Блок-шот. Дерзкий форвард (СИ)

— Тедеев! Чупрунов! Дёмин! Матвеев!
Громким раскатистым эхом в зале раздался голос тренера.
— Констатирую факты, а про детали спроси у своей девушки, — хохотнул Дэн. — Или у его девушки. Хотя чёрт их знает, кем они друг другу приходятся! Но важно другое. — Он стал серьёзным. — Гущина пошлёт тебя сразу, как получит интересные файлы, а «Разящие» — прямо сейчас.
— Что тут происходит? — зарычал Самарин, подбежав к истекавшим кровью спортсменам. — Кто начал драку, вашу мать?
— Тедеев, — отозвался Дёмин.
— Тимофей? — Мужчина перевёл взгляд на потрясённого протеже. — Кто начал драку?
То, что услышал, не укладывалось в голове. Безумные обвинения и реакция Руса на них… Мозг выстраивал причинно-следственные связи, но общая картинка приводила к когнитивному диссонансу.
— Кто начал драку, я спрашиваю?!
— Рустам, — ответил Тим на автомате, всё ещё переваривая услышанное. — Но…
— Да не парься ты, Тимох, — улыбнулся Игорь. — Туда ему и дорога, ведь он всех использовал.
Рустам стиснул челюсти.
— Твой друг не может быть полноценным игроком. У него были серьёзные проблемы с кистью. Ты не разу не задавался вопросом, почему он не снимает гловелетты?
— Тедей самоутверждался благодаря «Разящим», — подвёл итог Чупрунов, — а на твою победу ему начхать.
Убитый вид Тимофея и задумчивый тренер окончательно выбили почву из-под ног. Только оправдываться смысла не было.
— Рустам… — начал Самарин, но, не дожидаясь продолжения, мертвенно-бледный парень пошёл прочь.
На полпути в кармане пискнул телефон, оповестив о входящем сообщении с неизвестного номера. Рустам разблокировал экран и увидел фотографии: те самые, которые сейчас, наверное, получили Вася и Тимофей, а возможно и остальные студенты, состоявшие в университетском сообществе ВК, ведь группа поддержки «Отважных» работала оперативно.
Он с силой сжал челюсти, ощутив, как скулы свело болью. Мобильный хрустнул в руке и тут же полетел в ближайшую стену. Всё — конец истории. Точка. Когда вернулся домой, было уже поздно. Свет горел только на кухне. Швырнув ключи на полку, Рустам зажёг бра. Прихожая наполнилась тёплым светом. Раздевшись, он сразу направился к себе в комнату на второй этаж, но затравленный голос Ани остановил на полпути:
— Рустам…
— Не трогай меня сейчас. Не подходи ко мне, не зови, не смотри — просто исчезни, чтобы я тебя не видел.
По щекам девушки покатились слёзы.
— Некоторое время, — тут же добавил он и продолжил идти наверх.
— Звонил Тимофей.
Занесённая на ступеньку нога замерла.
— Тебя оставили в команде. Самарин оставил, но после игры, если «Разящие» выиграют, на место лёгкого форварда будет открыта вакансия.
Его губ коснулась болезненная улыбка. Это нормально.
— Что-то ещё?
— Тим видел фото.
— И не только Тим. — Левая рука Рустама с силой сжалась в кулак. — Они все должны знать правду: в правде сила.
Говорить больше не было ни сил, ни желания. Что бы она ни собиралась сказать, его не волновало. Его не волновали ни её эмоции, ни чувства, ни переживания — пустота.
— Рус, а Вася…
— Не трогай Василису! — остановившись, ощетинился он. — Сделай вид, что её нет, что никогда не было. Не лезь! Ты поняла? Поняла меня?
— Да..
Оставив её одну, он двинулся дальше. Пусть будет больно и ей! Она стала его личным проклятием. Проклятием, из-за которого всегда страдали люди, которых он посмел полюбить, кроме неё. Она несла одни несчастья. Она обрекала его на одиночество. Отнимала всё и всех, оставляя только себя. Но и без неё тоже не мог. Она была частью жизни: с самого детства и по сей день. Он любил её. Парадокс, мать его!
Рустам поднялся в комнату и, не включая свет, упал на кровать. Добро пожаловать на дно, лузер! Тебя здесь ждали. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Минус друг, минус девушка, минус команда — паршивая ситуация. Ублюдки всё преподнесли так, что моральная составляющая семьи Тедеевых не вызывала сомнения: отмороженные фрики. Как она завтра пойдёт на учёбу? В груди больно кольнуло. Чувствовал себя лицемером, ненавидя и любя одновременно. Почему нельзя просто взять и отключить эмоции? Почему нужно терпеть, бороться с противоречиями? Почему нужно всегда прятать свою боль? Почему нужно заботиться обо всех, кроме себя? Почему? Почему? Почему?
 
Рустам открыл глаза. Возможно, всё было не так уж и плохо. Надежда ведь умирает последней. Стоило попробовать объясниться. Если же его не услышат, тогда… Что будет делать тогда, думать пока не хотелось. Нужно пережить завтра. Завтра предстоял трудный день. Двадцать четвёртое число — чёрная дата. Не только потому, что придётся ворошить прошлое, а ещё и потому, что это был день, когда погибли родители…
  
Глава 18. Дилемма
 
Утро понедельника началось проливным дождём. Капли барабанили по стёклам, а серые тучи, грузно нависая над землёй, опустошали, казалось, недельные запасы воды. «Природа плачет вместе с тобой», — подумал мрачно Рустам и отошёл от окна. Пробежку придётся отложить, значит, в запасе имелся ещё час лишнего времени. Не спеша одевшись, он вышел из комнаты и направился вниз. Война войной, а обед по расписанию, тем более что этим утром придётся заниматься самообслуживанием.
Несмотря на внешнее спокойствие, в голове творился полный бардак. Мысли носились, как пчёлы в улье. Только если у маленьких трудяг всё было в системе, то у него мозг уже опух от кучи вариантов, как исправить то, что имел. Он подвёл стольких людей! Они дали возможность поверить в себя, вернули мечту, а что получили в ответ? Рустам поморщился. Что они могли думать о нём, даже предполагать не хотелось.
Поставив на газ небольшую тефлоновую сковороду, он налил туда масла и зажёг огонь. На завтрак сегодня в меню значилась яичница, на обед — яичница и на ужин тоже яичница. К концу недели, возможно, захлопает крыльями и закукарекает как петух. Уголок губы подёрнулся в улыбке — нервное. Облокотившись о край столешницы, Рустам уставился на обеденный стол — пусто. А было время, когда в доме не смолкали голоса и звонкий смех, в нём всегда звучали шутки, а по выходным собирались гости. У родителей было много друзей. Их ценили. Уважали. Обращались за помощью. Они никогда никому не отказывали. Если в силах было что-то сделать, они делали, ничего не прося взамен.
— Поможешь ты — помогут тебе. Главное, чтобы от чистого сердца, а не для имиджа или показухи. Имидж сегодня есть, а завтра — нет, зато друзья останутся всегда, даже когда на тебе не останется штанов.
Рустам печально улыбнулся. Чувство юмора ему точно досталось от отца. Мама шутила не часто, однако у неё были свои секреты: ей всегда удавалось быть в курсе всего, что происходило с домочадцами. Даже его проблемы и переживания странным образом становились её достоянием. Она была невероятно чуткой, улавливала каждое изменение в настроении. Она была доброй и очень красивой. В глазах появился блеск. Секунда — и лицо снова стало мрачным.
Их не хватало. Их всегда будет не хватать. Он стиснул челюсти.
Дыши! Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Так случилось…
Но сколько бы ни убеждал себя, смириться было сложно. Ты бы поступил также. Ты поступил также! Бросился на амбразуру, не думая, сколько их и что они могли с тобой сделать. Рустам зажмурился. Собственное непостоянство сводило с ума, но против фактов не попрёшь. Просто нужно время, чтобы смириться и принять.
Когда, громко выстрелив, раскалённые масленые брызги напомнили о себе, он вырвался из плена противоречивых размышлений. Достав из холодильника яйца, Рустам разбил одно, но вновь разлетевшиеся брызги обожгли руку. Нож с грохотом упал на пол, а содержимое разбитого яйца вместе с кусочками скорлупы упали в сковородку.
— Чёрт!
— Оставь, я сейчас приготовлю.
Показавшаяся в дверях Аня вошла в кухню. Как и на брате, на ней была надета чёрная одежда.
— Сам справлюсь.
— Ты уже справился.
Нехотя, но он всё же уступил ей место у плиты. Пока жарилась яичница и грелась вода в чайнике, между ними царило молчание. В воздухе висело напряжение: невидимое, но чертовски осязаемое. Когда всё стояло на столе, Аня села на стул и первой нарушила гробовую тишину: