Падение Рыжего Орка (СИ)
— Тебе же нельзя.
— Мне нельзя, а тебе надо!
— Вино, кажется, есть.
— Вот и хорошо. Проехали. Дома все расскажешь.
— Любаш, да не стоит… Да и в твоем положении…
— Как миленькая все расскажешь! — инквизиторским тоном пообещала Люба, садясь в машину.
А в машине Любава вдруг положила руку на Варину, тронувшую рычаг ручника.
— Варюшка… — неуверенно. — Ты мне только сейчас скажи… Ты не беременна? — посопела через нос. — Аборт? Выкидыш?
— Нет, — криво усмехнулась Варя. Вот только этого ей бы сейчас не хватало для полного счастья. Залететь от Тихого. От одного — «венеричка», от другого — ребенок. Зашибись было бы. Варя подавил истеричный всхлип. — Нет, Любаш, я не беременна. Я же взрослый человек, врач. Со мной таких глупостей не случается.
— Ага, — выдохнула Люба. — Это хорошо. Поехали. Будем пить. И разговаривать.
_____________
— Понимаешь, Люб… — Варя покачала вино в бокале. Красное. Десертное. Сладкое. Как ирония — в контрасте с тем, о чем она собиралась говорить. — У меня парень был. В студенчестве. Ну, как парень. Жених, наверное. Любила его. Сильно. Замуж за него собиралась.
— Юра? — подсказала Люба, осторожно пригубливая горячий чай. — Что? — в ответ на удивленный взгляд. — Ник рассказывал.
— А, ну да, — невесело усмехнулась Варя. — Кое-что Колька знал. Но не все. В общем, изменил Юра мне. Но это не главное. А главное — что он меня заразил. Венерическим заболеванием.
Люба едва не поперхнулась чаем. Отодвинула кружку, прижала пальцы к губам и уставилась на Варю широко распахнутыми глазами.
— Да не пугайся так, — хмыкнула Варвара. — Слава Богу, не сифилис, не гонорея, не еще чего похуже. Так, можно сказать, версия лайт. Трихомоноз. Слышала?
Люба потрясенно помотала головой.
— Коля знает?!
— Нет, — Варя отпила вина. — Никому не говорила. Сама вылечилась. Да и стыдно.
— Да Коля бы тебя понял! — взбунтовалась Люба. — Он тебя, знаешь, как любит!
— Он бы Юрке нос сломал, — все-таки улыбнулась Варя. — А зачем это нужно? — махнула рукой — Да и кому?
— Ты его снова встретила? Он к тебе пристает? Из-за чего ты плакала?! — Любу снова прорвало на вопросы.
— Встретила, — Варя налила себе еще вина. — Другого. Снова влюбилась, блин. И мне даже показалось, что и меня тоже… Так, мать его, показалось! А меня вместо этого снова… — запила всхлип вином.
— Заразил?! — потрясенно выдохнула Люба.
— Да нет, — Варя смахнула упрямую слезу со щеки. — Я теперь не такая наивная, без резинок в руки не даюсь. Просто… Просто изменил. Застукала я его с поличным, Любаш. Голым. С другой.
Тонкие изящные пальцы Любы Самойловой, те самые пальцы, которыми она умела виртуозно управляться с раскаленным стеклом, сжались в небольшие кулачки.
— Мне бы за горло его подержаться… — свистящим шепотом.
— Вот что со мной не так, Любашик, а? — тоскливо спросила Варя. — Один — изменил, еще и «подарком» наградил. Другой изменил, да еще практически у меня на глазах. Мало того, что сначала говорят — «люблю», «моя», а потом обманывают и предают. Так еще и лицом тыкают — вот, мол, какая ты дура. Наверное, и, правда, дура. Второй раз. На те же грабли. Что со мной не так, Люб? Что мне только одни уроды попадаются? — все-таки всхлипнула. Потом икнула.
— Не дури! — Люба сунула ей под нос бокал. — И с больной головы на здоровую не перекладывай! С тобой все в порядке. Ты у нас умница, красавица и вообще — хирург. Отсекай ненужное! И, знаешь… — Люба забрала Варин бокал с вином и решительно допила остатки. — Бог троицу любит! Вот третий будет у тебя… — оттопырила большой палец. — Вот какой! Так что хорош киснуть и готовься встретить настоящего мужчину в своей жизни!
— Бокал отдай! — все-таки улыбнулась сквозь слезы Варя. — Тоже мне, будущая мать, а туда же.
— Уже можно! — с непонятной уверенностью ответила невестка. — Ребенок уже сформирован полностью, и от глотка вина ничего нам не будет. А мне надо! И… Ох… — выдохнула и прижала руку к низу живота слева. — Дочь тоже возмущена мужской подлостью. Распиналась вовсю.
Варя улыбнулась уже увереннее. Приложила ладонь к круглому животу, и вслушалась в толчки. Там маленький ребенок. Маленькое чудо. Девочка, с которой у самой Вари общая кровь. Ее племянница. И вот это по-настоящему важно.
— Ладно, все, — уже привычным жестом оторвала бумажное полотенце, высморкалась. Второй рулон за сутки. — Пережила Юрия. Переживем и Тихона. Время все лечит. Все, что мне нужно — время.
— Тихон?! Господи, Варька, где ты это чудо в перьях нашла?
— Сам свалился, — отмахнулась Варя.
— Он твой коллега?
— Нет. Я в этот раз богатенького… подцепила. Ресторатор он. Довольно успешный.
— И как теперь по ресторанам ходить? — проворочала Люба. — Эх, если бы не мое положение… Я бы Надин позвонила…
— И что?
— Потолковали бы с твоим Тихоном. Ласково. Как девочки, — ноготки застучали по столу. — Нежно-нежно. За все его старания. Ссс… скотина!
— Перестань! — немного пьяно хихикнула Варя. У Любавы по сравнению с ее сестрой Надей характер еще мягкий. Надиного крутого темперамента даже Варя не то, чтобы побаивалась — но опасалась. Ей под горячий язык лучше не попадаться. Один только человек знал, как с ней справляться. Но этот человек и с суперкомпьютерами умел ладить. — Слушай, а ты… в Коле никогда… не сомневалась?
— Нет, — с завидной уверенностью. — Я и ревную его только для тонуса, — улыбнулась смущенно Люба. — Я же знаю, что он никогда… И он знает, что я… Да брось, Варя! Два урода — это не показатель!
— Однако, тенденция, — ответила Варя фразой из известного чукотского анекдота.
— Нет, не тенденция, — упрямо не согласилась Любава. — Просто… Да я просто уверена, что третий будет идеален. И он уже ждет тебя, Вареничек! Слушай, — внезапно воодушевилась Люба. — А тебе Егорка понравился? Он славный. А с новой стрижкой так вообще красавец!
— Перестань! — Варя не верила себе, что улыбается. Что спустя сутки после этого у нее уже получается улыбаться. — Не порти мальчику жизнь. Сама справлюсь.
— Справишься, конечно, — уверенно кивнула Люба. — Ты только этого своего козла забудь — и все будет хорошо.
— Легко сказать… — выдохнула невесело Варвара. — Вряд ли смогу. Так скоро. Время нужно.
— Ничего, он подождет! — уверенно ответила невестка. — Принц твой. Дождется. Понимаю, хорошая моя, что трудно. Но ты справишься, — Любава обняла золовку за плечи. — Ты же у нас сильная. Ооох… — снова положила руку на живот. — Николаевна совсем разбушевалась.
— Бунтует? — улыбнулась Варя.
— Угу. Наверное, домой мне пора. Отец наш скоро явится. Он, конечно, будет «ни петь, ни свистеть» после своего «обхода». Но покормить и почесать за ухом Звероящера надо обязательно.
— Конечно, обязательно! Давай, езжай. Поздно уже. И… спасибо. За все.
Люба лишь фыркнула.
В прихожей, помогая Любаве надеть шубку, Варя произнесла нерешительно.
— Люб… Ты не говори никому, ладно?
— Обижаешь, — невестка запахнула шубу. — Я понимаю, что это между нами, девочками.
То ли дело было в Любе, ее присутствии и словах. То ли в бутылке красного десертного. То ли в том, что накануне ночью Варя совсем почти не спала. То ли в тяжелом рабочем дне. Или в чем-то еще. Но после душа она заснула. Практически мгновенно. Без слез, без мыслей. Без сновидений и сожалений. С абсолютно пустой головой.
А утром, едва начался рабочий день, позвонил Николай. Первая мысль была, что Люба все-таки не сдержала данного слова и рассказала все Кольке. Поэтому трубку взяла с опаской. А потом подскочила на месте. И оглохла от Колиного вопля.
— Варька! У меня дочь родилась! ДОЧЬ! Леночка! Сегодня ночью! Под утро уже! Дочь, Варька, дочь! У меня родилась дочь!
И тут у Вари снова потекли слезы. Сквозь них она улыбнулась встревоженной Зое Анатольевне, поднявшей с места вслед за ней. Замахала рукой — дескать, все в порядке. Но медсестра уже поняла по ее репликам, заулыбалась широко и радостно. И, правда, радость-то какая. Человек родился. Где-то убыло, а где-то прибыло. Все в гармонии.