Сердце волка (СИ)

— С возвращением, мой любимый волк…
Он облизал ладони Фрэн розовым шершавым языком, а потом, уткнувшись носом в её руку, закрыл глаза и вновь стал человеком.
— Простудишься… — какой хриплый у него стал голос после первого обращения…
— Нет, — Фрэн обняла Дэйнара и, проведя пальцами по обнажённой спине мужа, вдруг застыла. — Горб…
— Что такое?
— Его нет!
Резко вскочив на ноги, оборотень схватился за спину.
— Действительно, нет… Как странно.
Фрэн улыбнулась и, поднявшись вслед за Дэйнаром, прижалась тёплым ртом, пахнущим орехами, к губам мужа.
А Дэйн, целуя и обнимая её, вдруг понял то, что было ещё более странным, чем в одночасье лишиться горба: его этот факт почему-то не волновал. Удивительно, но физический недостаток, ставший его проклятьем в детстве, вдруг потерял важность и ценность.
А может быть, это произошло совсем и не «вдруг», а постепенно?
Просто он не заметил?..
Рэнго рос не по дням, а по часам. Цветом волос и глаз он пошёл в мать, а вот комплекцией напоминал Дэйна. Правда, сам Дэйн после первого обращения сильно изменился — стал выше и гораздо мощнее. Он и раньше не был щуплым, а теперь уж особенно.
«Настоящий воин», — смеялась Фрэн, глядя на крепкого, сильного и не по годам развитого Рэнго.
Через месяц после родов они переехали в отремонтированный дом Лирда. Фрэн вела хозяйство, воспитывала сына и в свободное время разрисовывала «приносящие удачу» камушки.
Они были счастливы.
Дэйнар почти не вспоминал Арронтар. Только иногда, после очередного сна, в котором у светловолосой девушки с течением времени становилось всё больше седых волос — тогда оборотень позволял себе несколько мыслей о прошлом.
Но они больше не приносили боли. Впрочем, они не приносили вообще ничего. Ничего. Словно то, что когда-то случилось там, в Арронтаре, давно умерло и похоронено. Засыпано землёй и засажено цветами.
Когда Рэнго исполнилось десять, Дэйнара выбрали мастером гильдии лекарей. Именно тогда состоялся их единственный с Фрэн разговор об Арронтаре.
После трудного рабочего дня он любил сидеть возле камина, смотреть на огонь и думать. Мысли его касались в основном сына, жены или магии — он по-прежнему продолжал совершенствоваться и, как однажды сказал Форс, «уже давно переплюнул по части магии Разума своего наставника».
Фрэн сидела рядом и массировала Дэйнару плечи. А иногда просто молчала и прижималась щекой к его тёплому плечу.
Но не в тот раз.
— Дэйн… — она положила ладони мужу на плечи и поцеловала его в висок.
— Да? — улыбнулся оборотень, накрывая правой рукой одну из ладоней девушки.
— Обещай мне кое-что… Пожалуйста…
— Что?
Ему почудилось, или она на самом деле задержала дыхание?
— Обещай, что вернёшься в Арронтар, когда меня не станет.
Дэйнар вздрогнул и тут же отвернулся от камина. Поймал серьёзный, тревожный взгляд Фрэн и нахмурился.
— Странная просьба.
— Пожалуйста, — прошептала она, обнимая ладонями его лицо.
— Хвостик… Я не понимаю… Зачем мне туда возвращаться? Мой дом здесь. Там меня никто не ждёт.
— Ты ошибаешься, — светло-карие глаза упрямо блеснули. — Дэйн, просто обещай. Ради меня, я прошу…
Несколько секунд он молчал, а потом всё-таки покачал головой.
— Нет.
— Дэйн!..
— Нет, Фрэн. Я знаю, ты уйдёшь к Дариде раньше меня, и мне будет больно и горько, но это не причина возвращаться туда, где меня презирали и ненавидели. Я понимаю, почему ты просишь вернуться, Форс наверняка рассказал тебе сказку о проклятии…
— Это не сказка…
— Да, не сказка. Но я не в силах снять его, хвостик.
Фрэн подалась вперёд и изо всех сил обняла Дэйнара.
— В силах, я точно знаю, в силах… Если кто и сможет, то только ты.
— Нет. Я не смогу. Поверь, в моём сердце нет даже капли прощения. Равнодушие, безразличие и, возможно, немного неприязни… но не прощение. Нет, Фрэн, я не вернусь в Арронтар. Моё место здесь, в Нерейске.
Она вздохнула и, подняв голову, прижалась губами ко лбу мужа.
— Ты ошибаешься, Дэйн. И я очень надеюсь, что когда-нибудь ты поймёшь это. И сможешь простить… и полюбить.
 
Он ничего не ответил.
⁂
Сорок лет спустя
Оно действительно существовало.
Неизвестное море. Море Скорби.
Серо-синее, как и скалы, его окружавшие, бурлящее, пахнущее солью. Слезами.
Сколько слёз пролилось здесь за все времена? Наверное, очень много.
Но Дэйнар не плакал. Не мог. Что-то сдавило грудь, словно вдруг оборвались все струны в старом музыкальном инструменте.
Он плакал, когда двадцать лет назад умерла Чара. Она и так жила очень долго, гораздо дольше, чем обычные аксалы, и в последние годы почти не выходила из дома. Следила за его обитателями умными тёмными глазами… и любила Рэнго, как собственного щенка.
Когда умерла Чара — его первый настоящий друг — Дэйнар плакал. Взрослый мужчина, мастер гильдии лекарей, лучший маг Разума во всём Эрамире — не мог сдержать слёз.
А теперь слёз не было. Может быть, потому, что горе от потери Фрэн захватило его целиком и полностью, выжгло все внутренности, как выжигает лес сильный пожар. Ничего не осталось, всё сгорело. Только пепел.
Она ушла тихо. Вечером уснула, а утром не проснулась. Именно так Фрэн всегда мечтала умереть — спокойно, без боли… Да, боли в её жизни было достаточно.
Вот только как теперь жить ему?..
Без её глаз, улыбки, без тихой музыки… Да, Фрэн старела, а он — нет, но их это не слишком беспокоило. Да и старела она как-то странно — просто поседела и обзавелась несколькими морщинами. Никто бы и не догадался, что Фрэн уже семьдесят.
И вот, теперь… Что ему делать теперь?
Море вздохнуло, большая волна разбилась о скалу, несколько брызг долетели и до Дэйнара.
Оборотень сжал в ладони дар, принесённый морю — два обручальных кольца. Те самые обручальные кольца…
«Подари моё той, которую полюбишь после меня», — так она однажды сказала.
Глупости. Какие глупости!
Дэйнар усмехнулся.
Море вновь вздохнуло. Наверное, оно слышало подобные слова не раз. Но ему не было до этого никакого дела. Дэйнар на секунду прижал их с Фрэн старые кольца к губам, размахнулся и выкинул два серебряных ободка в воду.
Море приняло этот дар с усталым равнодушием.
Под ногами хрустели ветки. Сухо и сочно. Дождя не было уже около двух недель, и если бы не свежий морской воздух, долетавший с моря, здесь оказалось бы совсем неприятно находиться.
Дэйнар поднял глаза к небу. Серо-синее, как само Море Скорби. Какой-то невнятный цвет, неправильный, слишком грязный и грустный. Или у него на душе так — грязно и грустно?
В вышине летали птицы. Много птиц. Оборотень поморщился: они преследовали его с самого Нерейска. Ещё на что-то надеялись…
И Рэнго… тоже. Интересно, как это ему в голову пришло вообще? Мать надоумила?
«Возвращайся, отец».
Они все, что, свихнулись?
«Возвращайся. Вспомни, тебя ведь просила мама».
Ну да, просила. И он сразу сказал, что никогда этого не сделает.
«Возвращайся. Твоё место там, отец. Ты же знаешь».
Откуда? Откуда ему знать об этом? Подобные речи Дэйнар слышал только от Фрэн. Ну, теперь ещё от сына.
Форс с Аравейном благоразумно помалкивали. Впрочем, и хорошо. Они своими Арронтарскими легендами могли разрушить его душевный покой.
Которого, правда, сейчас всё равно не было.
Как прошёл Снежную пустыню, он даже не заметил. Будто сон какой-то. А ещё говорят, что до Моря Скорби сложно добраться. Разве?
Хотя Аравейн говорил, что для этого нужно просто по-настоящему скорбеть.
Зайти в город? Или не заходить?..
Тошно. Как будто песка в пустыне наглотался.
— Дэйн!