Черный день. Книги 1-8 (СИ)
В этот момент во входную дверь отрывисто постучали, и парень забыл, какой прикол собирался сморозить. Знаками он показал Борису, чтобы тот спрятал карты в стол, и отодвинул засов.
На пороге стоял не кто иной, как Павел Ефремов, — младший лейтенант ракетных войск, ныне четвертое лицо в убежище, начальник караульной службы. Один, без сопровождения, — он знал тут каждый камень.
— Ё-мое, знакомые все лица. Расслабляетесь? Посижу с вами, посмотрю, как службу несете… Вы вот, наверно, думаете, мы в игрушки играем. А на вас, между прочим, ответственность за все убежище сейчас…
Снова потянулось время, только теперь халтурить было нельзя. Разницу между днем и ночью глаз уловить не мог, но биологические часы неумолимо отсчитывали свое, и в три часа утра спать всем хотелось зверски. Выручал только крепкий чай.
Однако, когда до конца дежурства оставалось двадцать минут, случилось нечто, что надолго вырвало их из привычного распорядка дня.
Все трое находились в «холодной» комнате, когда в абсолютной тишине снаружи, к которой они привыкли настолько, что перестали ее замечать, раздались свист, а следом отрывистый хлопок.
— Это еще что?.. — Борис, который находился ближе всех к балконной двери, приоткрыл ее и высунулся наружу. Небо со стороны проспекта было раскрашено всеми оттенками зеленого.
— Ложись, баран! — Не дожидаясь реакции Хомяка, Ефремов ухватил бойца за шкварник и рванул вниз. Тот растянулся, но при его комплекции удар об пол получился пружинистый. Все лучше, чем схлопотать пулю в башку.
Караваев залег без напоминания. В голове вспыхнули сразу две версии относительно этих огоньков. Условно — хорошая и стопудово — плохая. Возможно, сигнал кому-то. Или обманка для глупых часовых, которые вылезают и начинают высматривать: «А что это там?» И синхронно снимаются двумя-тремя меткими стрелками с СВД или даже с простыми гражданскими «тиграми» с разных позиций.
Стоваттная лампочка, закрытая трехмиллиметровой фанеркой, обнаруживается прибором ночного видения на расстоянии, между прочим, в километр.
Нет, последняя версия маловероятна, очень маловероятна… Но разве легче умирать, дрыгая ногами и разбрызгивая содержимое черепной коробки, если знаешь, что вероятность рокового выстрела была один к тысяче?
Ефремов поднес бинокль к глазам. И поморщился, когда тот же участок неба снова расцветился ядовито-зелеными всполохами.
«Три зеленых свистка», — вспомнил Антон старый анекдот.
Тогда что же это? Версия номер раз — спасатели прилетели? Уцелевших ищут? Семафорят?
Смешно. Какие спасатели, когда вокруг такая жопа… Все спасатели себя спасают. Скорее, сигнал к атаке для скопившихся вокруг сил врага. Нужно же им координировать действия отделений и рот без рации.
Впрочем, это еще меньше походило на правду. Какие роты? Еще бы батальоны вспомнил. Тут не Берлинская операция. Поскольку и отделение-то хрен прокормишь. Да и если б чужаки каким-то чудом отыскали убежище, они постарались бы приблизиться к нему как можно тише. А эти зачем-то с такого расстояния обозначают свое присутствие.
Страх, который защитники убежища испытали двумя неделями ранее, когда в пяти километрах от города проехала по шоссе неизвестная группировка на бронетехнике, не прошел даром. С тех пор они замаскировали вентиляционные короба обломками, чтоб ни у кого не возникло соблазна прервать подачу воздуха в бункер, и укрепили шлюзовые камеры, сделав их защитой не только от радиации, но и от вторжения извне. Подземный переход, который какое-то время служил местом размещения части укрываемых, сейчас снова обезлюдел и был приведен в первозданное состояние. Слишком уж уязвимым местом он казался.
Так что теперешнее убежище с ходу не возьмешь. Чего нельзя сказать о нескольких бедолагах-наблюдателях, составлявших его первую линию обороны.
Тем временем фейерверк закончился, и над проспектом снова сгустился чернильный мрак. Но длилось затишье недолго. Еще через полминуты — Павел проверил по секундомеру — взлетела новая ракета. На этот раз он увидел ее, яркую смазанную комету, которая взмыла в небо над обглоданными силуэтами домов и брызнула искрами, как бенгальский огонь. С минуту она разбрасывала сполохи зеленого пламени, а потом мир опять погрузился во тьму.
Они ждали, замерев. Прошло не меньше трех минут в абсолютной темноте, прежде чем Павел позволил себе приподняться. Облокотившись о подоконник бывшей лоджии, на которой все еще стояли кадки с замерзшими бегониями, он чуть отодвинул фанерный лист, заменявший выбитое взрывом стекло.
Павел припал к окулярам прибора. И как раз в этот момент на темно-зеленом фоне появилось размытое молочно-белое пятно. Свет был не таким ярким, как от вспышек сигнальных ракет, но стабильным и ровным. И Ефремов готов был поклясться, что его источник находится примерно там же, откуда недавно запускали «салют».
Лейтенант опустил глаза, посмотрел на силуэт трехэтажного панельного здания метрах в пятистах от них. И узнал его сразу. Школа. Такая же заброшенная, как тот дом, где они коротали часы, но не в пример лучше сохранившаяся. И сейчас в одном из окон горел яркий фонарь. Луч был направлен вверх под углом градусов в тридцать, вонзаясь в низкое небо.
Он отметил, что здание выбрано со знанием дела. Со всех сторон его окружал школьный сад. Когда-то тут росли дикие яблони, но теперь от них остались одни палки. Через этот пустырь незамеченным не подберешься.
«Похоже на приглашение встретиться и покалякать о делах наших скорбных, — предположил Павел. — Или засада? Есть так, то очень уж глупая. Ладно, пусть у Борисыча голова болит».
— Сидим тихо, по комнате не бегаем, — не поворачиваясь, бросил он бойцам, которые и без команды застыли как статуи, не поднимаясь над линией подоконника. — Вдруг у них там снайпер. Или пулемет.
Хотя сам в это слабо верил. Снайпер, если бы он держал балкон на прицеле, воспользовался бы случаем и снял бы лейтеху как два пальца. А потом была бы атака.
Павел схватил трубку армейского полевого телефона. Рядом на столике до сих пор пылился обычный домашний, и даже шнур был воткнут в розетку.
— Наблюдательный пункт, что у вас там? — Голос дежурного на том конце провода был сонным и раздраженным. Давненько не объявляли тревогу, и «внизу» успели отвыкнуть.
— Это Ефремов. Замечены посторонние, подают световые сигналы ракетами. Похоже, хотят связаться с нами. Оповестите Сергея Борисовича.
— Ждите. Сейчас разбужу. Ух и злой он будет…
— Да быстрее, блин! — раздраженно бросил лейтенант. — Бегом беги, а то они тут, кажись, Новый год отмечать собрались. Демаскируют нас на хрен.
За те пять минут, пока в убежище решался вопрос об отправке группы на переговоры с пришельцами, сигнал повторился еще раз.
* * *Через четверть часа сам Демьянов «в силах тяжких» выдвинулся навстречу пришельцам. С ним был оперативный отряд гарнизона убежища численностью пятьдесят семь человек, в который входили самые боеспособные, испытанные еще во время спасательной операции бойцы. Каким же далеким прошлым это теперь казалось…
Карабкаясь по лестнице запасного выхода вместе с отборными вояками, майор пытался постичь логику таинственных гостей. Те явно знали об убежище или, по крайней мере, о том, что здесь есть нечто большее, чем кучка уцелевших. Но вместо того, чтобы организовать скрытное наблюдение, они раскрывали себя. Широкий жест, который вроде бы должен говорить о мирных намерениях. Или о том, что гости успели все разведать и высмотреть. А насчет намерений… кто знает? Время такое, что доверять можно только себе, да и то с оговорками.
К тому же пришельцы раскрывали не только себя. Своими фейерверком они показывали, что в районе остались не только замерзшие покойники, а это было крайне нежелательно. Академгородок выглядел покинутым, вокруг запросто могут бродить опасные вооруженные гады. Звездюлей за этот первомайский салют им надо дать, пришельцам, будь они хоть из Красного Креста с полумесяцем.