Святоша

Может быть, будет лучше, если я просто позволю Александру убить меня.
Или мне лучше отправиться за решетку.
Любой вариант может быть лучше, чем это.
Рори этого не заслуживает.
Но Букер точно знает, о чем я думаю. Он сжимает мою руку в знак поддержки. Напоминание о том, что я делаю это, чтобы защитить и Рори.
Именно на этом я сосредоточилась, пока собирала силы для последнего выступления. Такого хорошего, что даже Рори Бродрик не поймет, что я притворяюсь.
Он будет в безопасности.
ФБР его не тронет. Александр не тронет его. И Синдикат не подумает, что он предал их из-за меня.
Я поворачиваюсь на табурете и фокусируюсь прямо над его глазами. Я заперла себя. Я же выбросила ключ от спасительной двери.
Я могу это сделать.
— Что ты здесь делаешь? – огрызаюсь я.
— Объяснишь?
Это звучит как вопрос, но это не так, потому что он стаскивает меня с табурета за руку. А Букер идет следом, как мы и планировали.
— Убери от нее свои руки, — говорит ему Букер.
И надо отдать ему должное, он тоже неплохой актер.
Но Рори есть Рори... поэтому он просто смотрит на него и говорит, чтобы он отвалил.
— Все в порядке, — говорю я Букеру, как мы и планировали. — Мне нужна всего минута. Принеси мне еще выпить, ладно?
Он колеблется, потом кивает и идет обратно в бар. Оставляя меня наедине с Рори, а это опасное место.
Один неверный взгляд, одно малейшее колебание, и он узнает.
Я не могу позволить себе что-то чувствовать. Я не могу позволить себе потерпеть неудачу.
Я должна защитить его.
Я должна сделать то, что причиняет наибольшую боль, чтобы он не расплачивался за мои грехи.
— Какого черта ты делаешь? — требует он. — Ты была в моей чертовой постели час назад, Скарлетт. Мой член все еще не остыл от твоего жара. Или ты так быстро забыла?
— Мы закончили, — говорю я ему.
Наступает долгая пауза, и Рори хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. Действительно посмотреть на него.
— Это не чертова шутка, — говорит он. — Или очередной раунд твоей игры. Я имел в виду то, что сказал о борьбе за тебя. Но это уже переходит все границы. Ты хочешь, чтобы я убил этого беднягу? Потому что именно это здесь сейчас и произойдет.
— Этот бедняга - моя новая игрушка, — говорю я. — И между нами все кончено.
Его ноздри раздуваются, а пульс в горле бьется опасным стаккато. Рори закрывает глаза и вышагивает передо мной, бицепсы напряжены.
Затем он поворачивается и ударяет кулаком в стену.
— Хууууулллиии, — рычит он.
Это не помогает.
Однажды он рассказал мне, как раньше боролся со своей яростью.
Теперь она вернулась.
И я тому виной.
Я призвала его демонов.
И если бы можно было ненавидеть себя еще больше, чем я уже ненавижу, я бы это сделала.
Мне нужно довести это до конца, и мне нужно, чтобы он ушел. Уехал домой и забыл, что он вообще меня знал. Чтобы нашел хорошую девушку, которая сможет дать ему те вещи, которые он хочет и в которых нуждается.
А я увяну и умру, но это будет хорошо. Потому что он будет в безопасности.
— Какое-то время с тобой было весело, — говорю я. — Но это все, что было. Для меня это была игра, как ты и сказал. А ты был просто игрушкой. Вот и все. Я больше не играю с тобой.
Его рука упала безвольно на бок. А забота о других и правда причиняет боль.
Это так чертовски больно.
Угроза непролитых слез реальна, но Рори больше не может их видеть, потому что он не смотрит на меня.
Потому что он верит мне.
Он верит лжи, которая льется из моего рта, больше, чем любой правде, которую я когда-либо говорила ему. Потому что в глубине души он всегда знал, что я чудовище.
Он хотел спасти меня, но он должен был знать, что не сможет.
Прощание должно иметь логический конец. Законченность.
Но Рори не дал мне этого сделать.
Вместо этого он уходит от меня. Прочь от меня и моего дерьма.
Даже не оглянувшись.
Я иду за ним. Потому что к черту его за то, что он мне поверил.
Он не должен был мне верить.
Я так и говорю Букеру, когда он останавливает меня.
 
— Скарлетт, мне так жаль, — говорит Букер. — Но это то, чего ты хотела. Ты не хотела, чтобы он был замешан.
— Это все твоя вина, — кричу я. — Ты мог бы помочь мне. Ты мог бы найти другой способ.
— Я пытаюсь помочь тебе, Скарлетт.
Я не верю ему.
Я больше ничему не верю.
Кроме одной неизменной истины, которую я знаю.
Я застелила эту постель, и теперь я та, кто должен лечь в неё.
 ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ 
  
  
  Скарлетт  
 Я принужден напоминать себе, что нужно дышать... Чуть ли не напоминать своему сердцу, чтоб оно билось. 
Эмили Бронте
 
 
 — Это не входило в сделку.
Я вцепилась в горло Букеру, как только он вошел в дверь. Он говорит другому агенту - тому, который следил за мной, - чтобы тот убирался восвояси.
— Ага, если бы я рассказал тебе, ты бы согласилась, — отвечает он. — Мы должны обеспечить твою безопасность, Скарлетт. А это единственный способ.
— Я могу позаботиться о себе сама.
— Знаю, что тебе хотелось бы в это верить. Но неужели ты думаешь, что есть что-то, чего Александр не сделал бы, чтобы добраться до тебя? — спрашивает он. — Теперь, когда он в курсе.
— Откуда ему знать? Еще даже нет никаких обвинений.
Букер бросает папку на стол передо мной. Толстую папку.
Когда я открываю ее, я сталкиваюсь со степенью больной одержимости Александра мной. В ней фотографии... так много фотографий. И заметки. Рукописные заметки с подробным описанием моих рутинных действий, поиском возможных закономерностей, именами мужчин, которых я обманула, и, что хуже всего, его собственные наблюдения. Его мысли о том, почему я делаю то, что делаю. Бессвязные предложения с вопросительными знаками, нацарапанными рядом с ними.
Он не просто хочет меня.
Он хочет проникнуть в мой мозг, понять ход моих мыслей.
— Это копии, — говорю я.
— Да, у меня есть оригиналы, — отвечает Букер.
— И как вы их раздобыли?
Он вскидывает бровь и на этот раз не отвечает. Потому что он не хочет себя уличать. И потому что, если бы в бюро знали, что у него есть такие улики, а он не пришел с ними куда следует, они бы схватили его за задницу.
— Какова степень вашей уверенности, что это единственные копии? — спрашиваю я.
— Никакой, — говорит он. — У меня есть и другие.
Я забываю, что он следил за Александром. Что это какой-то странный долбанный замкнутый круг, в котором Алекс преследует меня, а Букер преследует его.
— Значит, теперь Александр в курсе, а моя участь быть у вас в заложниках.
— У тебя есть крыша над головой, - говорит Букер. — Еда, одежда, все, что тебе может понадобиться. Это только до тех пор, пока не завершится судебное разбирательство.
— А когда же оно, блядь, начнется?
Букер вздыхает, и я сейчас не самая приятная собеседница, чтобы находиться здесь. Так было с тех пор, как Рори ушел, и я виню его, потому что он сделал это так просто, что сам факт этого не идет у меня из головы.
— Есть много разных факторов, — объясняет он. — Это может занять от нескольких месяцев... до иногда... дольше.
— Дольше нескольких месяцев. Значит, вы имеете в виду годы?
Произнося это, я издаю горький смешок.
— А мне нужно просто сидеть здесь и держать кулачки за то, что со мной все будет нормально, в течение, ну, не знаю... потенциально хуй знает сколько лет... и ты… вы даже не можете гарантировать, что мы в безопасности. И мне придется скрываться, пока они выйдут на свободу под залог. — Так что они выиграют, опять же, в любом случае. Они всегда, блядь, выигрывают.
Букер молчит, и я тоже ненавижу себя сейчас, и, наверное, ему уже пора уходить.