Нас больше нет (СИ)

— Не меня стоит благодарить, Кать, — ровно отвечает он, возвращая ей свое внимание. — Благотворительный взнос сделала компания моего брата.
— Но я ведь знаю, кто этому поспособствовал, — подмигивает она. — Еще раз спасибо. Я убежала.
Я бросаю на него красноречивый взгляд. Прикусываю изнутри губу, чтобы не наговорить лишнего. Мы молча застыли друг напротив друга, воздух наэлектризовался от напряжения между нами.
— За домом дерево упало, его нужно убрать. И несколько черепиц с крыши ветром сорвало. — Он прячет руки в карманах, разминает шею.
У меня ощущение, словно он придумывает причины, по которым сможет задержаться еще ненадолго рядом со мной.
— Через неделю сделаешь все. Когда меня здесь не будет. А сейчас я хотела бы побыть одна, — прочищая горло, произношу я уже более спокойным тоном.
— Все равно пока не проехать через мост. Я там уже был утром. До вечера придется подождать, чтобы подсохло, иначе машина застрянет.
— У Кати пережди, — зло бросаю я.
— Это проявление ревности, что ли? — Его бровь насмешливо выгибается.
Я давлюсь от такой наглости.
— Да мне все равно, чем вы там с ней занимаетесь, хоть целую футбольную команду себе заделайте. Я приехала сюда, чтобы в тишине побыть. А ты мешаешь.
— Я тихо буду. Ты меня даже не заметишь.
— Ты издеваешься надо мной?
— Серьезно, Лер, остынь, — в его голосе такая усталость слышится, словно он все это время нес на себе неподъемный груз. — Я все прекрасно понимаю, как и то, что тебе рядом со мной неприятно находиться. Я сделаю свои дела и уеду. Завтрак на плите, если ты голодна.
— С каких это пор ты таким заботливым стал?
Давид не отвечает. Покидает дом и скрывается за углом. Через несколько минут слышен звук бензопилы. Почему он здесь вообще хозяйничает?
Я взяла из холодильника привезенный мною йогурт и села за стол. Омлет и салат, что приготовил Давид, остались нетронутыми.
Я откинулась на спинку стула и достала из кармана телефон. Проверила почту, ответила на сообщения, Убедилась, что агент перечислил мне деньги на банковский счет. А потом увидела, что мне поступил новый заказ.
Какой-то бизнесмен с кучей бабла просит меня нарисовать его — цитирую: «…пристойный портрет на день рождения бабушки. Знаю, вы специализируетесь немного на другом, возможно, подруги моей бабушки и оценили бы ваш талант отражать настолько тонко мужскую сущность, но самой бабушке это вряд ли понравилось бы. Буду рад, если вы согласитесь поработать вместе. Об оплате не волнуйтесь, можете запрашивать любую сумму».
Я улыбнулась. У этого человека было тонкое чувство юмора. Мне вдруг захотелось посмотреть на него вживую. Поэтому я ответила согласием. Будет досадно, если этим мужчиной окажется какой-то взрослый дядечка необъятных размеров. Но отчего-то я почти уверена, что написавший мне человек молод и полон сил.
Я была так поглощена составлением колкого ответа, что не заметила, как в кухне появился Давид.
Лишь когда звякнула посуда, испуганно подняла голову.
Он был без футболки и в одних штанах, что держались низко на поясе. Бисеринки пота скатывались по его спине и груди. Я на мгновенье забылась, и мой взгляд жадно пробежался по его телу. Рот наполнила слюна.
— Отнесу Кате ее салатник, — поясняет он, кивком указывая на посуду, что держит в руках.
— Ага, салатник. Конечно.
Он пожал плечами и вышел, я же теперь места себе не находила. Мерила шагами пространство, все выглядывала в окно. Мне должно быть все равно, чем они там занимаются, но я отчего-то злилась. Скорее всего, потому, что мы с Катей вроде как много лет соперницами были. А сейчас она моего бывшего мужа пытается соблазнить. Или уже соблазнила… Долго он как-то, десять раз салатник туда-сюда можно было принести.
Злость на Давила была настолько сильной и неожиданной, что я в какой-то момент задалась вопросом: какого черта я делаю? Заставила себя сесть на стул и взять в руки телефон, чтобы дописать письмо. Правда, стул пододвинула к окну. Здесь воздух свежее.
Спустя где-то полчаса во дворе показалась фигура Давида, и я сразу же сбежала в свою комнату.
 
— Лер, идем, покажу тебе кое-что, — послышалось у моей двери.
— Да чего я там не видела? — буркнула себе под нос и притворилась, что не слышу его.
Катьке своей пусть показывает.
— Лер, я знаю, что ты не спишь. Выходи.
— Ты можешь просто исчезнуть? — мой голос звенит от раздражения.
— Покажу кое-что и сразу же исчезну. Не переживай. Дорога уже подсохла. Идем, тебе понравится.
Я делаю глубокий вдох. Давид точно надо мной издевается.
Резко тяну на себя дверь и встречаюсь с его насмешливым взглядом.
— Быстро ты как-то с Катькой справился. Годы дают о себе знать? — не могу удержаться, чтобы не съязвить.
— Это она просто такой шустрой оказалась, — не отрицает их связи Давид. — Идем.
Он движется к входной двери, не оборачиваясь, уверенный в том, что я последую за ним. Я бы послала его к черту, если бы знала, что это сработает. Но он слишком упертый. Поэтому в данной ситуации лучше сделать, как он просит, чтобы побыстрее свалил.
На пороге стоит бутылка с молоком, Давид поднимает ее и обходит дом. Я следую за ним молча, скрестив руки на груди, тем самым выражая свое отношение к его компании.
Меня раздражает абсолютно все. И оса, что кружит вокруг меня, и лай соседской собаки, и эта самоуверенность Давида. А еще то, что я пытаюсь найти на нем следы их с Катей связи. Царапины там от ногтей, засосы. Готова даже уткнуться носом в его грудь, чтобы проверить, нет ли на нем аромата ее духов. Не должна у меня их связь вызывать такой реакции.
Давид резко замирает перед лестницей, ведущей на чердак. Поворачивается ко мне.
— Полезай первой, я подержу, она совсем ненадежная, — кивком указывает вверх.
— Эм, ты шутишь? Или хочешь запереть меня на чердаке, чтобы вам с Катей развлекаться в доме не мешала? — вновь не могу сдержаться, чтобы не вспомнить бывшую подругу.
— Хочешь, я вперед полезу? — предлагает он, игнорируя сказанное мной.
— Нет, держи лестницу. — Я решительно сжимаю пальцами тонкие деревянные перекладины и ставлю ногу на первую ступеньку.
Черт, и в самом деле хлипкая до ужаса.
— Перестань пялиться на мой зад, — говорю Давиду и по тому, как он фыркает, понимаю, что он и в самом деле это делал. И от осознания этого против воли прогибаюсь еще больше, двигаться начинаю плавнее.
На чердаке светло, несмотря на то, что единственное небольшое окошко грязное до ужаса.
Давид залезает следом за мной. Я смотрю с недоумением на бутылку с молоком у него под мышкой.
— У нас намечается молочная вечеринка или это чтобы я с голоду не умерла, пока ты меня будешь держать здесь взаперти?
Давид не отвечает. Проходит мимо коробок со старым хламом куда-то вглубь. Я уже успела позабыть о том, что он никогда не отличался особой разговорчивостью.
— Вот вы где, — говорит он и приседает на корточки.
До моих ушей доносится жалобный писк.
Мне не послышалось?
Я поспешила за Давидом и замерла, не веря своим глазам.
— Это котята? Как они здесь оказались? — с придыханием спрашиваю я, присаживаясь рядом с ним на корточки и любуясь крохотными комочками шерсти.
Два беленьких и один рыжий. Совсем крохи, еще даже глазки не открыли.
— Родились на прошлой неделе, — прерывает затянувшееся молчание Леонов. — А вот и мама.
Сбоку зашелестело, и в коробку запрыгнула белая кошка. Опасливо на нас взглянула, прикрывая собой котят.
— На Каспера похожа, — с грустью выдыхаю я, а на глазах вдруг слезы появляются.
После аварии я долго пробыла в клинике, и мысли были далеки от моего котенка. А потом из квартиры Давида я ничего не забирала. Даже кота оставила. Не хотела лишний раз встречаться с бывшим мужем или что-то о нем слышать.
— Это и есть Каспер твой, Лера. — Он сверкнул в мою сторону глазами, на дне которых читалось веселье.