Черный день. Книги 1-8 (СИ)

Подземный переход был построен не очень давно. Он встретил раннего гостя неласковым резким светом ламп. В это время в нем почти не было прохожих. До открытия павильонов оставалось еще два часа, и некому было увидеть, как неприметный человек остановился у неприметной решетчатой заслонки в стене. Хотя даже заметь его кто-нибудь, он принял бы майора за монтера или электрика. Демьянов и выглядел соответственно — старый потертый камуфляж, резиновые сапоги и ящик с инструментами через плечо. Руку его оттягивала пятилитровая канистра, внутри которой булькала солярка.
Люди невнимательны к тому, что впрямую не касается их жизни. Тысячи мужчин и женщин каждый день проходили мимо этой решетки, но мало кто из них задался вопросом о том, что же находится за ней.
Майор долго возился с дверью. От времени замочная скважина и сами механизмы замка заросли грязью, и когда он наконец справился с ней, дважды повернув ключ против часовой стрелки, его руки были в ржавчине, а одежда в паутине и нападавшем с потолка соре. Несмазанные петли жалобно скрипнули, когда решетка, закрывавшая вход в убежище от любопытных глаз, подалась в сторону. Перед Демьяновым оказалась обычная лестница, которая могла бы вести в типовой подвал жилого дома. Оттуда тянуло сквозняком и сыростью.
Отряхнувшись, — хотя чего ради, если там, куда он идет, еще грязней? — он достал аккумуляторный фонарик, последний раз оглянулся и шагнул вниз. Майор нахмурился, заметив налет ржавчины на трубах, тянущихся вдоль стены, и начал осторожно спускаться по крутой лестнице. Его резиновые сапоги звонко шлепали по бетонным ступеням, но он по опыту знал, что наверху это никто не услышит. Подземелье поглощало все звуки. Решетку он предусмотрительно закрыл за собой. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь бомж забрался сюда в поисках цветного металла.
Лестница нырнула в сырую мглу, и Демьянов почувствовал, что воздух стал влажным и липким, как аэрозоль.
«Вряд ли грунтовые воды, — подумал он. — Скорее родной ЖЭК подкачал, опять у них что-то прорвало. Дай бог, чтобы воды по щиколотку не оказалось».
Но его опасения не подтвердились. Внизу было сыровато, но не более того. Цементный пол оказался сухим, с потолка не капало, лишь влага конденсировалась на металлическом тюбинге белым инеем да пар валил изо рта. Здесь оказалось холодно. Адски холодно, несмотря на то, что наверху продолжал бушевать раскаленный август.
И зимой и летом температура в убежище держалась на уровне трех-­пяти градусов тепла. Не так уж мало, но почему-то майора, коренного сибиряка, пробрало до костей, несмотря на теплый свитер.
Мертвый, застоявшийся холодный воздух охватил его со всех сторон. Демьянов вспомнил деревенский погреб, куда он ссыпал выращенную на «мичуринском» участке картошку. Но атмосфера здесь была другой — к запаху земли примешивался горький, терпкий дух. Дизтопливо, смазка, окисляющийся металл? Пожалуй.
Спуск заканчивался небольшой площадкой, напоминавшей лестничную клетку подъезда. Это был внешний предтамбур, «предбанник» убежища.
Здесь уже было темно как в могиле. Свет из подземного перехода сюда не доходил, а единственная лампочка под потолком была вывернута в незапамятные времена.
Зажав фонарь под мышкой, Демьянов начал открывать массивную дверь, настолько пыльную, что на ней можно было писать как на классной доске. Открутив разводным ключом болт, удерживающий тяжелый засов, майор поплевал на руки, навалился всем телом и по сантиметру отодвинул тяжелую бронеплиту из двадцатимиллиметровой стали. Одностворчатая дверь убежища полностью ушла в стенной паз, открыв проход уже в настоящий тамбур-шлюз.
Стены и пол его были выложены синим больничным кафелем. В потолке имелись распылители, похожие на систему автоматического пожаротушения. Здесь должны проходить дезактивацию аварийно-спасательные команды, возвращающиеся из зоны заражения, смывая с себя радиоактивную грязь, чтоб ни грамма ее не занести внутрь.
Этот вход был запертым три года. Арендатор, частная фирма, занимавшаяся поставками продуктов питания, использовала объект как склад, а заодно и как огромный дешевый холодильник для продовольственных товаров.
 
Но для своих целей фирмачи задействовали первый, главный вход, что располагался в противоположном конце убежища. Он выходил прямо на их же мини­супермаркет — павильон, сооруженный на скорую руку из панелей и крытый сайдингом, какие в начале века как грибы после дождя выросли по всей стране. Демьянов видел в них верный признак приближения хреновых времен. Ведь это не капитальные сооружения, а времянки, больше чем на пятнадцать лет не рассчитанные.
К главному входу по пандусу могли подходить грузовики, и двустворчатые броневые ворота были постоянно открыты. Демьянов подумал, что электромоторы, открывающие их, находятся в нерабочем состоянии, а может, разобраны по винтикам или целиком перекочевали в чей-нибудь гараж. Именно ему и предстояло это проверить.
Единственное в этой части города бомбоубежище высшего класса защиты не было наследием. Нет, это был новодел. Его построили всего семь лет назад, в эпоху крушения последних иллюзий о мирном сосуществовании с «цивилизованным миром». Тогда, в начале десятых годов, когда короткая разрядка сменилась новым раундом конфронтации, в России развернулась амбициозная программа по укреплению гражданской обороны. Несмотря на кризис в экономике, с легкой руки власти миллиарды выделялись на строительство новых защитных сооружений и приведение в порядок старых.
Сам Демьянов предпочел бы, чтоб эти деньги пустили на что­то другое. Спору нет, защита — дело нужное. Но как-то трусливо это, мелкотравчато — вместо того чтобы приводить в порядок ядерный меч, зарываться под землю в ожидании бомбежки. А ядерный арсенал постоянно съеживался как шагреневая кожа.
Объект под номером 28-В был крупнейшим за Уралом гражданским бомбоубежищем. Краем уха Демьянов слышал, что проект оценивался в сумму с шестью нулями в долларовом исчислении. Разумеется, кто-то отпилил от нее по сладкому кусочку себе, жене, свату, брату и т. д., как всегда у нас бывает. Но убежище все же построили, и не абы какое. Рассчитано оно было на укрытие персонала аж шести научных учреждений, находящихся в десяти минутах ходьбы от него.
Первоначально убежище и находилось на балансе некоего НИИ, но после каких-то пертурбаций городские власти, не мудрствуя лукаво, спихнули его ближайшей мало-мальски крупной организации. Той самой базе.
Время шло. Подобно многому в стране, объект лишился высочайшего внимания и начал приходить в запустение. Говорят, тушенка, сгущенка и пряники пролежали на складе НЗ всего один день, во время приемки объекта комиссией из Москвы, а после благополучно вернулись в столовую. Потом потихоньку исчезла солярка со склада ГСМ. За ней последовали лекарства из коллективной аптечки, а также все мало-­мальски ценные и малогабаритные предметы. Стоит ли говорить, что никто не стал восполнять пропажи. Даже на двери и проводку давно заглядывался завхоз.
Самостоятельно поддерживать убежище в рабочем состоянии МУП «Автобаза № 4» не считала нужным, да и не могла физически. А из бюджета на это не собирались давать ни копейки.
Демьянов догадывался, что "Объект 28" - единственный в своем роде. По многим причинам.
Отдельно стоящие убежища - вообще редкость. Обычно их делают встроенными, в подвалах зданий. Там дешевле. В конструкции убежища тоже имелись большие расхождения с тем, что требовал закон. Взять хотя бы электромоторы ворот убежища - делающие их бесполезными при отрубании электросети. В подземных переходах убежищ ГО не устраивают - максимум ПРУ  [1] – и даже запасные выхода из убежищ не делают выходящими в подземные переходы.
Одних только нарушенных СНиПов  [2] - в части капитального строительства - Сергей Борисович насчитал штук десять. И в то же время строительные материалы выглядели дорогими и импортными. А все оборудование - на момент установки - тоже было "с иголочки". Будто кто-то выбрал в заводских прайс-листах самые дорогие образцы всего, не считаясь с ценой. Даже сантехника была почти вся импортная.