Сломленные души (ЛП)

— Ася?
— Я в порядке.
Еще один поцелуй. Осторожное прикосновение языком. Паша разводит мои колени шире. В следующее мгновение он проводит языком по клитору. Я шумно вдыхаю и снова вздрагиваю, чувствуя, как разгорается покалывание в сердцевине. Еще несколько касаний языком и очередной поцелуй. Паша прижимается губами к лону и всасывает в рот клитор. Из меня вырывается стон, и я, не задумываясь, тяну Пашу за волосы.
Он поднимает голову.
— Малышка?
— Прости. — Я разжимаю руки на его волосах и снова подталкиваю его голову между ног. — Еще.
Он возобновляет лизание — сначала медленно, потом быстрее. Давление между ног нарастает, но мне нужно больше. Паша спускается немного ниже и вводит в меня свой язык, и я вскрикиваю от этого ощущения. По телу пробегает дрожь.
— Мне нужно… — бормочу я, выгибаясь дугой. — Больше.
— Сегодня только рот, mishka, — говорит Паша и снова присасывается к клитору. Я дрожу всем телом, страстно его желая.
— Еще! — кричу и со всей силы вцепляюсь ему в волосы.
Он продолжает дразнить клитор, переключаясь между облизыванием и посасыванием, а рукой двигает по бедру ближе к моей сердцевине. Дыхание учащается в тот момент, когда он проводит пальцем по моему входу, я уже близка к тому, чтобы сгореть. Медленно, так невероятно осторожно он вводит палец внутрь, что мне хочется плакать. Он ведет себя так, как будто это мой первый раз. Словно меня не имели насильно десятки других мужчин. Я откидываю голову назад и стону, наслаждаясь незнакомым ощущением парения, охватившим меня, когда между ног появилась влага. Введя палец полностью, Паша сильнее сосет клитор, и мне кажется, что во мне порхает миллион крошечных бабочек. Я никогда не думала, что оргазм может быть таким удивительным.
Я еще дрожу всем телом, когда Паша ложится рядом со мной. Он обнимает меня и прижимает мое лицо к своей шее.
— Я бы хотела, чтобы мой первый раз был с тобой, — шепчу я.
— Так и будет.
— Паша, ты прекрасно знаешь.
Он прижимает палец к моим губам.
— Твой первый раз будет со мной, — говорит он мне в ухо. — Все, что было раньше, не считается. Понятно?
Я поджимаю губы, стараясь не заплакать, а в сердце разливается что-то теплое, склеивая воедино несколько разбитых кусочков моей души.
  
Глава 15
 
— Паша, ma che fai? (перев. с ит. — Что ты делаешь?)
Я оторвался от спагетти, которые только-только хотел закинуть в кастрюлю. Ася стоит по другую сторону кухонного острова и с ужасом смотрит на мои руки.
— Нельзя ломать спагетти! — Она обходит вокруг острова, качая головой.
— Они слишком длинные. Не помещаются в кастрюлю, — говорю я.
— Нет, нет, нет, так нельзя. — Она берет спагетти из моих рук и бросает их в мусорное ведро в углу. Затем идет к шкафу, вероятно, чтобы достать еще одну упаковку. Открыв дверцу шкафа, Ася застывает на месте и сжимает ручку, глядя на пакеты с разными макаронами, выстроившиеся на верхней полке. Все они разных марок. Я подхожу и поднимаю ее свободную руку, пока она не оказывается прямо перед пакетами.
— Не торопись, — говорю возле ее уха и отпускаю руку.
Ася смотрит на полку. Ее рука так и осталась висеть в воздухе, она прикусила нижнюю губу, потом схватила средний пакет.
— Я сделала это, — восклицает она, сжимая пакет.
— Да. — Я улыбаюсь и целую ее в шею.
Она наклоняет голову, открывая для меня шею.
— Я так горжусь тобой, детка.
— Я бы никогда не справилась без тебя. — Она поворачивается ко мне лицом. — Ты это знаешь?
— Ты бы справилась.
— Нет. Без тебя навряд ли. — Она кладет руку мне на шею и притягивает к себе для быстрого поцелуя. — Спасибо.
Она носится по кухне, накладывая макароны в кастрюлю и доставая сыр из холодильника. На ее губах играет улыбка, и у меня на сердце становится теплее. Я чертовски горжусь Асей. У нее ушли недели тренировок, чтобы дойти до этого момента, и с каждым разом у нее получается значительно лучше. Возможно, нам придется еще немного поработать, чтобы она не нуждалась в моем подталкивании к принятию решения, но в конце концов мы этого добьемся. Внезапно на смену теплу в моей груди приходит паника. Что если она уйдет, когда ей станет лучше? Скорее всего, уйдет.
 
— Я скоро вернусь, — говорит Паша, заходя в кладовку. — Мне нужно подписать несколько договоров и проверить, не натворил ли Костя бед с заказами. Если вдруг задержусь больше чем на два часа, позвоню тебе.
Я опускаю взгляд на телефон в своей руке. Вчера Паша вышел по делам, а через полчаса вернулся с белым бумажным пакетом. Внутри лежал совершенно новый телефон и пара наушников. Паша сказал, что это на случай, если я захочу послушать музыку.
Оставляю телефон на тумбочке и прохожу через спальню, останавливаясь на пороге гардеробной. Паша стоит перед полкой слева и роется в стопке футболок. Я бросаю взгляд на вешалку справа, где висят десятки его костюмов и рубашек в идеальном цветовом порядке — от черного до светло-серого. Прикусив нижнюю губу, подхожу к Паше. Медленно протягиваю руку к вешалке с угольно-серым костюмом. Рука дрожит, когда я прикасаюсь к элегантной ткани, снимая вещь с петли.
— Думаю, тебе стоит надеть его сегодня, — говорю я и поворачиваюсь к нему лицом.
Паша смотрит на костюм, который прижимаю к груди, затем наши взгляды встречаются.
— Малышка… Я не…
— Пожалуйста. — Я протягиваю ему костюм. — Ведь это ты. Я никогда не испугаюсь тебя, Паша.
Он глядит на меня с беспокойством в глазах, но берет костюм. Я улыбаюсь ему и иду к дальнему концу вешалки, где висят его рубашки. Провожу пальцами по вешалкам, пока не добираюсь до одной из белых рубашек, снимаю ее и возвращаюсь к Паше. Он кладет костюм на полку и берет рубашку из моих рук.
Медленно надевает рубашку, не сводя глаз с моего лица, словно ожидая, что я вот-вот испугаюсь. Уверена, что если он заметит хоть малейший след страха на моем лице, то через секунду снимет рубашку. Но он его не увидит. Он всегда будет моим Пашей, что бы ни надел.
Застегнув рубашку, он выжидает несколько мгновений, затем принимается за брюки. Наконец берет пиджак.
— Ты в порядке? — спрашивает Паша.
Я киваю и улыбаюсь. Когда он накидывает пиджак, поправляю ему лацканы.
— И еще кое-что, — говорю я и открываю стоящий позади меня ящик.
В нем лежит множество шелковых галстуков разных цветов, свернутых и уложенных в небольшие отделения. Я скольжу по ним взглядом, пока не нахожу галстук того же оттенка, что и его костюм. Как только протягиваю руку, чтобы достать его, в голове мелькает воспоминание меня, связанной на кровати. Я замираю на месте, а потом отгоняю это воспоминание, заменяя его мыслями о Паше. Паша обнимает меня в постели, гладит по спине. Паша придвигает коробку с хлопьями ближе к моей руке, побуждая меня сделать выбор. Паша несет меня домой, несмотря на то что я грязная и измазанная в масле. Как Паша мыл мне волосы. Вот Паша целует меня. Я обхватываю пальцами шелковистую ткань, вытаскиваю галстук и оборачиваюсь.
— Можно… можно я надену его на тебя? — с трудом выговариваю.
Он молча наклоняется и берет мое лицо в ладони. В его глазах странный взгляд — смесь озабоченности и настороженности, но есть и восхищение. И гордость.
Я набрасываю галстук ему на шею и начинаю завязывать узел, перекидывая широкую часть через тонкую. Пальцы дрожат, и ткань выскальзывает из моих рук. Я делаю глубокий вдох, подхватываю развязанный конец и продолжаю работу. Закончив, отпускаю галстук и смотрю вверх. И тут понимаю, что Паша по-прежнему держит меня за лицо.
— Ты самая сильная женщина из всех, кого я знаю, — говорит он и прижимается к моему рту.
Поцелуй нежный, словно Паша боится, что я испугаюсь. Может быть, я и сломлена, но то, что от меня осталось, отчаянно его любит. Я не хочу, чтобы Паша сдерживался. Не хочу нежности. Я хочу его всего. Быстро обхватываю его за шею и прыгаю, цепляюсь за него, как за дерево. Он мгновенно прижимается ко мне, поддерживая меня, пока я прикусываю его губу. Сильно.