Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП)

— Нет, — ее руки приземляются на мое плечо, подталкивая меня. — Скажи мне, почему ты не впускаешь меня.
Еще один толчок ее маленькими ручками едва заставляет меня сдвинуться с места. Ее волосы колышутся от усилия, слезы чистой ярости льются из ее красивых зеленых глаз.
Моя челюсть пульсирует, когда я встречаюсь с ней взглядом, чувствуя, как ее ладони впиваются мне в грудь.
— Почему! — восклицает она. — От чего ты защищаешь меня, Тэтчер? Просто скажи мне!
Последний толчок, и плотина внутри меня рушится.
Она разбивается, разлетаясь на мелкие кусочки и не оставляя шансов на восстановление.
— От меня! — кричу я, звук эхом отдается в моей груди. Я едва узнаю свой собственный голос. Я хватаю ее за голову, зажав ее между ладонями, а мои пальцы запутываются в волосах на ее шее. — От меня, ты, упрямая чертова девчонка. Я защищаю тебя от себя.
Она задыхается, рот открыт, глаза расширены.
— Я жажду тебя, — выдыхаю я, и признание режет мне горло. — Мое тело хочет тебя каждую секунду дня и вдвое больше ночью. Я хочу тебя самыми безумными способами, способами, которые могли бы напугать тебя.
Я прижимаюсь лбом к ее лбу, и мои глаза закрываются, когда ее дыхание обдувает мое лицо. Изнеможение в моем сознании берет верх, все способы, которыми она делает меня слабым, становятся видны в этом тусклом коридоре.
Я свожу ее с ума? Как вы это называете?
Я разваливаюсь на части, петли моей личности сломаны, и я больше не имею ни малейшего представления о том, кто я такой. Я не знаю, как быть кем-то, кто заботится о ком-то еще. Я не знаю, как быть кем-то, кроме того, кем меня сделал мой отец.
— Я испытывал сенсорный голод, а теперь ты меня накормила, — я крепче сжимаю ее волосы, наши носы трутся друг о друга. — Конечно, я чертовски голоден по тебе.
Шок прошел настолько, что я чувствую, как ее руки ищут мою кожу, пальцы проводят по моим щекам, когда она обнимает меня.
— Тогда возьми меня. Возьми меня, Тэтчер. Позволь мне отдаться тебе.
Я прикусываю нижнюю губу, слегка наклоняю голову, мои брови нахмурены в душевной муке.
— Я не могу, — простонал я. — Я не могу позволить тебе сделать это.
Это единственное, чего я хочу.
Это не дает мне спать по ночам. То, как я жажду ее, преследует меня.
Черт, я хочу владеть ею всеми возможными способами, но я просто…
— Почему?
Она такая нежная, такая Лира, что я едва могу вынести еще одно слово из ее уст. Я поднимаю голову и провожу большим пальцем по ее щекам, залитым слезами.
Я смотрю в ее глаза, мне нужно, чтобы она увидела это, нужно, чтобы она услышала то, что я говорю, чтобы она поняла.
— Я не способен дать тебе то, что ты хочешь, — мое горло пересохло. — Отношения? Мужчина, который любит тебя? Я никогда не смогу стать таким. Ты всегда будешь требовать от меня большего, а я ничего не могу дать. Я беспечен и холоден. Любовь не живет в моем мире. Я убийца, дорогая. Это все, кем я когда-либо буду.
Уязвимость.
От этого мне хочется вылезти из кожи.
Я открыл это место в своем сознании, и эти слова, которые вырвались наружу из-за этого, как будто ждали вечность, чтобы быть произнесенными вслух. После этого ничто не будет прежним; независимо от того, как трагически мы закончим, я никогда не буду прежним.
Навсегда останется часть меня, открытая, вырезанная в форме ее тела.
— Тебе не нужно защищать меня, даже от тебя, — она крепче прижимает меня к себе, как будто от ее прикосновения слова впитаются в мою кожу. — Я возьму все, что ты можешь мне дать, разве ты не видишь? Я бы предпочла иметь тебя таким, чем жить без тебя. Для меня нет никого другого. Я создана для тебя.
Физическая боль пронзает меня насквозь. Это больно так, как я никогда не смогу объяснить, так, что я готов отдать все, чтобы забыть.
Я тяну руки назад, обхватывая ее запястья, чтобы прижать ее руки к груди, подальше от моего лица.
— Пожалуйста, Тэтчер, — шепчет она, ее губы блестят от слез. — Твои острые края не причиняют мне боли.
Сделать шаг назад из ее пространства — все равно что войти в холод, все дальше и дальше от тепла, которое поддерживает в нас жизнь.
 
Я иду в свою комнату, останавливаясь в дверях.
Хотел бы я сказать, что не верю в судьбу, но если бы она была реальной, думаю, я бы тоже был создан для нее.
— Знаешь ли ты, дорогой фантом, что шипы хотели бы сказать розам? — я оглядываюсь через плечо, причиняя себе еще большую боль от ее взгляда.
Свет из кухни внизу мерцает на перилах, обдавая ее тусклым оранжевым сиянием. Рукава моего свитера закрывают ее маленькие ручки и спускаются чуть ниже талии. В ней все хаотично и необычно так, что хочется верить в судьбу.
Потому что никто просто не рождается таким красивым. Такой невыносимо прекрасной.
— Что они заслуживают большего, — начинаю я. — Ты заслуживаешь большего, чем я могу тебе дать. Я не способен удержать твое сердце, позаботиться о нем. Перестань отдавать его мне. Остановись, пока я не убил его навсегда.
Эта ночь будет жить во мне до последнего вздоха. Взгляд ее глаз будет жить в глубинах моего сознания как наказание за то, что я уничтожил ее.
Я делаю шаг дальше в свою комнату, хватаюсь за дверь и захлопываю ее наполовину.
— Я не хочу оставлять тебя пустой, Скарлетт. Не заставляй меня оставлять тебя пустой.
  
ГЛАВА 11
 
ДОСТАВЩИК
ЛИРА
В Холлоу Хайтс тихо, до жути тихо.
Обычно, когда студенты возвращаются с рождественских каникул, здесь кипит жизнь. Друзья снова собрались вместе, делятся историями и смеются над размерами своих яхт или над тем, где они катались на лыжах во время каникул.
Но когда я иду по мраморным залам, я слышу свои шаги. По всей территории бродит мрачное чувство, которое не имеет ничего общего со снегом. Среди студентов распространился страх. Некоторые не потрудились вернуться, их родители требуют, чтобы их дети продолжали обучение дистанционно, пока девочки не перестанут пропадать и появляться по частям.
Школа работает в режиме хаоса, пытаясь заверить спонсоров и обеспокоенных родителей, что все в порядке и что кампус по-прежнему безопасен для посещения.
Но так ли это? Был ли когда-нибудь Холлоу Хайтс безопасным для посещения?
Эта школа, какой бы престижной она ни была, преследуется опасностями. Она пережила слухи о призраках, но больше не может скрывать растущий список смертей.
Для каждого класса проводится собрание; школа хочет обсудить протоколы безопасности на будущее, пока убийца не будет задержан и взят под стражу.
Я натягиваю капюшон на голову, защищаясь от ледяного ветра, пока бегу трусцой по бесплодным лужайкам. Мои ботинки стучат по земле, когда я пробираюсь через длинную череду колонн, пространство между которыми открыто и пропускает снег.
Колоннады, соединяющие здания района Кеннеди, — одно из моих любимых мест для прогулок в кампусе. Справа от меня раздается шум волн, разбивающихся о берег, и если бы у меня было время, я бы посмотрела на бушующий океан. Мне нравится, как он выглядит, когда наступает зима. Море цвета бушующего обсидиана, а на зубчатых скалах внизу тонко блестит снег.
Я рассказывала Брайар, когда она только приехала, о призраке, который обитает в этом зале, — по слухам, это дух девушки, которая влюбилась в своего профессора английского языка и прыгнула в воду с разбитым сердцем.
На первом курсе я часто проходила здесь около полуночи, чтобы узнать, слышу ли я ее крики, как все говорят, или это просто одна из легенд, которые старшекурсники используют, чтобы напугать новых студентов.
Я занята мыслями о призраках, заблудилась в своих мыслях об одержимости, которая настолько глубока, что лучше умереть, чем жить без нее, когда мое тело сталкивается с другим. Шок от удара выбивает дыхание из моих легких в один большой толчок.