Великий перелом (СИ)
— Присаживайтесь. Давайте начинать.
От чего Чичерин поморщился, так как выглядело слишком грубо. Гости же держали лицо. Им был явно интересен этот странный нарком.
Посидели.
Поболтали.
Строго говоря, французы и англичане выражали «обеспокоенность» таким стремительным и обширным развертыванием «концессий» германских компаний в СССР. Дескать, это позволяло немцам обходить ограничительные запреты Версальского договора. То есть, санкции, направленные на то, чтобы в Европе никогда больше не было такой страшной войны.
Фрунзе молчал, но внимательно слушал.
Кое-что фиксировал на листочке.
Наконец, когда возникла пауза и потребовалось от него что-то прокомментировать. Он с максимально невозмутимым лицом заявил:
— Прежде чем начать, я хотел бы поблагодарить правительства Великобритании и Франции, а также их представителей — Мориса Палеолога и Джорджа Уильяма Бьюкенена — в самом деятельном участии по свержению проклятого царизма в России. Это был на редкость самоотверженный шаг. Под конец тяжелейшей войны прийти на помощь народу своего союзника, находящегося под пятой монархии, и помочь ему обрести демократию.
Пауза.
За столом раздался сдавленный кашель. А лица некоторых представителей англо-французской делегации побледнели, покраснели, а местами покрылись пятнами. Ведь эта встреча проходила не за закрытыми дверями. И присутствовали журналисты, которые прям очень оживились. Много журналистов. Притом приглашенных по просьбе именно англо-французской стороны, привыкшей доминировать в переговорах. И собиравшихся потом отразить в газетах, как Советская сторона будет снова выглядеть в не лучшем свете.
— К слову сказать, сэр, — обратился он к главе делегации Туманного Альбиона. — Очень похвально, что англичане так рьяно стоят за республику, демократию и социальную справедливость. Но почему в вашей стране до сих пор монархия?
— Я вас не понимаю, — с трудом произнес этот англичанин.
— Ну как же? Такое радение в России. А перед тем помощь французским патриотам по свержению монархии и утверждении республики. Ну… в годы франко-прусской войны. Такая самоотверженность не может не вызывать восхищения. Я не могу говорить за весь Советский Союз, но лично я, если вы надумаете, наконец, и у себя дома взяться за утверждения демократии и социальной справедливости, всячески буду вас поддерживать. А то получается, как в старой и грустной шутке про сапожника без сапог.
Снова пауза.
Англичанин молчал, собираясь с мыслями. И французская делегация прям напряглась. Серьезно. Этот вопрос они очень не любили вспоминать. Тем более в таком ключе. Журналисты же строчили в своих блокнотиках так рьяно, что чуть ли не дым шел.
— Я грешным делом даже хотел выступить с предложением награждения Мориса и Джорджа революционным оружием за их вклад в дело революции. Но потом товарищи мне подсказали, что эти люди, после Великой Октябрьской революции приняли самое деятельное участие в организации интервенции против Советской власти. И это, друзья, вызвало у меня прямо когнитивный диссонанс, как любят говаривать наши врачи-психи.
— Психиатры, — поправил его Чичерин.
— Ах да, точно, психиатры. Благодарю. Как же так? И ладно Великобритания. Монарх всегда может задушить самые благостные порывы своих подданных. И, без всякого сомнения, заставил бедного Бьюкенена заниматься этой злодейской деятельностью. Но как же Франция? Республика решила выступить против республики? Да еще парламентской! Ведь Советы — это парламент, переводя на привычные термины. И мы у себя в державе регулярно привлекаем к законотворчеству широкие круги депутатов. В том числе и из простого народа. И ладно это. Ведь Советская Россия подняла лозунги совершенно каноничные и близкие французами. Liberté, égalité, fraternité! Не так ли? Как же так?
— Мы… я… — французский посол выглядел растерянным.
— Емко. Внушает. — с абсолютно невозмутимым видом произнес Фрунзе. — Полностью вас поддерживаю. Но ладно. Что было то прошло. Союз Советских Социалистических Республик утвердил свою власть на землях бывшей Российской Империи. В международном практике — по праву завоевания. И теперь принял на себя наследство Империи. Из чего у меня возник простой и очевидный вопрос. ГДЕ. НАША. ДОЛЯ. — по словам и с нажимом буквально прорычал Фрунзе.
А потом откинулся на спинку стула и взглядом энтомолога стал рассматривать своих собеседников.
— Мы не об этом собрались разговаривать, — первым произнес англичанин.
— Разве? Наверное, меня ввели в заблуждение. И сказали, что делегации Франции и Англии хотят обсудить с СССР его долю за четыре года тяжелейшей войны. В котором гибли наши рабочие и крестьяне. Мы ведь именно их интересы представляем в первую очередь.
— Вас ввели в заблуждение, — уже взяв себя в руки вежливо произнес англичанин. — Мы хотели обсудить вашу помощь Германии в обходе Версальских ограничений.
— Правительство Германии нарушает хотя бы один пункт этих ограничений?
— Нет, но…
— На нет — и суда нет. — перебил его Фрунзе, повышая тон. — Если правительство Германии не нарушает свои международные обязательства, то все остальное — ее личные, суверенные дела. Которые решать народу и правительству Германии, а не нам с вами. Не так ли? Причем, хочу заметить, законно выбранному народом правительству. Или вы отказываете германскому народу в праве выбирать себе правительство?
— Михаил Васильевич, вы же понимаете, о чем я говорю? Советское правительство помогает обходить ограничения Версальского договора. Не нарушать их, а обходить.
— Быть может французские, английские или американские компании горят желанием с нами сотрудничать? Что-то я не вижу очереди. А все переговоры раз за разом заканчиваются ничем. С кем еще нам сотрудничать? С благими намерениями? СССР открыта для сотрудничества. У нас большой план развития и реконструкции всей державы. Не хотите, чтобы мы так тесно сотрудничали с Германией, так включайтесь. Нам, например, нужно модернизировать судостроительные верфи Ленинграда. И вы со своим опытом могли бы очень пригодится, чтобы научиться строить самые передовые линкоры. Не хотите? По глазам вижу — не хотите. Ну так какие претензии могут быть к нам? Мы никаких международных обязательств и соглашений не нарушаем. И, кстати, очень интересуемся, когда правительства Антанты уже соберутся с мыслями, чтобы обсудить с нами нашу долю, как страны-победительницы в Мировой войне. Ведь отказ вас это делать выставляет уже вас как нарушителей своих обязательств. Не так ли?
— В войне участвовала Российская Империя, а не СССР, — заметил француз. — И СССР не в праве претендовать на…
— То есть, когда вы желали с нас взыскивать долги Российской Империи, вас этот момент не смущал? — вновь перебил собеседника Фрунзе, повышая голос. — Ведь юридически, если уж по существу, вопрос не к нам. Кто наследник покойного Николая II? Какой-то очередной князь в изгнании? Вот с него его долги и взыскивайте. А по частным кредитам — с тех кредиторов, что их набирали. Тем более, что они почти все живут во Франции. Что же имущества, которое было утрачено гражданами Франции в ходе революции, то тут вопрос к персоналиям во французском правительстве, и конкретным исполнителям, которые всячески помогали эту самую революцию совершить. Мы то тут причем? Ведь даже хомяку было ясно — февралем дело закончиться не могло. Как и нельзя быть беременной немножко, так и с утверждением Liberté, égalité, fraternité, то есть, социальной справедливости, не получится остановиться на полпути.
— Эм… — опешил посол.
Тон и вид наркома обороны был совершенно непривычен для дипломатического формата бесед. Он говорил громко и таким тоном, словно отдавал приказ. Позволял себя перебивать. И всяческим доминировал в беседе, опираясь на достаточно примитивные риторические приемы. Но действенные, так как собеседники были к ним не готовы. Ведь так никто переговоры обычно не вел на столь высоком уровне.
— Несмотря на здравый смысл и логику мы, правительство Союза советский социалистических республик, благородно и великодушно приняли на себя наследство Российской Империи. Взвалив на свои плечи все обязательства. И, как следствие, стали выгодоприобретателями по всем, заключенным Империей договоренностям. Так что тут ваша позиция выходит очень скользкой. Вы либо крестик снимите, либо кальсоны наденьте. А то какие-то слишком уже наглые двойные стандарты у вас выходят…