Игла бессмертия (СИ)

Воронцов готов был вновь провалиться прямиком в ад от этих слов.
«Трус, паршивый трус, лицемер, что прячется за службой. Не ври хотя бы себе, ведь тебе просто нет дела до беды этой чудесной барышни, тебя более увлекает твоё дело, твоя служба, вот и всё! Вот, стало быть, что ты за человек?!»
— Нет-нет… — пробормотал Воронцов, поражённый своим открытием.
— Что вы сказали, Георгий Петрович?
— Я-а-а… я заберу вас…
Но его прервал гневный возглас.
— Что?! Что это значит?! — раздалось откуда-то со стороны площади.
Оттуда скорым шагом в сопровождении двух слуг приближался мурза.
— Вот ты куда спешить?! Подарок побрезговал, а моё тайно крадёшь?! — От волнения Корчысов снова стал путать окончания.
— Да о чем ты, Лев?
— Лейла тебе не по нраву пришлась, так ты решил мою женщину взять?!
— Арслан, перестань! Ты всё испортишь! — вмешалась Найдёнова.
— Нет! Я вижу, тут портить ничего нет! Ещё четверть часа и вы бы кувыркались в кустах, я знаю!
— Немедленно уйди, — негромко и гневно сказала роковая женщина.
И эти её слова почти достигли цели, но только почти, так как Воронцов непроизвольно, из неосмысленного желания оборонить, накрыл своей ладонью ладонь барышни и сделал шаг вперёд. Это не укрылось от пылающего взгляда Арслана.
— Дуэль! Здесь, сейчас же! — Не имея перчаток, он плюнул под ноги обидчику.
Стерпеть это было невозможно.
— Изволь, но у меня нет секунданта.
— Какой секундант?! Не нужен никакой секундант! — Мурза вытянул саблю. — Ты кровью умыться и для этого не нужен зрители!
— Арслан! — закричала Найдёнова, но мурза лишь коротко кивнул своему слуге, и тот схватил её в охапку и оттащил в сторону.
Воронцов обнажил рапиру.
Турецкая сабля мурзы грозно сверкнула изогнутым клинком, обещая сильные рубящие удары — она легко могла отсечь руку или смахнуть голову.
Рапира капитана не уступала блеском, её прямой клинок при почти той же длине колол на пядь дальше, а обоюдоострое лезвие сулило неосторожному противнику длинные резы.
Сабля атаковала вертикальным ударом сверху вниз, стремительно и сильно. Редкая противница устояла бы против этого коронного её приёма. Но теперешняя смогла, она встретила королеву рубки высоко, сильно выше той точки, где этот удар становится неотразим. Раздался звон и металлический скрежет, когда турчанка упала на испанку под острым углом и пробежала по лезвию, ткнувшись в гарду. Две антагонистки, две яростные спорщицы мерялись теперь силой хозяев — кто окажется сильней, тому, возможно, удастся сделать рез — коснувшись лезвием противника, резко вытянуть клинок на себя и тем нанести болезненную и кровавую рану.
Но силы оказались равны, и соперники разошлись.
Мурза вновь начал атаку, полосуя воздух диагональными ударами, так что только ветер свистел. Арслан горячился, к тому же он не привык драться на саблях долго, и вот уже начал уставать от широких и тяжелых махов. Ему нужен был ещё один сильный удар сверху! Капитан, кажется, осторожничает, это путь слабаков, которые боятся вида крови, пускай же он пройдёт по нему до конца! Подойти чуть ближе, выбить или сломать рапиру, а потом отсечь ему кисть или глубоко порезать ногу…
Воронцов отступал, раз за разом отводя клинок противника горизонтальными «le battement». Он не хотел убивать Корчысова, хотя мог уже несколько раз заколоть его, а вот безопасно для себя ранить не мог — больная нога не позволяла менять стойку достаточно быстро. Хорошо бы выполнить «le toucher» в руку…
А сёстры звенели, повинуясь мыслям хозяев, пели в унисон острую опасную песню боя, и каждый куплет мог закончиться криком боли или хрипом смерти.
Сабля взвизгнула, встретив соперницу и вновь отклонившись от цели, и сразу пошла вверх, туда, к наивысшей точке, к пику, откуда, неудержима, она рванёт тяжким обвалом, горной лавиной, сме…
Рапира резко вытянулась в длинным открытом уколе и пронзила предплечье мурзы, на добрый дюйм показавшись из плоти и мгновенно окрасившись багряным.
Турчанка, глупо кувыркнувшись, упала наземь вместе с первыми каплями крови.
 
Воронцов отступил, а мурза зашипел и схватился за руку.
— Полагаю, сей «farce» исчерпан?
Корчысов молчал, лишь бессильно глядел исподлобья.
— Ты, отпусти барышню, мерзавец! — крикнул Георгий слуге, направив в его сторону кровавый клинок, и тот раскрыл руки.
Найдёнова в слезах бросилась на грудь капитану. Она рыдала, но украдкой метнула гневный взгляд на своего обидчика, такой, каким смотрят друг на друга близко знакомые люди. Арслан пробормотал что-то и удалился в сопровождении слуг.
— Он влюблен в меня и всякий раз теряет голову, когда заподозрит во мне чувство к другому, — горячо сказала Катерина, склонившись к жёсткому вороту мундира и не спеша отстраниться от своего спасителя. — Он звал меня замуж, звал перейти в свою веру, но князь запретил, да и я… не хочу в гарем.
Воронцов стоял, приобняв барышню, и чувствовал себя обязанным сделать хоть что-то практическое к её спасению.
— Катерина Сергеевна, доверьтесь мне. Я не могу отвезти вас в Воронеж сам, но могу составить послание к губернатору.
— Нет-нет! — заполошно перебила она. — Князь не отпустит меня, он знаком с его превосходительством, да и закон на его стороне.
— Вы поедете по службе, как особа, имеющая сведения об измене, с подорожной и в сопровождении моего слуги, так вас никто не осмелится вернуть, даже ваш дядя.
— Как же? Но что со мной будет там? — Найдёнова отстранилась и поймала взгляд собеседника.
— Вам придётся пожить в крепости под стражей, пока я не выполню поручение и не вернусь.
— Но если с вами что-то случится?
— Право, об этом я не подумал. Но я могу составить два письма.
— Ах, это всё так эфемерно…
— Простите, но мне нечего больше вам предложить.
— О, Георгий Петрович, вы и так уже очень много сделали для меня, и я благодарна вам.
Найдёнова подалась чуть ближе к Воронцову, а янтарные её глаза, кажется, заполнили собой всё пространство. Поцеловать её, утешить, дать надежду на скорое избавление! Мужская суть души рвалась к этому, да так, что в глазах заклинателя появились золотые искорки.
Но нет, он не мог, ему необходимо ехать…
Мгновение было упущено, Катерина потупила взор, отстранилась.
— Конечно, я согласна отправиться туда, куда вы скажете. Через два часа я буду у двери трактира. — С этими словами она повернулась и ушла к коляске.
В расстроенных чувствах Георгий отправился вслед за Найдёновой к трактиру. Досада на себя не проходила.
«Что стоит мне самому сопроводить её? Так ей будет спокойнее, да и мне тоже. Что может произойти там, в Берёзовке? Ну пропьют солдаты дорожные деньги, ну разыщут себе кумушек, обживутся. Неделя не срок, да и вряд ли найдётся там что-то действительно важное. Глупо подвергать барышню опасности из-за своекорыстия и химер в голове».
Он уже хотел окликнуть свою подопечную, когда его самого окликнул Тихон:
— Ваше высокоблагородие, Георгий Петрович, не вели казнить! — С этими словами слуга повалился на колени.
Невиданное дело.
— Это что за «spectacle»? А ну-ка встань.
— Нет-нет, батюшка барин, виноват я, ой, виноват.
— Какой ещё батюшка барин? Ты пьян, что ли?
— Ой, был бы пьян, так какой спрос, а я… я… Нет, не мог я сам… — заговорил Тихон сам с собой, — не мог. Околдовала, опоила и меня тоже! — Тут он поднялся и, таращась в глаза Воронцову, продолжил: — Нашёл я ведьму, барин, нашёл!
Прасковья стряпала пирожки для бабки и напевала себе под нос песенку:
Вьётся сумрак по углам,
 
Тень летит крылата.
Приманю я на постой
В дом к себе солдата.
В баньку я его свожу —
Выпарю изрядно.
На перины уложу —
Приласкаю ладно.
И душою прикипит
К ведьме тот солдатик.