Николай I. Освободитель (СИ)
Вообще, тут хотелось бы сделать небольшое лирическое отступление и упомянуть непарадный Петербург, который начинался буквально в нескольких кварталах от центра города. Тут царили грязь, нищета и полная безнадега. Буквально в километре-двух от роскошных дворцов стояли хибары, выстроенные непонятно из чего, соответствующего вида и запаха. В таких жило около трети населения столицы — крестьяне, сами себя горожанами не считающие и приходящие в город на «отхожие промыслы», по сути — сезонные работы. Понятное дело, что в совсем «грязные» районы мы не заезжали — маршрут утверждал Семен Романович, без которого меня из Зимнего не выпускали — однако и взгляда издалека на это убожество мне вполне хватило. Собственно, почему я об этом упомянул? Дело в том, что обитатели именно таких районов, которые были неспособны оплатить услуги лекаря «поприличнее» и были основными клиентами столичных родильных домов. Какая уж тут гигиена с санитарией, мать ее…
Где же тут везение, спросите вы. А я отвечу — во время одного из таких посещений мне предложили обратиться к господину Максимовичу. Вернее, к господину Амбоидику-Максимовичу, первому в России профессору «повивального искусства», автору многих научных работ, который больше десяти лет подряд сам практиковал и в тоже время обучал своему ремеслу других. И самое главное, что, будучи несколько лет назад отставленным от должности в следствии каких-то внутриведомственных интриг, до сих пор себя так и не нашел, подрабатывая внештатным консультантом Калинкинской больнице, что располагалась у места впадения Фонтанки в Финский залив. Больница имела, как сказали бы в будущем «социальную направленность» и специализировалась на венерологических болезнях. Как Воронцов позволил вообще мне сюда зайти — непонятно.
Сначала Нестор Максимович долго не мог понять, что от него хочет неожиданно привёршийся к нему на работу шестилетний ребенок, говорящий о каких-то проектах, возможности сделать все по-новому без давления авторитетов и оглядки на старину. Только спустя минут пять моего монолога, — я ходил туда-сюда по кабинету врача и вдохновлённо расписывал ему блестящие перспективы нового начинания — профессор начал вникать.
— То есть вы мне предлагаете заняться организацией самого большого в столице родильного дома, я правильно понимаю? — Медленно переспросил он, теребя в руках слушательную трубку. Нормальных фонендоскопов тут еще очевидно не существовало в следствие полного отсутствие каучука.
Вообще кабинет врача, в котором он вел прием выглядел… Бедновато и грязновато. Стол, кушетка, ширма, шкаф, плотно забитый какими-то папками, сомнительной чистоты половик. Мутное окно, завешенное неизвестно когда стиранными занавесками. Ну и запах конечно… Сомнтельный.
— Именно так, Нестор Максимович, именно так! Сотня коек, с разделением на части для публики почище и для простого люда. Новые помещения, подобранный лично вами персонал, возможность, вернее, кхм… Обязанность обучать вашей профессии специально набранных молодых девушек. Работать будем по-новому! Во главу угла ставим чистоту, профессионализм и главное — снижение смертности детей и рожениц минимум в два раза. Моя цель, сделать так, чтобы в будущем все дамы высшего света приезжали рожать к нам в родильный госпиталь потому то знали, что именно здесь самое лучшее медицинское обслуживание! — И мысленно продолжил, — «столицу переносим в Нью-Васюки, а Питер чахнет и загибается».
Смущенный моим напором Амбоидик-Максимович ошарашенно перевел взгляд с меня на стоящего у двери Воронцова. Воспитатель старательно не мешал мне набивать собственные шишки и лишь своим присутствием придавал вес словам малолетнего великого князя. При этом почти каждый вечер мы с ним садились, разбирая сделанное за день и Семен Романович объяснял мне, где я допустил ошибку и как сделать было бы оптимальнее.
— На сколько это все реально, ваше сиятельство? — Обратился он к Воронцову, однако на заданный вопрос ответил я.
— Приказ об организации упомянутого заведения уже подписан императором, а я назначен его шефом. Финансирование частично из казны, на первом этапе, частично за счет благотворительности. Будьте покойны, деньги я на такое дело раздобуду. Что лично вам? Хотите статского советника? Вы вроде как коллежских застряли, решим вопрос. Жалование — не обижу, можно будет висюльку какую оформить, но это уже по достижении нужного результата. А ежели есть еще какие-то пожелания, озвучивайте их прямо здесь и сейчас, посмотрим, что можно с этим сделать.
Акушер от такого аттракциона невиданной щедрости только и смог подобно рыбе выброшенной на берег открывать и закрывать рот. Все же когда в Российской империи поспособствовать обещает брат государя — пусть даже шести лет от роду — это значит ой как не мало.
— Ваше высочество, — Нестор Максимович внимательно посмотрел мне в глаза, — нужно где-то подписать кровью?
— Достаточно будет вашего «я согласен».
— Я согласен, — только и смог произнести акушер.
С присоединением к команде опытного в таких делах человека, процесс ожидаемо пошел вперед семимильными шагами. Тем более оказалось, что Нестор Максимович уже принимал один участие раз в учреждении подобного заведения несколько лет назад.
— А как же повивальный институт Марии Федоровны? — Был один из первых вопросов, которые акушер задал мне, официально присоединившись «к команде».
— Думаю, со временем, возьмем и его под крыло, — пожал я плечами. — В целом хорошее начинание, вот только меня там не устраивает… Ничего, по сути. Ну кроме самой идеи.
Вероятно, профессору такое слышать было не слишком приятно, учитывая то, что он приложил руку к созданию этого заведения в том числе, однако перспективы, нарисованные мной, были гораздо интереснее.
Было найдено подходящее здание на Васильевском острове, где можно было расположить не только палаты рожениц, но и учебные классы для будущих студенток.
— Главная идея заключается в том, чтобы одновременно с практической работой можно было вести научную и образовательную, как вам Нестор Максимович, потяните?
— Потяну, Николай Павлович, — я задолбанный в край этими длинными, только время отбирающими, титулованиями, убедительно просил всех «ближников» обращаться ко мне в неофициальной обстановке только имени отчеству. — Нужно просто работников правильно подобрать. Правильный персонал — половина дела.
— Ну вот и я там думаю, кадры решают все, — я улыбнулся намекая, что именно Амбоидик-Максимович пример правильного решения кадрового вопроса. — Здесь расположим палаты для всех, в том крыле с отдельным входом будут располагаться палаты для публики почище, а в противоположном — учебные классы. Наберем девушек лет пятнадцать-шестнадцать, все равно учить, так лучше с ноля чем переучивать.
— Девушек? — Удивился акушер.
— Ну да, — я кивнул. — Вот эту практику, когда повивальной бабкой может стать только женщина пожилая, мы будем ломать через колено. И вообще, выражение-то какое отвратительное «повивальная бабка». У нас будут только акушерки.
— А как же традиции? — Растерялся профессор, — да и мнение общества…
— К черту такие традиции, которые мешают прогрессу, — я, сев на любимого конька — Воронцов, который все эти аргументы слышал от меня уже несколько десятков раз картинно закатил глаза — принялся объяснять будущему директору родильного госпиталя и института акушерства политику партии. — Я, как видите, тоже не войной занимаюсь, как это чаще всего великие князья делают, а совсем даже наоборот. И вообще, если размышлять логически, кого выгоднее обучать, того кто потенциально может прожить пятьдесят лет или того, кто десять? Средств в каждого студента будет вложено одинаково, но в первом варианте отдача будет в пять раз больше. Понимаете меня?
— Понимаю, — немного растерянно от моего напора ответил акушер, — по правде говоря, никогда не рассматривал этот вопрос с такой стороны.
— А вы рассмотрите при случае. Ладно, помещение подходит, подходит же, Нестор Максимович, я правильно понимаю?