Что же тут сложного?

– Русские деньги ненадежны, – пояснил он. – Уходят так же быстро, как и приходят, и в итоге получается полная жопа.

Впрочем, его мнимая любезность никого не обманула. Ясно как день: если мой первый большой успех обернется провалом, Трой тут же бросится открывать шампанское. Если же мне удастся сделать Великовского нашим клиентом, получится так, словно ручная граната, которую вручил мне Трой, вдруг превратилась в сотню красных роз.

Мериться пиписьками мне и в тридцать-то лет было неохота, когда я строила карьеру в этом самом фонде. Может, потому, что и мериться нечем: вагиной ни с кем особенно не померишься, верно? А теперь и вовсе не до того, я зарабатываю деньги, чтобы заплатить Петру за ремонт кухни и купить еду – ну и чипсы для вечеринки Эмили. И если Трою так уж хочется самоутвердиться за мой счет, за счет женщины, которая в другой жизни, собственно, и создала тот самый фонд, в котором он сейчас работает, – ради бога, пусть наш Алый Первопрыщ[64] ни в чем себе не отказывает. Для меня же главное – произвести впечатление на Джея-Би, и ради этого завтра мне придется обхаживать некую Беллу Бэринг, вдову рок-звезды, у которой, по словам моего босса, “тараканы в башке”. И перед встречей было бы неплохо проштудировать досье этой чокнутой, но Рождество не ждет.

Я должна любой ценой раздобыть “плейстейшн” для Бена. Я обещала. Решаю позвонить безликой злобной интернет-корове и лично все выяснить. И если праведный гнев не поможет, взмолюсь, чтобы она смилостивилась над малюткой Тимом[65] двадцать первого столетия, который без модного гаджета захиреет и погибнет.



11:28

В офисе никого, Джея-Би и Троя не видно, я быстренько набираю контактный телефон и слышу запись: “Если вам нужно поговорить с клиентской службой, пожалуйста, выберите один из следующих вариантов: чтобы связаться с отделом продаж, нажмите один, чтобы уточнить статус заказа, нажмите два, чтобы заработать нервный срыв, нажмите три, чтобы убить сотрудника службы клиентской поддержки и выставить его отрубленную голову на всеобщее обозрение на холме Тауэр-Хилл, нажмите четыре. Чтобы прослушать весь список заново, нажмите пять”.

– Вашу мать, ну почему никогда нельзя дозвониться до живого человека?

– У тебя что-то случилось, Кейт?

– Ой, извини, Элис, я это вслух сказала? Покупать рождественские подарки – то еще удовольствие, тут поневоле чокнешься.

– И не говори, – вздыхает она. – Мне в этом году нужно купить подарки для мамы, папы, брата и Макса. Кошмар.

Я смотрю на Элис, пытаясь вспомнить, как это было, когда я еще не вышла замуж и на Рождество мне достаточно было купить подарки, приехать в сочельник к родителям и ждать, пока начнется праздник. Что толку рассказывать, каково это – организовать идеальное Рождество для детей, мужа и родственников мужа, в особенности невестки, которая с рвением инспектора из управления образования обводит оценивающим взглядом канапе, салфетки и настольные украшения. Скажем так: у Шерил в каждом из трех туалетов стоит освежитель воздуха с ароматом рождественского пудинга с корицей. У меня же в настоящее время один-единственный работающий туалет, в котором, как сказал бы Ричард, “предстоит решить кое-какие вопросы с канализацией” и лежит большущая упаковка салфеток с Санта-Клаусом.

Но ни о чем таком я Элис не рассказываю. Это все равно что пытаться объяснить Ленни неоклассическую теорию эндогенного роста. Незачем пугать бедную девочку. Тем более что она и сама все узнает, если этот паршивец Макс наконец-то соизволит сделать ей предложение. Элис признается, что с нетерпением ждет корпоративной вечеринки, которую устраивают в каком-то ночном клубе в Шордиче, я о нем наверняка слышала. Я старательно изображаю на лице предвкушение, внутренне содрогаюсь и вношу вечеринку в список рождественских дел, который уже длиннее “Поминок по Финнегану”. Но ведь явка наверняка не обязательна?

– Непременно приходи, – говорит Элис. – Ты же теперь часть коллектива, там будет все наше высшее начальство, нужно им показаться. Кстати, Кейт, не забудь о прививке от гриппа. Сегодня в обед. На одиннадцатом этаже. Запомнишь?

– Да, конечно, спасибо. (Рой, напомни мне, пожалуйста, про эту прививку.)

Снова набираю номер магазина и на этот раз, о чудо, дозваниваюсь. Я так потрясена, что наконец-то разговариваю с живым человеком, что изливаю на него всю свою печальную историю. Как я заказала приставку, но потом мне велели повторно ввести пароль и заказ из-за этого отменился. Как я еще раз заказала приставку, уже с правильным паролем, и заказ приняли, но потом компания прислала мне письмо, что доставят покупку только двадцать девятого декабря.

– Да, все верно, – произносит голос на том конце.

– Но это же рождественский подарок. Это подарок на Рождество. А Рождество двадцать пятого, а не двадцать девятого. Мой сын хочет эту “плейстейшн”, за которую я заплатила несколько недель назад.

– Раньше не получится. Товара нет на складе.

– Знаете что, поскольку проблема возникла не по моей вине и мой сын очень расстроится, если на Рождество не получит подарка, вы могли хотя бы…

– Вы переходите на грубости, мадам, и я имею право прекратить этот разговор, – перебивает меня голос.

– НА ГРУБОСТИ? Да я сама вежливость, учитывая, как облажалась ваша компания. – Черт. Тут я замечаю, что из лифта выходит Джей-Би, и бросаю трубку.



13:10

В обеденный перерыв обзваниваю все магазины в радиусе двадцати миль, где продается “плейстейшн”. Ничего. Гуглю содейку. К сожалению, оказывается, что это вовсе не причуда каких-нибудь извращенцев из высшего общества, а правда такое блюдо, вегетарианская индейка. “В эти праздники, пока другие объедаются мертвой плотью, наполните тарелки (и желудки!) вкуснейшим лакомством, ради которого не было убито ни одно живое существо”.

Нет уж, извините, что бы там ни говорила святая Джоэли, в моем доме этому на Рождество не бывать. А задейку Ричард может себе засунуть в то место, с которым она созвучна.

(В чем дело, Рой? Я должна о чем-то вспомнить. Ты не мог бы уточнить, о чем именно? Что мне нужно заметить? Я понятия не имею, на что ты намекаешь. Я эту Джоэли в глаза не видела.)

Тут ко мне подходит Джей-Би. Хочет коротко рассказать о Белле, вдове рок-музыканта. Объясняет, что у всех потомков Фоззи Бэринга есть трастовые фонды. Законных детей у него трое, всего же их чуть ли не девять: после смерти Фоззи объявляются все новые и новые женщины и требуют провести тест ДНК. У Беллы, первой его жены, трое детей, но лошади ей нравятся куда больше. Что ж, не мне ее судить. Старший сын лежал в “Прайори”. Лечился от депрессии, вызванной тем, что курил слишком много травы. Короче, типичный отпрыск рок-звезды: попадает в аварии, влипает во всякие истории. Белла и сама не прочь между делом забить косяк. В инвестициях не смыслит ни уха ни рыла.

– Твоя задача, Кейт, объяснить ей все так, чтобы она не запуталась в информации, и убедить, что дела идут блестяще. Бухгалтер Фоззи то и дело пытается уговорить Беллу перевести деньги в какой-нибудь другой фонд, хочет урвать кусок пожирнее. Жадный ублюдок. Этого допустить нельзя. Справишься?

– Да, конечно, не вопрос. Я вот тут как раз читаю автобиографию Фоззи.

(ПРИВИВКА ОТ ГРИППА! – рявкает Рой, так что я аж подпрыгиваю.)

– Что?

– Извини, Джей-Би, совсем забыла, мне нужно сбегать наверх. Сейчас вернусь.

(Рой, ты же должен был мне напомнить про прививку от гриппа! “Я и напомнил”. Да, но почему так поздно? Посмотри на часы.)

За столом у входа на одиннадцатый этаж сидит медсестра. Передо мной в очереди один человек. Они явно заканчивают.

– Прошу прощения за опоздание, – говорю я, – вы успеете меня уколоть?

Медсестра вежливо улыбается и показывает перечень, куда мне нужно вписать имя, фамилию и – о господи – дату рождения. Я пробегаю его глазами: некоторые из моих коллег родились аж в восемьдесят девятом году. Я в прямом смысле гожусь им в матери. Малькольм из бухгалтерии, которого все называют старым, древним, как индейцы майя, родился в апреле шестьдесят шестого, то есть он на целый год моложе меня. К счастью, – и то лишь потому, что я забыла о прививке, – никто в офисе не увидит, что я самая старшая в этом здании. Мою постыдную тайну узнает одна только медсестра. Я заношу ручку над списком и, помедлив, вписываю в клетки пугающую правду: 11.03.1965.




18:20

С меня на сегодня хватит. Ускользаю из офиса, зажав пальто под мышкой, пусть все думают, что раз я его не надела, то, значит, еще вернусь. Хотя, сказать по правде, на меня никто и не взглянул, все таращатся в экраны компьютеров. С тем же успехом я могла проехать мимо них на осле.

Подхожу к главному выходу, дверь со вздохом открывается. Наконец морозный воздух и свобода…

– Кейт.

…которая продлилась недолго.

– Элис? Что ты тут делаешь?

– Тебя жду.

– Я же только что была в офисе. Вместе с тобой. Мы виделись десять минут назад.

– Да, но там я не хотела, точнее, не могла с тобой об этом говорить.

– Что-то личное?

– Да нет, рабочее, но и личное тоже.

– Ты изъясняешься загадками, дорогая. Расскажи мне, что случилось, и не надо так волноваться.

Ее юное чистое лицо, к моему изумлению и досаде, вдруг кривится.

– Господи, Элис, что стряслось? Что они тебе сделали? – Я беру ее за руку, чтобы успокоить.

– Мне ничего. – Она поднимает глаза. – А вот тебе – да.

– Мне? Со мной ничего не случилось. Я имею в виду, чего-то из ряда вон. Обычный противный день, но я же как-то справилась.

– Да, но… дело в том…

– В чем?

– Трой.

Ах вот оно что. Не мужик, а зараза в костюме.

– Что он еще натворил?

– Я зашла в переговорную, ну, ту, сдвоенную. Хотела стащить шикарную ручку, они там всегда лежат. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, там был Трой, он говорил по телефону. Я слышала каждое слово. Он, конечно, не знал, что я тут, ну и…

– И он говорил обо мне.

– Я сперва не поняла. Но он все время повторял “она”. Типа, “она свое дело знает”, “так ей и надо”. А потом… – Элис прикусывает нижнюю губу.

– Что потом? Не тяни, я уже большая девочка, выдержу.

– Ну, потом он понес какую-то чушь. Типа, “мы ей покажем”, “да все она хочет, просто сама не понимает” и прочие гадости, мне даже показалось, что они поспорили на тебя.

– Как ты поняла, что речь обо мне?

– Трой упомянул, что ты, похоже, поимела Великовского. Ну и тут, разумеется, понеслось: как они тебя поимеют, да в каких позах и все такое прочее. Сколько им лет вообще?

– Максимум десять с половиной. А ты поняла, с кем разговаривал Трой?

– Я точно не знаю, но в какой-то момент он произнес “Ну, мистер Хэтчмен” или что-то вроде того.

– Грант. Я так и думала.

– Тот мерзкий тип, с которым у тебя была встреча?

– Он самый. Как ты думаешь, это была пустая болтовня или же?..

– В том-то все и дело. Если бы они просто трепали языком, я бы тебе об этом не стала рассказывать, но мне показалось, они что-то замышляют. Типа: “Ну, приятель, посмотрим, у тебя не вышло, глядишь, у меня получится. Будет знать, как отказывать. Никто не смеет отказывать Хэтчмену”. И еще Трой называл тебя сукой и так далее. Кошмар.

– Элис, – я улыбаюсь, но получается ни капли не ободряюще и не убедительно, – все в порядке, правда. Меня еще и не так называли. Я все-таки дольше твоего во всем этом варюсь, всякое повидала…

– В том-то и дело. Трой все время повторял, дескать, вздумала старуха кобениться. Ей бы, мол, радоваться, что молодой парень ее тра…

– Забудь.