Час расплаты

– Не страшно, – сказала Рут, вставая. – Карта мне больше не нужна.

– Там ничего нет, – сказал Натаниэль.

Он понял, что не прошел тест коммандера. Или по меньшей мере не прошло его чутье. Эта женщина оказалась ненадежной. В конечном счете она оказалась именно такой, какой выглядела. Старой спятившей пьяницей.

– Ну, по крайней мере, ничего, что ты мог бы увидеть, – откликнулась Рут.

– А что еще там есть? – спросил Натаниэль.

– Идем, – сказала Амелия, поднимаясь.

Он пошел следом за ней, но Амелия, вместо того чтобы уютно устроиться с остальными в бистро, села в машину.

Несколько минут спустя они вернулись ровно на то место, где находились час назад.

Ничто не изменилось, разве что все выглядело еще пустыннее.

– Я попросила мадам Зардо повторить то, что она говорила тебе, и она подтвердила, что деревня здесь, – сказала Амелия.

– Я так тебе и говорил, – огрызнулся Натаниэль.

– А еще я позвонила тому топонимисту. Он дал мне координаты на карте. Вот.

Снежная крупа ударяла в лобовое стекло и медленно сползала по нему, скапливаясь внизу.

– Он посмотрел в справочник и подтвердил, что Стропила в тысяча девятьсот двадцатых годах были официально переименованы. В Нотр-Дам-де-Долёр.

– Почему?

– Понимаешь, название Стропила появилось явно по ошибке, – ответила Амелия. – Он нам это рассказал. Деревня вообще не должна была так называться.

– Я знаю. Но почему Нотр-Дам-де-Долёр?

– Я спрашивала, но он не знает. Может быть, по названию церкви.

– Я слышал про Нотр-Дам-де-Грас, – сказал Натаниэль. – И Нотр-Дам-де-Пари. И Нотр-Дам-де-Мерси. И…

– Хорошо-хорошо, я поняла. Нотр-Дам-де-Долёр – название необычное…

– Уникальное.

– Может быть. Но в уникальности нет ничего плохого, верно?

Они посмотрели друг на друга. Девушка изо всех сил старалась быть не такой, как все, а парень изо все сил старался быть таким, как остальные.

– Думаю, да, – согласился он, хотя и неуверенно.

– Месье топонимист удивился такому названию, – признала Амелия. – Однако здесь есть и другие необычные. Сен-Луи-дю-Ха! Ха! к примеру.

– Что, разве есть такое место?

– Oui. Да еще и с восклицательным знаком после каждого «Ха».

– Шутишь!

– Разве я похожа на того, кто склонен шутить?

– Нет, но твои слова похожи. Ха-ха.

Он увидел, что кончики ее губ едва заметно приподнялись. Это можно было принять за маленькую победу.

– И потому жителям Нотр-Дам-де-Долёр еще повезло, да? – сказала она. – Ведь могло быть и хуже.

– Оно и было хуже. Стропила.

Но на него произвело впечатление, что она раскопала все это. Не отступила, когда другие отказались. Когда он опустил руки.

Но имело ли это значение? Даже если именно здесь прежде стояла деревня, теперь от нее уже ничего не осталось.

Они сидели бок о бок и смотрели на медленно запотевающие окна.

– Она исчезла, – сказал Натаниэль.


– Ты упускаешь главное. Может, она и исчезла, но когда-то все же находилась здесь. И я уверена, кто-нибудь из жителей остался. Люди всегда остаются. Идем.

Она вышла из машины, прежде чем он успел возразить – сказать, что не осталось никого. По крайней мере, никого живого.

И тут он понял, что имела в виду Амелия. Что имела в виду мадам Зардо.

Люди находились в шести футах ниже уровня земли. Оставшиеся жители были останками.

Деревня Нотр-Дам-де-Долёр, урожденная Стропила, превратилась в поселение призраков.

Они провели здесь час, промокли до костей и замерзли, но все же нашли кладбище. На кладбище наступал лес, особенно густой в этом месте. Надгробия провалились, некоторые лежали перевернутые, но надписи на многих еще можно было прочитать. Их изготовитель глубоко высек буквы в местном граните.

Амелия и Натаниэль почти не замечали, что снежная крупа перешла в обычный снег, пока не осмотрели все камни, которые нашли.

Когда они взглянули друг на друга, между ними падали крупные снежинки.

Стояла почти полная тишина, раздавался лишь знакомый шорох падающего снега. На них. На деревья. На землю.

И теперь до них донеслись другие звуки. Стук. Звон. Бряцание.

Литавры.

Лес отвечал им музыкой.

Час спустя они вошли в бистро и вручили Оливье два металлических ведерка.

Он настороженно заглянул в них и улыбнулся.

– Ведерки с кленовым соком. Где вы их взяли? – Восхищенный, он поставил их на пол. – Таких настоящих ведер теперь и не увидишь. И они полные.

– Сок из большинства других ведерок мы перелили в эти, – сказал Натаниэль.

– Мы решили, жалко будет, если пропадет, – сказала Амелия. – Нашли их в лесу около Стропил.

– Вы обнаружили деревню?

Они кивнули.

Позади Оливье у огня сидела Рут. Она подняла руку и, когда кадеты помахали ей, приветственно выставила вверх палец.

– Она понимает, что это значит? – шепотом спросил Натаниэль у Оливье.

Оливье рассмеялся:

– Можешь не сомневаться. А ты?

– Ну, это означает…

– Это означает, что вы ей нравитесь.

Жак и Хуэйфэнь тоже сидели в бистро за столиком, который теперь считался кадетским, пили горячий шоколад и разглядывали карту. Они кивнули кадетам-первогодкам.

Но Амелия и Натаниэль с дружеским «bonjour» прошли мимо них к столику Рут.

– Я бы предложила вам присесть, но не хочу, – заявила Рут.

Натаниэль поднял руку и медленно распрямил средний палец. Он никогда никому не показывал этот жест. Хотя и хотел. Много-много раз. Никогда не показывал. И вот сделал это в первый раз, в отношении старой женщины.

Он не думал, что тут есть причина гордиться собой, и все равно показывал ей палец. Хотя ужас волнами накатывал на него.

Роза, сидевшая на коленях Рут, пробормотала: «Фак, фак, фак».

И Рут рассмеялась:

– Да какого черта. Садитесь. Только ничего не заказывайте.

Они сняли мокрые куртки и повесили на гвозди у огня, потом чуть подвинули свои стулья к теплу. Рут наклонилась к кадетам и рассмотрела их. Вымокших, промерзших до костей. Но счастливых.

– Вы нашли Стропила, – сказала она, и они кивнули. – А могилу вы нашли?



Клара и Мирна поехали с Рейн-Мари в историческое общество в Сен-Реми. Секретарь подтвердила, что была проведена очень успешная ретроспектива об участии региона в Великой войне.

– Тогда, может, вы мне скажете, где все эти материалы? – спросила Рейн-Мари.