Блок-шот. Дерзкий форвард (СИ)

Аня снова замолчала.
— И Рустам сдался. Единственное, что сказал: я пожалею, но будет поздно.
Она до боли прикусила верхнюю губу.
— И я правда пожалела, Вась.
В комнате стало тихо.
— Спор. Всё — от начала и до конца — на спор. Спортивный интерес. Ему надо было выбесить Руса, чтобы тот устроил драку мирового масштаба. Тогда это было труднее сделать, чем сейчас.
— Боже, Ань… — Василиса коснулась её ледяной руки.
Едва только та ощутила поддержку, из глаз покатились слёзы. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и продолжить:
— Я мечтала о волшебной сказке, а получила суровую реальность. Дёмин рассказал обо всём сразу после того, как попользовался мною, а потом рассмеялся в лицо, сказав, что, в постели я как полено. Он предложил попросить брата обучить меня, раз теперь моя девственность не была помехой, после чего показал фотки со мной и Русом, которые перекочевали к нему в телефон. Наверное, он покопался в моём, пока я была в ванной. — Аня закрыла лицо ладонями, борясь с эмоциями. — Перед тем как уйти, Дёмин добавил, что домик оплачен только на сутки и остаться в нём можно лишь до утра. Адрес, чтобы вызвать такси, предложил узнать в административном корпусе на ресепшене. Когда эта мразь ушла, — после короткой паузы произнесла Аня, — вся в истерике я позвонила маме… Наши родители разбились, когда ехали забирать меня, Вась, — не своим голосом произнесла она и посмотрела на Гущину.
Бледная, как полотно, Василиса не могла сказать ни слова. Только теперь стало понятно, какой ничтожно маленькой была её «боль» по сравнению с тем, о чём говорила подруга.
— Когда Рустам узнал… Я не смогу описать то, что увидела. Ярость, бешенство, агония… Тогда я впервые испытала на себе его гнев. — Молчание. — Он не бил, если ты об этом подумала, просто пара синяков на руках осталась. Хотя лучше бы ударил… — Аня вытерла вновь покатившиеся по щекам слёзы. — Рус сказал, что я — убийца и ему жаль, что моя биологическая мать не сделала аборт. Сказал, что не желает больше иметь со мной ничего общего, а потом ушёл, бросив напоследок, что брата у меня больше нет.
В кухне в очередной раз стало тихо.
— И я понимала, что он по-своему прав. Если бы я послушалась, если бы не поехала никуда, если бы послала Дёмина к чёрту…
— Но ведь ты же не знала! — попыталась оправдать её Вася.
— В тот вечер Рустам домой не вернулся. Он попал в больницу после драки с Игорем. Их было трое. Я узнала об этом, когда пришла в себя после неудачной попытки суицида.
— Господи….
— Юрист родителей, их хороший друг, заехал узнать, как мы. Бабушка и дедушка тогда ещё не успели приехать из Краснодара. Он вызвал «Скорую», меня откачали. Был серьёзный разговор. Когда Рус узнал, что сделала и почему, про Дёмина и спор, я впервые увидела, что парни могут плакать. Я убила наших родителей, его родителей, а он, вместо того, чтобы проклинать, умолял о прощении, испытывая вину за то, что чуть не отправил меня на тот свет.
Аня взяла чашку, желая сделать глоток, но потом передумала.
— В тот момент я чувствовала себя полным ничтожеством, недостойным брата. Рус провёл в больнице несколько месяцев. Дёмин сломал ему пястные кости и там возникли осложнения.
— Рустам рассказывал, — прошептала Василиса. — Только он не сказал, как это произошло.
— Теперь ты знаешь. Но на потере родителей Ад не закончился. Для него. Сломанные кости лишили Руса возможности играть. Врач сказал, что профессиональный спорт для него закрыт. Он бросил баскетбол. Девушка, с которой встречался, — Анжелика — ушла, потому что извращенец и жалкий калека со скамейки запасных ей больше был не нужен. Спустя неделю она уже встречалась с другим, тоже спортсменом, как ты можешь догадаться, а Рус совсем закрылся. Если раньше я слышала хоть какие-то слова от него, то после ухода Анжелики он замолчал. Пустота в глазах и полная апатия — это так страшно, Вась, особенно когда знаешь его другим.
Аня посмотрела на Василису и печально улыбнулась:
— Так что, как видишь, в нашей истории нет ни капли романтики. Сплошной драматизм и трагедия.
 
Девушки молча смотрели на пиалу с печеньем, каждая переживая то, что сейчас было озвучено.
— Двадцать четвёртого января, — вновь заговорила Аня, — Рустам вдруг ушёл из дома рано утром и отсутствовал до самого вечера. На мобильный не отвечал. Даже Александр Сергеевич начал беспокоиться. Это был самый страшный день в моей жизни, не считая дня, когда погибли мама с папой. Рус заявился около десяти вечера — позитивный, жизнерадостный, с багажом шуток за спиной. Он вёл себя так, словно ничего не случилось. Абсолютно. — Аня посмотрела на Гущину. — Брат ничего не объяснил: ни где был, ни что случилось. Просто стал прежним. Таким, каким ты его видела. Иногда я ловила его отрешённые взгляды в пустоту, но не задавала вопросов — он бы всё равно не ответил. Остаток «академа», который нам оформил Александр Сергеевич, мы занимались переездом. Выбрали город и решили начать жизнь с нуля, забыв о прошлом, о том, что предшествовало трагедии. — Она печально улыбнулась. — Но каждое двадцать четвёртое число, как я уже говорила, Рустам уезжал из дома и отсутствовал около недели, которую проводил здесь. Один. Даже мне запрещалось сюда приезжать.
— Сегодня двадцать седьмое.
— Я нарушила запрет. Наплевала на всё, потому что Рус был в таком состоянии, которого я не видела со дня смерти родителей и ухода Анжелики. Мне стало страшно, что он сломается: ты, Тим, «Разящие» — он снова лишался всего и опять из-за ублюдка Дёмина. Я вообще удивилась, как его появление не выбило брата из колеи. Наверное, дело в тебе и Тиме: вы давали надежду.
Улыбнувшись, Аня посмотрела на Василису:
— Собственно, вот и всё. Теперь ты знаешь детали и можешь сделать правильные выводы.
— Ань, то, что ты рассказала, это ужасно, — наконец заговорила Гущина, посмотрев туда, где отдыхал Рустам. — Глядя на него, на вас, я бы никогда не подумала, что в вашей жизни произошли такие страшные события.
— Это всё благодаря брату. Да, он может быть вспыльчивым. Его самостоятельность, порой, бесит, но, если бы не Рус, не знаю, что бы со мной стало.
— Чувствую себя полной идиоткой, — виновато потупилась Василиса.
— Всё хорошо, — коснулась её руки Аня. — Главное, что все детали встали на своё место и картинка собралась целиком. Рустам всегда говорит, что сначала нужно спрашивать у первоисточника и только потом заниматься мозготрахом. Прости. — Она состроила рожицу. — Прямая цитата.
Василиса согласно кивнула. Именно так он и поступил, когда увидел видеоролик с Дэном: не упрекнул, не назвал распутной извращенкой, которая не против снять на камеру любовные утехи — ведь только это и приходило на ум первым делом — а просто поддержал и более того: решил проблему на следующее же утро.
— Как думаешь, Рустам простит меня? — спросила Вася, в надежде подняв глаза на Аню.
Вопрос сквозил раскаянием.
— Куда он денется!
— Я бы на вашем месте спросил у первоисточника.
И они, как внезапно пойманные с поличным заговорщики, растерянно посмотрели в гостиную.
  
Глава 21. Наследник Слизерина
 
— Я вас оставлю, — прошептала Аня, вслух же громко произнесла: — У меня телефон разрядился. Пойду поищу зарядку.
— Пяти минут нам хватит, Шерлок, — улыбнулся Рустам и не спеша сел.
Когда, пройдя к дивану, Василиса опустилась рядом, Рус произнёс:
— Жалость — это то, что мне нужно меньше всего.
— Рустам…
Их взгляды встретились, а спустя секунды, коснувшись бледной щеки, Василиса приникла к его сухим губам.
— С пятью минутами я погорячился, наверное, — выдохнул Тедеев, по-прежнему не двигаясь с места.
Сдержанность, лёгкая, но заметная холодность — она не только ощущала, она видела их невооружённым глазом.
— Прости, что не стала слушать в понедельник, — проговорила виновато Гущина. — Даже шанса не дала.
Тишина. Уровень неловкости рос в геометрической прогрессии. Слова путались — никакой логики. После того, что узнала…