Блок-шот. Дерзкий форвард (СИ)

— Кто-то в детстве пересмотрел ужастиков? — лукаво подмигнув, Василиса вернулась к мобильному.
— Типа того. Рустам тоже бывает здесь нечасто. Приезжает один в день, когда не стало наших родителей, — на автомате рассказывала Аня, — а спустя неделю возвращается назад, как ни в чём не бывало: заботливый, весёлый, жизнерадостный. — Девушка проглотила ком в горле. — Не представляю, что с ним творится эти несколько дней. Я каждый раз молюсь, чтобы он не сломался, потому что скрывать свою боль у него получается хорошо, а вот бороться с её последствиями в одиночку — не очень.
В комнате воцарилось молчание. Каждый обдумывал прозвучавшие слова, рисуя в воображении собственные масштабы проблемы.
— Ладно, давай не будем о грустном, — наконец первой произнесла Василиса. — Все нуждаются в поддержке. Уверена, если Рустаму станет по-настоящему плохо, он обязательно обратится за помощью. Скажи лучше, что у вас с Тимофеем?
Смена темы стала неожиданностью, но по-видимому, приятной.
— Ну… Он милый, — улыбнувшись, ответила Аня.
— Милый? — эхом отозвалась Вася. — И всё? Столько слов, какими можно описать Матвеева, а ты выбрала «милый»?
— Ладно, хорошо. Он мне нравится, и было бы неплохо, если бы у нас с ним что-то вышло.
— Ну, вот так уже лучше. Только Рустаму ничего не говори, иначе он воспримет это как призыв к действию. Без его братского благословения ведь никуда.
— Ой, нет, — согласно закивала Аня. — Один раз он уже помог в поисках няньки на вечер, думаю, этим стоит ограничиться.
Девушки весело рассмеялись, после чего Вася снова вернулась к новостям в ВК. Музыка, цитаты, реклама — в ленте не было ничего интересного, пока глаза не наткнулись на утренний пост. Мертвенно-бледная, она смотрела на предложения, пока буквы не начали прыгать перед глазами.
— Пойду почищу зубы и вернусь.
Заблокировав телефон, Василиса встала с кровати. Едва только за спиной захлопнулась дверь, губы плотно сомкнулись в тонкую нить. Она быстро заморгала, чтобы прогнать подступившие слёзы, а потом, как воришка, прошла мимо комнаты, где располагался Тимофей и, подойдя к лестнице, замерла, прислушиваясь, чтобы понять, что делал внизу Рустам. Судя по тому, что в гостиной стояла мёртвая тишина, а свет исходил только от камина, он спал.
Стараясь не издавать шум, Вася медленно спустилась по лестнице. Парень лежал на диване с закрытыми глазами. Грудная клетка вздымалась ровно, значит, на самом деле спал. Словно мышонок, Вася на цыпочках прошмыгнула в ванную и тихонько прикрыла дверь. Лишь когда оказалась в четырёх стенах, без возможных свидетелей, смогла дать волю чувствам. Дыхание участилось, а из глаз покатились слёзы. Как он мог?.. Как мог?
Склонившись над раковиной, Василиса включила воду. С губ сорвался всхлип, за ним ещё один, и ещё… Она умылась, но это мало чем помогло. Отчаяние душило изнутри, разрывая горло хрипами.
— Малыш?..
Голос Рустама заставил вздрогнуть. Вася закрыла кран с водой, судорожно вытирая мокрое лицо ладонями:
— Я в порядке. В порядке. Всё хорошо у меня…
— Что случилось?
— Всё хорошо.
По-прежнему не глядя на него, она развернулась, желая выйти, но тёплая рука перегородила путь, коснувшись талии. И в этот момент Василису накрыла истерика. Она уткнулась в крепкую грудь и разрыдалась. Рустам прижимал плачущую девушку к себе, не решаясь пока о чём-то спрашивать — вряд ли его услышат. Пальцы нежно скользили по прядям, собранным в высокий хвост, а она всё плакала и плакала. Когда частота всхлипов сократилась вдвое, он предпринял ещё одну попытку выяснить, в чём дело.
— Ты… Я…
— Ты и я — это понял, а вот дальше… — улыбнулся растерянно. — Ты расстроилась из-за меня?
Гущина мотнула головой, вытирая мокрые щёки:
— Там… Они… Боже, Рус!.. — Из груди вырвался ещё один всхлип, и она опять начала плакать. — Он снял… Он снимал…
Значит, тоже увидела. Что ж, это был вопрос времени. Руки крепче сжали хрупкое тело. Хорошо, что оказался рядом.
— Пост удалят, Вась. Его уже завтра не будет.
— Ты тоже? — она отстранилась, подняв на него опухшие глаза. — Тоже видел?
 
— Они его удалят. Верь мне.
— Ты видел?
Стиснув челюсти, Рустам нехотя кивнул. По её щекам снова покатились слёзы:
— Как так можно было? Как можно?
— Восемь секунд чувственных ласк — это нормально. — Горькая улыбка — детское утешение. — А что до картинки: ты же надеваешь на пляж бикини. — Дождавшись, когда их взгляды встретятся, он нежно продолжил: — У тебя невероятно красивая грудь, ты в курсе?
На заплаканном лице мелькнула улыбка.
— Популярный трахаль жутко гордится своей любвеобильной девочкой, — Рустам вытер их фалангами пальцев. — Ведь ты — вся моя, а ему только и осталось теперь, что любоваться тобой со стороны.
С её губ сорвался смешок. Глаза встретились с его глазами.
— Известность всегда застаёт врасплох, — болтал без умолку Тедеев. Правильно, собирай всё в кучу. Именно сейчас язык — друг мой, не враг. — Просыпаешься так по утру — бац! — а ты — селебрити[1]. Но знаешь, чем в нашем случае, хорошо быть селебрити? О них быстро забывают. Селебрити как порох: вспыхнули и погасли. Так что переживём. Да?
Каре-зелёные омуты околдовывали, завораживали, полностью подчиняя и заставляя верить каждому слову. С ним чувствовала себя защищённой, укрытой от всего и всех. Её рефлекторный кивок, его невероятно нежная улыбка — и Вася ощутила, как он мягко накрыл дрожавшие губы своими губами. Не колеблясь, она с готовность ответила. Словно наэлектризованное, тело притянулось к крепкому торсу. Его сильные руки заскользили по спине.
— Я с ума от тебя схожу, — прошептал Рустам.
Когда наконец, добравшись до края пижамного топа, нырнул под тонкую ткань, ощутил, как Василиса сама углубила поцелуй. Чёрт, если сейчас не остановятся — потом будет поздно. Или уже поздно?.. Здравый смысл отключался. Оторвавшись от мягких губ, Рустам начал прокладывать чувственную дорожку к тонкой шее: ниже, ниже и ниже… Дойдя до голого плеча, он, задыхаясь, замер. Остановиться. Нужно остановится. Остановиться. Её пальцы, едва касаясь талии, вызвали волну мурашек, а горячее дыхание, обдав ухо, сорвало последние шаткие оковы, сдерживавшие желание.
— Что ты творишь? — прошептал хрипло. — Что творишь?
Отстранившись, Рус поймал томный взгляд, но фокус в нём отсутствовал. Полураскрытые губы приникли к его губам, явно требуя продолжения. И он сдался. Шаг, второй — Рустам аккуратно прижал Василису к стене рядом с дверью. Секунда — щёлкнул замок: одни. Ловким движением он снял с неё тонкий топ и приник к возбуждённой груди.
Изогнувшись, Вася почувствовала, как тело сотрясло будто от разряда. Пронзивший насквозь, импульс ушёл вниз живота. Чем дольше Рустам её ласкал, тем больше энергии скапливалось там, где уже стало достаточно горячо и влажно. Она прикусила губу, но когда сил осталось ровно настолько, чтобы, утопая в пучине наслаждения, успевать дышать, её бёдра сами двинулись ему навстречу.
Провокация! Рус уткнулся носом в Васину шею и тихо зарычал. Пах свело болью от возбуждения. Эмоции рвались наружу, они требовали разрядки, инстинкты вопили взять её: быстро, всю, без остатка. Только если окажется внутри, сдержаться не хватит сил. Нежно и ласково не получится. Чёррррт! Секунда — и, миновав преграду в виде лёгких пижамных штанов, он коснулся горячего лона.
— Рустам…
Василиса затрепетала. Тело больше не принадлежал ей. Сознание, воля, разум — всё находилось в его власти. Он стал центром Вселенной, Галактикой, Солнцем: ярким, горячим, единственным. Волны наслаждения захлёстывали одна за другой.
— Мой… родной… Господи, Рустам!
Его имя растворилось в протяжном стоне, который он успел заглушить жарким поцелуем. Замерев на несколько мгновений, тело Василисы задрожало. Пальцы до боли впились в плечо. Не отрываясь от её губ, Рустам томно улыбнулся, продолжая свои ласки, пока она медленно возвращалась к нему из пучин эйфории — счастливая и безмятежная.