Проклятие рода

Навстречу им двигалась странная процессия. Три стражника, вооруженные алебардами, которыми они прокладывали себе путь через толпу, вели между собой связанную веревками женщину. Ее голова была опущена, растрепанные белокурые волосы закрывали лицо, платье испачкано и разорвано на плече так, что одна из грудей вывалилась наружу. Когда Веттерманы поравнялись с ней, женщина вскинула голову и… это была Сесиль. Агнес от неожиданности остановилась, пришлось задержаться и Иоганну с сыном. Глаза Сесиль расширились, она узнала свою старую подружку и внезапно громко закричала на всю улицу:
- Держите ее! Она воровка! Она, как и я шлюха! Она обокрала святую церковь! А-а-а, и этот здесь! – Тут Сесиль заметила Иоганна. – И он с ней! Берите их! Они все со мной повязаны!
Иоганн видел, что Агнес готова лишиться чувств, но он успел подхватить ее под руки. Два стражника моментально шагнули к ним, опустив алебарды так, чтобы отрезать любые пути к отступлению. Третий дернул сильно за веревку, которой была связана Сесиль, притягивая женщину к себе.
- Это они! – Продолжала выкрикивать она. – Я их всех знаю. Это Илва, как и я, шлюха из Кальмара.
- Заткнись! А то… – рявкнул солдат, замахнувшись рукой на нее. Сесиль замолчала, мстительно усмехаясь и разглядывая свою бывшую подружку.
- Господа, поскольку эта воровка вас опознала, приказываю следовать вместе с нами к судебному фогту. – Приказал один из стражников.
- Только молчи. Ты ничего не знаешь. Говорить буду я. Только молчи, умоляю тебя. Ничего. Ни одного слова! Ты лишилась дара речи. Ты ничего не знаешь. Эту женщину видишь в первый раз. Только молчи! – Шептал в горячке Иоганн на ухо Агнес, хотя он сомневался, что жена его слышала и хоть как-то воспринимала происходящее. Андерс тоже ничего не понимал, но сосредоточенно и хмуро шагал рядом, поддерживая мать с другой стороны. Пока их вели в помещение суда, Иоганн лихорадочно сопоставлял все услышанное от Сесиль – она была тоже в Кальмаре, видимо работала вместе с Илвой, видела меня, знает о краже. В суде, представ перед развалившимся в кресле фогтом, круглолицым мужчиной, неопределенного возраста, с бесцветными маленькими глубоко посаженными глазками, редкими волосами и носом картошкой, Веттерман взял всю игру на себя. Но сперва была допрошена Сесиль. Кривляясь и скалясь в злобной усмешке, она повторила приблизительно тоже самое, что и на улице.
- Эта девка, - она кивнула подбородком, поскольку руки были по-прежнему связаны за спиной, - Илва, работала со мной в Кальмаре шлюхой, а этот святоша, - кивок на Веттермана, - служил в тамошней церкви и развлекался с ней. Она, - кивок на Агнес, - обокрала его церковь, а я помогла ей сбыть краденное. Этого вам достаточно?
Фогт покачал головой и посмотрел на секретаря. Когда скрип пера затих, настал черед Веттермана.
- Напоминаю, что вы все находитесь в зале суда и все ваши ответы будут тщательнейшим образом записаны. – Предупредил пастора судейский чиновник. Веттерман кивнул, что ему все ясно и начал:
- Видите ли, господин судебный фогт, я действительно служил одно время в Арбю близ Кальмара, поскольку состоял в том же монашеском ордене, что и достопочтимый доктор Лютер, позднее, я учился непосредственно у него в Виттенберге. Я часто бывал в городе и в замке, и вполне могу предположить, что сия особа меня где-нибудь видела. С собственной женой я познакомился в Стокгольме, где она была в гостях у своего родного дяди Свена Нильссона, весьма уважаемого купца, являвшегося, как и многие ваши соотечественники Nowgorodfahrer , и вполне вероятно запечатленного среди них на знаменитом деревянном фризе вашей прекрасной церкви Святого Николая. (Боже, - подумал Веттерман, - с какой легкостью я все это придумываю на ходу! Про знаменитый фриз он слышал от ганзейских купцов.) Доводилось мне бывать и в Море, на родине славного рода купцов Нильссонов, исполняя особые поручения магистра Олауса Петри – правой руки и личного советника благородного короля Швеции Густава. (Побольше звучных имен, Иоганн!). Вот наш сын, - Веттерман положил руку на плечо Андерса, - студент университета Упсалы, направляющийся по распоряжению архиепископа Швеции преосвященного Лаврентиуса Петри в знаменитый университет Виттенберга. А вот, - он протянул нужные бумаги фогту, - документы моей жены, урожденной Агнес Нильссон, но отнюдь не Илвы, о которой упоминала эта несчастная женщина. Обратите внимание, они выданы бургомистром Моры. Там же вы увидите и выписку из книги управляющего Немецким двором в Новгороде достопочтимого господина Гундемана о нашем бракосочетании. Сейчас мы следуем по поручению короля Швеции его величества Густава Ваза в Виттенберг, как следует из нашей подорожной.
 
Фогт внимательно рассмотрел документы и от проницательного взгляда судейского не укрылись даты выдачи бумаг, впрочем, королевская печать тоже произвела впечатление. Он поднял глаза на пастора:
- Я хотел бы уточнить кое-что по годам.
- С удовольствием поясню. – Кивнул Иоганн. – К сожалению, в провинции Даларна, где располагается город Мора, случались неоднократные волнения среди местных лесорубов, которые подавлялись солдатами короля. При этом в пламени пожаров погиб почти весь городок, а вместе с ним и канцелярия бургомистра. Поэтому документы моей жены были выданы всего шесть или семь лет назад, как раз после одного из таких бунтов. Что касается нашего с ней довольно позднего брака, учитывая возраст нашего сына… - Здесь пастор изобразил несколько удрученный вид. – Должен вам признаться, что виной этому осужденный уже давным-давно доктором Лютером нелепый католический обет безбрачия – целибат. Кстати, и сам доктор Лютер женился весьма и весьма поздно.
- Все понятно! – Качнул головой фогт.
- Мне жаль, - продолжил свою речь Веттерман, чтоб окончательно развеять какие-либо сомнения суда, - но кажется рассудок этой несчастной женщины, - он указал на Сесиль, - помутился. Ее мучают какие-то грехи прошлого, а заметив некогда увиденное в этом далеком прошлом духовное лицо из Кальмара, подобные воспоминания всегда имеют и обратную сторону. Вид священника вызывает тут же на помощь силы ада, которые якобы укрепляют ее дух, а по сути утягивают все дальше в преисподнюю. ( - Что-то я, кажется, переборщил. Говорю, как заправский инквизитор! – Подумал про себя Иоганн.)
Но судебный фогт был абсолютно согласен с пастором, и его мысли уже текли в правильном и выгодном для всех, кроме Сесиль, русле:
- Вы правы, святой отец, это помешательство вызвано видом священника, а не вашей жены, заодно, дьявол подсказывает ей, как оттянуть или даже попытаться избежать час справедливой расплаты за грехи. Мне все ясно.
В этот момент раздался отчаянный крик Сесиль. До этого она внимательно слушала и пыталась вникнуть в суть витиеватой речи пастора.
- Он лжет! Это же ты, Илва! – Агнес вздрогнула, и Веттерман быстро и крепко прижал ее к себе, закрывая всем телом, умоляюще смотрел на нее, всем своим видом показывая, чтобы ни в коем случае она не открывала рта. – Это же ты! Не узнаешь подругу? Не помнишь, как мы трудились под всеми у Иолки? – Не унималась Сесиль. – Это же ты обворовала этого монашка, который тут теперь что-то лопочет об узах брака, а тогда он спал с тобой, как с обычной шлюхой и не платил за удовольствие. Ты обокрала его, и я помогла тебе сбыть краденое, а после ты укатила к своей мамаше в Мору!
- Заткните ее! – Приказал фогт, поморщившись, и стражники принялись запихивать в рот отчаянно сопротивляющейся Сесиль кусок тряпья. Последнее, что она успела выкрикнуть:
- Ты забыла, Илва, что мы шлюхи слишком низко падаем, чтобы…
Сердце пастора обливалось кровью, он чувствовал, что каждое слово Сесиль хлещет, как плеть по плечам Агнес, она вздрагивает при каждом ударе, пытается спрятаться, втянуть голову, и он сжимает все крепче и крепче ее в объятиях.
- Мне все ясно. – Повторил фогт. – Все ваши пояснения, господин пастор, тщательно запротоколированы, и ее вина теперь усугублена еще и клеветой на верного последователя доктора Лютера.