Час расплаты

Он вытащил бумажку и разгладил ее на столе, но Амелия смахнула ее.

– Убирайся от меня!

Но было слишком поздно.

Когда он подсел к ней, поиск шеи закончился. Она это поняла. Не по тому, как другие кадеты посматривали на нее, а по тому, как они отводили взгляд.



С помощью авторучки Гамаш вытянул ящик прикроватного столика.

– Ваши агенты почти наверняка уже осмотрели тут все, – сказал он, пряча авторучку в нагрудный карман и убирая руки за спину. – Но криминалисты не могли оценить важность этой бумажки.

– И в чем ее важность? – спросила Лакост.

– Я видел ее раньше, – сказал Бовуар, наклонившись над бумагой. – Это карта.

Как и Гамаш, он сцепил руки за спиной.

Многие годы Бовуар думал, что это причуды старика, но по мере накопления опыта он стал понимать, почему Гамаш принимает такую позу.

Держа руки за спиной, старший инспектор Гамаш понижал вероятность того, что случайно, инстинктивно прикоснется к чему-нибудь, к чему не следует прикасаться. Вот так и появилась «причуда», у которой были совершенно практические корни.

На пороге своего сорокалетия Бовуар начал понимать, что у каждого действия – от громкого убийства до закладывания рук за спину – есть определенный смысл.

И теперь Бовуар повернулся к Гамашу.

К своему наставнику, боссу, тестю. К человеку, до сих пор во многих отношениях остававшемуся для него загадкой.

– Вы увидели ее, когда мы обнаружили тело, – сказал он. Глупо было скрывать этот факт. – Увидели, когда я открыл ящик. Вы предложили нам уйти, и я закрыл ящик, не заглянув внутрь. Но вы увидели. Поэтому вы меня и выпроводили. Почему вы ничего не сказали сразу?

– Хотел подумать, – ответил Гамаш.

– О чем? – спросила Лакост.

Она тоже удивилась, услышав, что Гамаш пытался скрыть улику. Хотя она и понимала, что это громко сказано. Он не скрывал карту, просто не заявил о ней сразу.

– Это копия. – Гамаш показал на бумагу. – Оригинал находится здесь, в моей квартире.

– Правда? – спросила Лакост. – Тогда почему… как?

– Да, – кивнул Гамаш. – Почему. Как. Жан Ги прав. Я увидел карту, когда он открыл ящик, но издалека и мельком. Я должен был удостовериться.

– Вы к ней не прикасались? – спросила Лакост.

– Non.

– Почему же сразу нам не сказали?

– Я дал четырем кадетам задание по этой карте, – объяснил он. – Выдал каждому из них по копии. Один из кадетов – Натаниэль Смайт.

– И вы подумали… – начала она.

– Я подумал, не отдал ли он свою копию Ледюку, – сказал Гамаш. – Но он говорит, что его копия у него. Пошел в спальню поискать.

– Значит, всего было четыре копии? – спросила Лакост.

– Пять. Одну я сделал для себя.

– И ваша при вас?

– Она в Трех Соснах.

– В Трех Соснах, – повторила Лакост, глядя на карту в ящике. – А это карта деревни. – Она присмотрелась. – Хм. Никогда не видела Три Сосны на карте.

– Как раз такое задание я им и дал. Выяснить, зачем сделана эта карта. И попытаться узнать, почему Три Сосны исчезли со всех карт Квебека.

– И?..

– Натаниэль сообщил, что они отложили выполнение задания, – сказал Гамаш. – Оно не по программе, дано с целью отточить их следовательские навыки. Но большая учебная нагрузка заставила их отложить карту на потом.

– И вы ему верите? – спросила Лакост.

Арман Гамаш посмотрел на нее, потом на карту и вздохнул:


– Не знаю.

– Однако хотите узнать.

– Натаниэль Смайт был одним из тех, чье заявление отклонил Ледюк. Я его принял. Мне показалось, он подает надежды. Должен признать, я испытал разочарование, узнав, что он сблизился с Сержем Ледюком.

– Вопрос в том, насколько сблизился, – сказала Лакост.

– Oui.

Лакост подозвала одного из криминалистов, попросила взять карту и отправить в лабораторию для особо внимательного изучения.

Они молча наблюдали, как агент убирает карту в пакетик для вещдоков.

– Вопрос не в том, кто дал Ледюку карту, – сказал Бовуар, провожая взглядом криминалиста, который уносил карту из спальни. – А в том, зачем она понадобилась Сержу Ледюку.

– И почему он держал ее так близко к себе, – сказала Лакост. – В прикроватном столике есть что-то интимное.

Бовуар поежился. Еще одна крапивная иголочка ему под кожу. Не самая большая колючка, но все равно действует на нервы.

– У вас было время подумать, – сказала Лакост Гамашу. – Есть какие-нибудь выводы?

– Нет, но тут есть еще одна странная вещь. Вскоре после того, как я дал кадетам это задание, кто-то выследил меня на пути домой.

– До Трех Сосен? Почему же вы ничего не сказали? – спросил Бовуар, сразу встревожившись.

– Не хотел никого волновать попусту, – сказал Гамаш, улыбаясь. – Я не знаю, кто там был и зачем. И никаких последствий.

– Думаете, за вами ехал Ледюк? – спросила Лакост. – И карта имеет к этому какое-то отношение?

– Не могу себе представить, каким образом, – развел руками Гамаш. – Убийца вряд ли искал ее, поскольку Ледюк не прятал карту, да и непохоже, чтобы его комнаты обыскивали. Вряд ли карта имеет какое-то отношение к его смерти.

– Однако вас это беспокоит? – спросил Жан Ги.

Арман Гамаш медленно кивнул:

– Меня беспокоит, что один из моих учеников отдал ему карту, и беспокоит, что Серж Ледюк хранил ее. Отсюда следует, что у него были какие-то причины поступать так.

Гамаш повернулся к Лакост:

– Пожалуйста, поверь мне. Если бы я хоть на миг подумал, что карта как-то связана с убийством, я бы сказал немедленно.

– Я вам верю, patron, – откликнулась она. – Но все же мы должны убедиться. Вы можете назвать других кадетов, получивших копии?

– Кроме Натаниэля Смайта, два старшекурсника: Хуэйфэнь Клутье и Жак Лорен, старший кадет. И еще одна новенькая – Амелия Шоке.

– Та, что приносила ему кофе по утрам? – Лакост скосила глаза на мертвое тело.

– Да. Когда будут результаты анализа по карте, сообщи мне, – попросил Гамаш.

– Конечно, – ответила Лакост.

– С твоего разрешения, я бы хотел пригласить этих четверых в Три Сосны.

– Сейчас?

– Да, немедленно, – подчеркнул Гамаш.

– Зачем, если карта не имеет подлинного значения?

– Она говорит нам о том, что кто-то из четверки имел тесные отношения с профессором Ледюком. Настолько тесные, что этот человек дал ему карту, а Ледюк ее сохранил. Уж не знаю, для каких целей. Тот, кто дал ему карту, возможно, знает о смерти Ледюка больше, чем осознает.

– Или, возможно, знает о его смерти всё. Точка, – заметила Лакост.

– Да.

– Вы увозите их, чтобы защитить? Или чтобы защитить остальную академию?

– Я увожу их, потому что не могу ответить на этот вопрос, – сказал Гамаш. – Здесь находится убийца. Кто-то, кто приставил револьвер к виску безоружного человека и выстрелил. Ты думаешь, убийца не посмеет сделать то же самое с одним из кадетов, если этот молодой человек или девушка станет для него угрозой? Чем быстрее я увезу их отсюда, тем лучше.

Изабель Лакост кивнула, хотя далеко не была уверена, что, увозя кадетов в Три Сосны, Гамаш не увезет и убийцу. В Три Сосны.

– Я сообщу им, что карта может быть связана с убийством профессора Ледюка, и попрошу продолжить расследование, – сказал Гамаш. – Это будет моим объяснением, почему я увожу их из академии.