Прячем лица в дыме (СИ)

Найдер изобразил на лице любопытство:
— Как Лаэрт поедет в Кион? Мы приплыли на корабле, и больше такое путешествие я не повторю! Наверное, на поезде лучше?
— Морская болезнь? — сочувственно спросил Тикан. — Я тоже страдаю, но мир слишком велик и прекрасен, чтобы отказываться от него. Я сутками прятался в каютах и блевал, а когда мы сходили на берег, был готов расцеловать землю! — дядя с тоскливым вздохом опустил плечи.
Ни Раз, ни Найдер не ответили на это. Адван сделал большой глоток — оша сразу наполнил бокал — и продолжил:
— Отправляйтесь на поезде. Это дороже, билеты не всегда есть, но ехать под стук колёс — одно удовольствие. Да, Лаэрт поедет на поезде — представляете, хоть что-то он мне рассказал, — быть может, и мне отправиться с ним?
Раз любовно посмотрел на семёрку. Цифры никогда не подводили. Дядю даже не требовалось вести к нужной теме — с каждым глотком он болтал всё охотнее. Каким был, таким и остался.
— Да вы легки на подъём, дан Адван! — воскликнул Найдер. — А вы успеете собраться? Когда поезд?
— В шесть утра. До Киона поезд ходит всего раз в день. Впрочем, не удивлюсь, если Лаэрт мне соврал, и на самом деле он поедет морем. Не удивлюсь, да.
— Почему? — быстро спросил Раз, поправляя длинные рукава кафтана.
— Мы даже с Эртазом не были дружны, что уж говорить про его сыновей.
— Ваш брат умер, да? Вы помогали детям?
— А я должен был? — на лице Тикана появилось искреннее недоумение.
Нет, вовсе нет. Двум мальчишкам четырнадцати и десяти лет не нужна помощь взрослых. Они сами могут о себе позаботиться. Юридически поступивший в университет считался совершеннолетним, Лаэрта признали взрослым. И где он взял деньги на жизнь для них, на дом, на слуг, для Раза до сих пор оставалось загадкой — вряд ли это далось брату легко.
— А младший сын Эртаза? — продолжил Раз.
Теперь уже Найдер ткнул его локтем в бок, но тот не обратил внимания — уставился на дядю, готовый получить от него историю любым способом. Но тот не собирался таить:
— Такой хороший светлый мальчик был. Улыбался — ну точно солнце лучом одаряет. Знаете, есть совершенно особенные рыжие люди — в них будто сама жизнь и всё тепло мира. Вот он был из таких. Брат приезжал с ним, когда мальчику было семь, через год я увидел его на похоронах Эртаза — вот и всё.
Раз провёл рукой по волосам. Да, когда-то они были огненно-рыжими. А затем потемнели, превратившись в медь — то ли от таблеток, то ли от боли, то ли от возраста.
— Был? — переспросил Раз.
Адван перешёл на доверительный шёпот:
— Говорят, он связался с магией. Лаэрт хотел помочь брату, отдал его на лечение, и мальчика уже почти выписали, как произошло несчастье. Вся больница сгорела, а вместе с ней — и врачи, и пациенты. Вы, наверное, слышали об этом кошмаре? Года три назад это было, пожалуй. Весь Кион тогда надел траур, даже до Норта дошли слухи.
Хотел помочь! «Пятьсот тысяч семьдесят один, пятьсот тысяч семьдесят два…»
— Вы навещали мальчика? — холодным голосом спросила Раз.
Дядя стушевался:
— Нет. Я его особо не знал ведь. Магию действительно нужно лечить.
В голосе не осталось никакой уверенности, и даже взгляд потух.
Ясно. Может, дядя, в отличие от отца и Лаэрта, мечтал о путешествиях, любил развлечения и был так открыт, но и у него не нашлось ничего, кроме эгоизма. И вроде бы никто не должен любить человека просто так, но для чего тогда дана семья? Разве не для вопреки и не смотря на?
Раз же так долго и отчаянно вглядывался в дверь палаты, всё ждал, что она откроется, к нему придут, утешат, помогут. Вместо этого приходили только врачи, чтобы затолкать в горло таблетки, исколоть вены иголками, увести в комнату с мягкими стенами. И он бы даже на боль согласился, лишь бы знать, что есть ради кого бороться, что он кому-то нужен. Но он не был нужен. Семья оказалась просто словом.
— Свободно? — подошли двое мужчин, и один указал на стул рядом. — Мы бы сыграли.
— Охотно! — воскликнул Тикан, мигом оживившись. — Присаживайтесь, даны. Что-то вечер стал скучным, но сейчас мы это исправим!
 
Дядя замахал рукой, подзывая слугу, затем приказал принести ещё графин и бокалы.
— Может быть сразу начнём с крупных ставок? Вам есть что ставить? — спросил Раз.
— Обижаете, — один из мужчин скривил губы и достал туго набитый кошель. — Если бы я хотел просто поиграть, я бы сел за детский стол, а я пришёл выигрывать и мелочиться не собираюсь.
— Вот такой подход мне нравится! — дядя хищно улыбнулся и похлопал себя по карманам. — Но если уж играть всерьёз, мне нужно найти мой кошелёк. А его я оставил в карете, представляете?
Он медленно встал, качнулся, и ноги подкосились. Вскочив, Раз подхватил дядю. Тот тяжело повалился на его плечо. От Адвана резко пахло алкоголем и табаком. Как раньше. В детстве Разу нравился этот запах, казавшийся таким живым, таким человеческим. Не то что у отца — от него никогда не пахло ни потом, ни духами, словно он сам был стерильным инструментом, каким пользовался в лаборатории.
— Я в порядке, — на лице дяди появилась глуповатая улыбка. — Но вы, Риар, можете помочь мне найти мою карету. Я, знаете ли, совсем уже не вижу в темноте. Проклятый возраст.
Крепкой рукой придерживая дядю, Раз провёл его через залы, а когда показался выход — уже тащил на себе. Карет и паромобилей у дома стало только больше. Кучера и водители сидели внутри, греясь, и иногда обменивались криками.
На секунду дядя ожил, ткнул рукой в сторону длинного ряда карет:
— Вон там! Спроси Лида, он знает, где мой кошелёк, — и сразу опустил голову, продолжив шумно сопеть.
— Да, — сквозь стиснутые зубы откликнулся Раз.
Дядя всем телом навалился на него.
— Вам помочь, дан? — кто-то из слуг высунулся из паромобиля. Синеватый металлический корпус машины, по форме и цвету напоминавший каплю воды, красиво поблескивал в свете фонарей.
— Да, — снова сказал Раз.
Крепкий парень вышел и подхватил дядю под другую руку.
— Хороший вечер выдался, должно быть, — слуга улыбнулся, Раз ему не ответил.
Вместе они затащили Тикана в карету. Тот снова очнулся и начал сопротивляться, но строгий голос Лида вернул ему рассудок:
— Дан Адван, вас завтра ждёт дана Фейрин. Вы же хотите приехать к ней вовремя?
— Конечно, — буркнул дядя. — Риар, может быть и вы с Дерраном завтра туда? — он сжал рукав Раза. — Дана Фейрин любит гостей, знаете ли…
Лид бросил на него взгляд, точно просил прощения за поведение хозяина, взобрался на козлы и, поманив к себе рукой парня-слугу, что-то зашептал ему на ухо.
— Спасибо за приглашение… — начал Раз, но Тикан, не дослушав, уронил голову на грудь и всхрапнул.
Раз выхватил из-под кафтана кинжал и прижал к оголённому участку кожи на шее дяди. Это было лёгкое прикосновение, даже скорее поглаживание — но один нажим, и от этого проклятого эгоиста останется только фонтанчик крови, бьющий из горла в такт затихающему сердцебиению.
Всего. Один. Нажим.
Адван на секунду раскрыл глаза, взглянул на Раза осоловело, тяжело выдохнул, наполняя карету вонючим запахом спирта, и снова захрапел.
— Спасибо, дядя, — прошептал Раз.
Раз спрыгнул с подножки, крикнув:
— Езжайте, дан Адван уснул.
— Как всегда, — буркнул Лид и торопливо поправился: — Извините, дан. Если дан Адван причинил вам неудобства, напишите письмо на его адрес.
Раз молча двинулся через ряды паромобилей и экипажей, крепко сжимая в кармане футляр с таблетками. Не стало легче ни на грамм, сантиметр или миллилитр. Но и от убийства дяди не стало бы легче.
Просто спасибо, что показал, каким не надо быть. Как не стоит жить. Что ни разу не помог, научив самостоятельности. Что бросался громкими лживыми словами, сделав истину яснее. Да, спасибо, а особенно — за шаг к решению начать обычную человеческую жизнь. Не такую жалкую, как у дяди, не сотканную из пристрастий и пагубных привычек, а свободную.
Отпустив футляр, Раз достал руку из кармана. Надо разобраться всего с одним, и тогда-то можно будет по-настоящему отпустить прошлое. Но не раньше, иначе главное «спасибо» опять превратится в овечье блеяние.