Лучший полицейский детектив

— Ага, она сама решила сняться в порнофильме со своими учениками! Ладно, пока оставим учительницу в покое. Итак, вам стало известно о связи вашего сына с Цупиковой и вы решили воспользоваться этим для собирания компромата на нее или материала для возможного шантажа, так?
— Да.
— Мне интересно, как вашему сыну удалось уговорить Цупикову заняться любовью в ее кабинете.
— А никто ее не уговаривал, — досада и злость слышались в тоне Кузнецова. — Она сама его…
— Заставляла? — Меньков не смог скрыть иронии.
— Да, можно сказать и так, — кого сейчас больше всего напоминал Кузнецов, так это затравленного, зажатого в угол мелкого зверька. Какой там Ричард Гир? Хорек или крыса — даже густые усы вроде как поредели.
— Согласен. Она женщина многоопытная во всех отношениях, а он — семнадцатилетний мальчишка. Итак, была сделана видеозапись. Она первым делом, конечно, попала к охраннику или?…
— Нет, она сразу попала к моему сыну — он знал, где видеокамера установлена, и незаметно от Цупиковой ее изъял. Потом видеозапись попала ко мне.
— А потом?
— Потом — никуда и ни к кому. На этом все и кончилось.
— На этом все и кончилось? — Меньков внутренне напрягся. — Но ведь заказ исходил от Федяева.
— Это не был заказ Федяева. То есть, эта запись, этот компромат ему, конечно, пригодился бы, но…
— Иными словами — вы просто проявили инициативу?
— Можно сказать и так. Но в определенный момент я твердо решил не отдавать эту запись Федяеву.
— Почему? Неужели из конъюнктурных соображений? Поняли, что Федяев уже проигрывает Цупиковой, и лучше держать сторону последней?
— Не только и не столько, — с вызовом ответил Кузнецов. — У меня в то время возник конфликт с Федяевым. Собственно говоря, конфликт это назревал достаточно давно. Но дело не только и не столько в этом…
Он замолчал.
— Понятно, вам не хотелось подвергать своего сына опасности. Неизвестно, что предприняла бы по отношению к нему Цупикова, увидев эту запись.
— Чего там «неизвестно»? Известно, — Кузнецов сжался. — Я почему-то уверовал в силу Федяева и по глупости затеял эту авантюру. Не подумав о том, что Цупикова, увидев запись, приказала бы всех свидетелей в асфальт закатать или еще что-нибудь подобное сотворить.
— А вот тут ваш прогноз и не сбылся. Цупикова видела эту видеозапись.
— Видела?!
Такое изумление сыграть невозможно. Для Кузнецова сообщение Менькова явилось пресловутым громом с ясного неба. Его это сообщение буквально ошарашило.
— Я так понимаю, Владислав Леонидович, — участливо поинтересовался Меньков, — что вы эту видеозапись никому не передавали.
— Нет! — на сей раз прижатые к груди руки не являли собой просто театральный жест.
— Хм… В таком случае кто же? Неужели ваш сын?
  
26
 
Четверг, 23 сентября
Татьяна Муромская за годы практики научилась определять состояние пациента с первого взгляда на него. Вот и сейчас, едва взглянув на нервную даму лет сорока и девчонку-подростка, она сразу подумала: «Девица хоть и выглядит развязной, но именно она нуждается в моей помощи. У мамаши истерия на лбу написана, но состояние ее не настолько серьезное, чтобы обращаться не то что к психиатру, но даже и к психологу. То есть, строго говоря, в помощи она, конечно, тоже нуждается, но на общем фоне эта бабец выглядит вполне нормально».
А о том, что «общий фон» населения сейчас выглядит просто ужасно, Татьяна знала лучше других. Из пяти произвольно выбранных из толпы человек двое наверняка имеют проблемы с алкоголем или (и!) наркотиками — со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Третий имеет отклонения в психике, находясь на той грани, за которой психиатры скажут о нем: «О, это наш пациент!» Четвертый эту грань уже перешел, и только царящий вокруг бедлам позволяет ему спокойно гулять по улицам до тех пор, пока он не пырнет кого-то ножом или не ударит битой. И лишь одного из пяти можно считать условно здоровым психически.
 
Но долго ли его здоровье будет находиться в таком состоянии? Ведь он постоянно пребывает в ненормальном окружении. Даже если он запрется в четырех стенах — не станет же он рассматривать узоры на обоях или трещины на потолке. Он же «нормальный». А что сделает «нормальный», оказавшись в тишине и одиночестве? Он включит телевизор или компьютер.
По телевизору ему покажут изуродованный труп — жертву бытовой пьяной разборки или автокатастрофы. Переключившись на другой канал, он узнает о том, как отчим несколько лет подряд насиловал несовершеннолетнюю падчерицу. На третьем канале он может посмотреть бандитский сериал — то ли «Бригаду», то ли «Бумер», то ли «Чужую». А на четвертом канале его ждет сериал «мыльный» — самое настоящее психологическое оружие, способное за несколько месяцев превратить нормального человека в законченного дебила.
А компьютер он включит для того, чтобы до одури играть в «стрелялки» — результат тот же, что и после длительного просмотра телесериалов. Или же этот — условно нормальный — человек войдет в интернет. А уж в интернете к его услугам порнография без границ и барьеров. Можно скачивать целые фильмы. Можно в онлайне общаться с женщинами или мужчинами, демонстрирующими свои обнаженные тела перед веб-камерами. Можно узнать адреса и номера телефонов проституток, демонстрирующих товар лицом — не только лицом, конечно.
Девица, которую привела нервная женщина, наверняка впитала из окружающей ее действительности самое дурное. Глянцевые журналы, телепередачи с участием «успешных» сучек, порносайты, дискотеки, ночные клубы… Ей на вид лет пятнадцать, а удлиненные ногти на пальцах рук окрашены в немыслимые, фантастические цвета, пальцы же — почти все десять — унизаны кольцами, колечками и перстеньками. Даже на большой палец правой руки надето кольцо из какого-то белого металла. Прическа на голове у девицы заставляет вспомнить мусорную кучу — такой же беспорядок и бессистемность. Естественно, живот девицы обнажен, распахнутая курточка и короткая майка дают возможность всем желающим полюбоваться пупком со вставленной в него стекляшкой.
Пользоваться макияжем девица явно не умеет — или считает высшим шиком краситься, как «ночная бабочка».
Но в туповатом взгляде глаз — «прямо-таки овечьих», как определила Татьяна — сквозит не просто растерянность и тревога. В них сквозит надвигающееся безумие.
— Ну, что с нами случилось? — спросила Татьяна, глядя только на девицу.
Нервная дама («явная неудачница по жизни, постоянно удерживается «на цыпочках», чтобы выглядеть не просто «не хуже других», но лучше их»), поправив судорожным движением идеальную прическу, начала излагать:
— Случилось неизвестно что… Давно случилось… Я уж и в церковь ее водила, и к экстрасенсу мы обращались. Не знаю, как это назвать — сглаз, порча…
«Нет, мамаша, нет никакого сглаза, никакой порчи, — констатировал Татьяна, не отводя взгляда от дочери нервной дамы. — А есть какая-то душевная болячка. Что-то гложет тебя, голопупая. Съедает изнутри. И вряд ли это «что-то» порождено несоответствием между твоим внутренним миром и гнусными реалиями окружающей жизни. Потому как внутренний мир у тебя убогий. А откуда ему быть иным? Что касается духовной пищи, то тут ты явно неразборчива и поглощаешь фастфуд и прочее дерьмо».
— Ничего, ничего, — успокоила Татьяна мамашу, по-прежнему глядя на дочь. — Ничего страшного, случай не такой уж сложный.
— Вы думаете? — в голосе нервной мамаши недоверие и надежда одновременно.
— Я не думаю, я знаю. Деточка, ляг вон туда. Да-да, на этот топчанчик.
Девица стала двигаться, как сомнамбула.
«Да, голопупая, ты легко внушаема. Ввести тебя в гипнотический сон — пара пустяков. Ты вообще легко поддаешься стороннему влиянию — от этого все твои беды. А уж эта беда — наверняка».