разбуди меня, когда они будут близки к завершению. – Услышав общий стон, Гюин одарил всех гневным взглядом. – Что? Да, все снова идут по камерам. Естественно. А вы что думали? Единственное отличие в том, что у нас будет еще одна побудка перед уходом из системы. Мы максимально повысим наши шансы как вида. Мы закрепимся здесь.

Он смотрел на экраны, где все еще виден был удаляющийся зеленый диск Мира Керн. Не высказанное вслух намерение вернуться ясно читалось на его лице и в голосе.

Тем временем Вайтес вела собственную проверку моделей.

– Капитан, я понимаю ваши цели, но автоматизированные системы базы прошли ограниченную проверку, а среда, в которой они будут развернуты, представляется чрезвычайно…

– У Старой Империи были колонии, – заявил Гюин.

«Которые погибли, – подумал Холстен. – Все погибли».

Конечно, они погибли в ходе войны, но в первую очередь они погибли потому, что не были стабильными и самодостаточными, так что стоило прервать нормальное функционирование цивилизации – и они не смогли спасти себя сами.

«Меня там жить не заставите, если у меня будет выбор».

– Все осуществимо, – доложила Лейн. – Базовый модуль готов к запуску. Дайте достаточно времени – и кто знает, чего мы там только не сварганим? Настоящий дворец, наверное. С горячим и холодным метаном в каждой комнате.

– Заткнись и работай, – одернул ее Гюин. – Остальные готовятся к погружению в стазис.

– Но сначала, – прервал его Карст, – кто хочет посмотреть на обезьяну?

Все недоуменно уставились на него, а он ухмыльнулся:

– Я же продолжаю получать сигнал от последнего дрона, не забыли? Так что давайте оглядимся.

– А это точно не опасно? – подал голос Холстен, но Карст уже переправлял им на экраны картинки.

Дрон двигался над сплошным лесным пологом – невероятным растительным богатством, в котором им отказали.

А потом точка зрения стала опускаться: Карст направил дрона вниз, штопором ввинчивая в просвет между деревьями, аккуратно проводя по лабиринту ветвей. Открывшийся перед ними мир потрясал: сводчатый лесной собор, затененный сплетающимися наверху ветвями, – словно зеленое небо, поддерживаемое колоннами древесных стволов. Дрон скользил по этому громадному, похожему на пещеру пространству на равном удалении от почвы и крон.

Лица экипажа «Гильгамеша» отражали зависть и горечь от созерцания этого запретного наследия, рая, созданного не для человека.

– Что это впереди? – спросила Лейн.

– Ничего не определяется. Просто визуальный глюк, – ответил Карст, а потом вдруг картинка быстро качнулась и беспорядочно закружилась на месте в бесполезной инерции.

Карст выругался и стремительно заработал пальцами, пытаясь отправить новые инструкции, но дрон словно зацепился за что-то невидимое… или почти невидимое. На дергающейся и вращающейся картинке Холстен видел только какие-то отблески в воздухе.

Все произошло очень быстро. Только что они смотрели на пустое пространство впереди, куда дрона решительно не допускали, а в следующий момент экран заслонила громадная, похожая на руку тень. Они на мгновение увидели множество широко расставленных щетинистых лап, а потом два клыка, похожие на изогнутые крючья, яростно устремились к камере, стремительно и свирепо. После второго удара картинка погасла, сменившись помехами.

Долгое время никто ничего не говорил. Некоторые, в том числе и Холстен, просто уставились на мертвые экраны. Вайтес застыла неподвижно, и только в уголке рта отчаянно билась жилка. Лейн прокручивала последние секунды изображения, анализируя их.

– Исходя из размеров дрона и установки камеры эта штука была длиной около метра, – потрясенно проговорила она наконец.

– Это никакая не гребаная обезьяна! – буркнул Карст.

Позади самого «Гильгамеша» зеленый мир и вращающийся вокруг него страж исчезали, оставляя экипаж корабля-ковчега со смешанными чувствами… в лучшем случае.





3. Война




3.1 Бесцеремонное пробуждение




Его выкинуло в сознание в тесной стазисной камере с мыслью: «Разве я уже так не делал?» Вопрос встал перед ним задолго до того, как он вспомнил собственное имя. «Холстен Мейсон. Звучит знакомо».

Понимание приходило фрагментами, словно он отмечал галочками список проверки.